Принцесса на горошине

Марат на меня посмотрел, уже достаточно спокойно, и сказал:

– Маша, я о тебе забочусь.

– Как именно? Убирая из моей жизни всех, кто тебе чем-то не нравится или не угодил?

– Неправда, - качнул он головой. – Я стараюсь о тебе заботиться. Как раньше делал твой отец.

– Вот только ты не мой отец, Марат. И отца у меня больше нет, и мне нужно учиться заботиться о себе самой.

– Зачем? – вроде как удивился он. Улыбнулся. – У тебя есть я.

Я его разглядывала, затем подсказала:

– Ты же не всегда будешь рядом.

Кажется, эти слова его всерьез обескуражили.

– Почему ты так говоришь? – Он даже жевать перестал, только смотрел на меня.

– Потому что это правда. Мы не подписывали с тобой контракт кровью, Марат. И не обязаны всю жизнь быть неразлучны. – Я пыталась шутить.

А вот Давыдов как-то нахмурился, раздумывал о чем-то. А я (не знаю, кто меня за язык дернул), взяла и ляпнула:

– Ты семейный человек, в конце концов. Сегодня здесь, завтра улетел к семье. – Мы встретились взглядами, я уже успела пожалеть, что подняла эту тему, наверное, не нужно было про его семью упоминать, я вдруг заволновалась. Но раз уж сказала, решила не отступать. Пусть не думает, что я готова себе язык откусить от неловкости: - Кстати, - продолжила я, - почему ты не перевезешь их в Москву? – Улыбнулась. – Не надоело холостяком жить?

– Я не холостяк, - сказал он. Его взгляд проедал у меня во лбу дыру. – И в Москве им жить не хочется, этот город не для всех.

– В Калининграде лучше?

– Лучше. Спокойнее. Там море.

– Мальчику нравится?

– Маша, если ты хочешь меня о чем-то спросить, возьми и спроси, - разозлился он неожиданно.

А я тут же упрямо качнула головой.

– Нет, не хочу. Это не моё дело.

– Серьёзно?

– Да.

– Ты совсем не умеешь врать, - предъявил он мне. Снова вернулся к еде.

А я обвиняюще прищурилась.

– Зато ты на это мастак, - вырвалось у меня. – Каждому своё.

– Действительно.

– Если так пойдет и дальше, - окончательно вышла я из себя, - я и, правда, последую совету Лоры!

– Это какому же?

– Куплю в Каталонии дом, заберу Шуру и Пал Палыча, и уеду отсюда. Развяжу тебе руки и избавлю от своего общества!

Давыдов неожиданно спокойно пожал плечами.

– Тоже вариант. В конце концов, ты всегда любила Каталонию. Море, солнце, апельсины… ухажеры испанские.

– Какие ухажеры? – начала я возмущенно, и замолкла на полуслове, потому что Марат поднял голову и на меня взглянул. А я вдруг поняла, что краснею. Из-за стола вскочила, процедила сквозь зубы: - Как не стыдно за мной следить!

– Не стыдно, - проговорил Давыдов мне в спину. – Это моя работа.

Я влетела вверх по лестнице, вошла в свою комнату и, не удержавшись, громко хлопнула дверью. Я даже не понимала, что именно чувствую. Какие эмоции разрывают меня изнутри. Я и злилась, и возмущалась, и стыдилась непонятно чего, хотя, ничего преступного или аморального не сделала. За всю свою поездку и общение с красавчиком Андрео, я с ним даже не целовалась ни разу. Потому что мне не хотелось. Потому что было не до романтических иллюзий. Меня в Москве суровая реальность поджидала, в лице одного человека.

Но, несмотря на то, что я совершенно ничего не сделала, отчитали меня таким тоном и с такой претензией, словно я самая настоящая предательница. А почему, спрашивается?

Марата моя поездка в Каталонию, и то, что там происходило, совершенно не касается.

Я повернула голову, когда дверь открылась. Марат вошел, остановился в дверях. Несколько долгих секунд он смотрел на меня, после чего предложил:

– Поговорим?

ГЛАВА 16

С языка рвалось строптивое:

– Говорить нам не о чем, - но я промолчала. Снова отвернулась, а Марат вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. Несколько секунд разглядывал меня, после чего обошел кровать, на краю которой я сидела, сел в кресло напротив меня. Мы оказались лицом к лицу, и это казалось тягостным испытанием. Смотреть ему в глаза, ждать его рассказов о личной жизни без меня (ведь он именно для этого пришел, рассказать), и мне нужно было как-то реагировать, выдавать правильные эмоции, а я не слишком надеялась на правильность своих суждений.

– За эти пять лет многое случилось, - начал он.

А я не удержалась от усмешки. Возразила:

– Не говори за всех. У меня жизнь не слишком интересная. Скорее даже, однообразная.

– Я с тобой не соглашусь. Но и спорить не буду.

Я на него смотрела, очень внимательно. Поинтересовалась:

– Расскажешь о своей?

Марат плечами пожал.

– Если хочешь. Тебе интересно?

Это была откровенная провокация. Скажи я «интересно» - признаю его роль в своей жизни, ведь меня, на самом деле, интересует, как и что он сумел построить без меня. Ответь я на его вопрос отрицательно, скорее всего, Марат не поверит и решит, что я пытаюсь им манипулировать, а ещё хуже – жеманничаю. А я не люблю такой быть. Уж лучше правда в глаза, чем и дальше гадать что и как, предположения строить, и всё равно страдать от неизвестности. А ещё ревности к неизвестной мне женщине.

Я кивнула и вслух проговорила:

– Мне интересно.

Говорить Давыдову не слишком хотелось. Я видела по его лицу полное отсутствие энтузиазма, он явно подбирал слова и не знал с чего начать. В конце концов, сказал:

– Её зовут Марина. И мы знакомы с ней давным-давно.

Вот эта фраза меня, если честно, насторожила. На «давным-давно» я как-то не рассчитывала.

– Насколько давно? – переспросила я.

– Очень. Я в школе учился с её старшим братом, Марина была совсем девчонкой. У нас разница пять лет. Но Ромка вечно её за собой таскал, хотя, у нас это было и не принято. Но у них русская семья, таких традиций, как у нас, нет, поэтому её вечное присутствие где-то рядом, до определенного момента допускалось.

– До какого же момента?

– Пока мы достаточно не повзрослели, и интересы у нас поменялись, - хмыкнул он. – Мы стали взрослыми, точнее, нам хотелось так думать, начали встречаться с девушками, проводить время в местах, которые не предназначались для молодых девчонок. Никак. Тогда Марина немного отошла в сторону, но она всё равно была… как это сказать? Своей в доску.

Марат так рассказывал о том времени, с такими ностальгическими интонациями, что я поневоле стала присматриваться к нему более внимательно. Я насторожилась, заволновалась, наверное, ревностно прищурилась, но попыталась быстро взять себя в руки. Хотя, то, что мне неприятно слышать его рассказ о другой женщине, которую он настолько хорошо знает, скрыть вряд ли удастся.

А ещё тот факт, что когда-то мы с Маратом были очень близки и я жила в уверенности, что у нас нет друг от друга никаких секретов и тайн, даже из прошлого, а теперь я выслушиваю про давнюю и трепетную дружбу с его нынешней женой, здорово меня поразил. И задел за живое.

– Ты её любил? – спросила я.

– Я был в неё влюблен, - как-то уклончиво проговорил Марат. – В какой-то момент я понял, что я влюблен, я был молод, своенравен, вечно чем-то взбудоражен. И ею в том числе. Но я понимал, что между нами ничего быть не может.