Принцесса на горошине

Я не утерпела и спросила:

– У тебя большие планы на сегодняшний день?

Мне показалось, что Абакумов неожиданно стушевался.

– Почему ты спрашиваешь?

– Выглядишь очень… впечатляюще.

Он поднял руку и подтянул узел галстука. И сказал:

– Я об этом и хотел с тобой поговорить.

Не знаю почему, наверное, из-за его нервозности и официального тона, в голову мне пришла нелепая мысль, что Дмитрий Алексеевич собрался мне предложение делать. Я даже брови сдвинула, начала лихорадочно размышлять о том, что ему ответить и как твердо и конкретно обосновать свой отказ. А пока я размышляла, Димка всё это время меня разглядывал, а потом сказал:

– Марьяна, я увольняюсь.

Я моргнула.

– В смысле?

После того, как произнес это вслух, Дмитрий Алексеевич как-то заметно расслабился, откинулся на спинку стула, а взгляд, который мне достался, меня неожиданно покоробил. Абакумов как-то холодно на меня взглянул и с претензией.

– В прямом. Сегодня я официально подам заявление. Просто хотел, чтобы первой узнала ты. Чтобы всё по-честному.

Я глаза от него отвела, смотрела в сторону и думала. На душе было тяжело и неспокойно от его заявления. Хотя, если разобраться, ничего ужасного Димка мне не сообщал, и, вообще, это его полное право – распоряжаться своей жизнью, решать, где ему быть и с кем. Но мне всё равно было неспокойно. Наверное, от неожиданности постановки перед фактом.

– Ты хорошо подумал? – задала я ему конкретный вопрос. – Всё взвесил?

Он усмехнулся. Эту усмешку, достаточно жёсткую и строптивую, я не любила.

– Конечно. Ты что, плохо меня знаешь?

– Просто неожиданно, - проговорила я. – Ты же не планировал…

– Не планировал. Я обещал тебе, что останусь с тобой до последнего, пока я тебе нужен. Помогу всем, чем смогу, - это уже звучало, как определенная претензия. И закончил он также: - Но я тебе не нужен. И помощь моя не нужна.

– Ты хочешь, чтобы я попросила тебя остаться? – заподозрила я его в манипуляции.

Абакумов качнул головой.

– Нет. Всё уже решено.

– Кем решено?

– Мной.

Я водила пальцем по скатерти, повторяя узор на ней.

– К кому ты уходишь? – спросила я, а Дмитрий Алексеевич в ответ заявил:

– Поговори с Давыдовым.

Я даже засмеялась. Зло так и раздраженно. Захотелось встать, со скрежетом отодвинув стул, на котором сидела. Я даже попытку предприняла, но заставила себя остаться на месте.

– Ты для этого меня позвал? – упрекнула я его. – Хочешь, чтобы я поговорила с Давыдовым, чтобы он отпустил тебя в обход твоего договора с нашей компанией?

Димка сверлил меня взглядом. А я знала, что я права в своих предположениях. Наверное, поговорить со мной Димка тоже хотел, и увидеть мою реакцию на его предполагаемый поспешный уход, но ему нужна была и моя помощь. Чтобы уйти без последствий для репутации, да и без финансовых потерь после преждевременного расторжения трудового договора, ему нужна была моя помощь. Моё согласие помочь.

– Ты же хочешь, чтобы я перестал маячить у тебя перед глазами.

– Дима, ты сейчас пытаешься мной манипулировать, - обвинила я его.

– Может быть, - не стал он спорить. – Но я ведь говорю правду. Я тебе не нужен. Ни близко, ни подалеку. Появился он, и я стал помехой.

Я вздохнула. Абакумов пытался внушить мне чувство вины, и у него почти получалось, я с первого мгновения нашей сегодняшней встречи, посмотрев ему в глаза, почувствовала неловкость. Уверена, что он это уловил, Дмитрий Алексеевич всегда умело считывал чужие эмоции, и теперь он настойчиво давил на чувствительную точку.

– Начнем с того, что наши с тобой отношения, Дима, разладились совсем не из-за Марата. Смею напомнить, что ты тоже не жертва в этой ситуации.

– А кто я? – поинтересовался он. – Тиран?

– Ты женатый человек, - сказала я. – И, насколько помню, ты не спешил разводиться. Тебя всё устраивало, - напомнила я.

– А потом перестало!

– А потом перестало, - подтвердила я. Неприятно было обо всём этом говорить. Я даже вслух ни разу этих обвинений к нему не произносила, даже наедине с собой. А теперь говорила, глядя ему в глаза.

– То есть, ты обвиняешь меня в меркантильности?

– Я обвиняю тебя в продуманности, - выговорила я.

– А Давыдов не такой?

– Ты сообщаешь мне о своём увольнении или пытаешься выяснить, что меня связывает с Давыдовым?

– Я и так знаю, что тебя с ним связывает, - огрызнулся он. – Вся Москва об этом говорит.

Я легкомысленно качнула головой.

– Пусть говорят. Они обсуждают то, что когда-то происходило. На данный момент, обсуждать нечего.

– Ты правду говоришь?

Я усмехнулась.

– Если я докажу тебе, что это правда, ты останешься в компании?

Он медлил с ответом. Мы смотрели друг другу в глаза, и я понимала, что для меня его ответ, любой ответ, уже не имеет никакого весомого значения. Я просто ждала его слов.

– Ты же знаешь, - начал он, - я всегда хотел быть рядом с тобой. Быть для тебя помощником, быть полезным для компании. Но ты…

«Но ты…» прозвучало с таким обвинением, что я не выдержала и прервала Дмитрия Алексеевича, словами:

– Дима, я не против твоего ухода.

Он неловко замолчал. А вот я продолжила холодным, официальным тоном:

– Я переговорю с Маратом, и выскажу своё пожелание. Чтобы он подписал расторжение твоего договора без лишних претензий и долговых обязательств.

Дмитрий Алексеевич меня выслушал, затем жестко усмехнулся.

– Вот значит как. Избавляешься.

– Нет, - качнула я головой. – Выполняю твою просьбу. Ты же для этого меня пригласил. Или не так?

– Марьяна, я развожусь, - сообщил он.

Я, уже готовая подняться из-за стола, снова опустилась на стул. Взглянула с интересом.

– Я смотрю, ты решил в корне пересмотреть свою жизнь, Дима.

Абакумов решительно кивнул, и столь же категорично подтвердил:

– Да. Я хочу начать всё сначала. А всё, что меня тянет назад, оставить позади.

– «Тянет назад» - ты имеешь в виду жену, которая тебя любит и прощает, и детей, которых она тебе родила?

– Детей я не брошу, - выдал он банальную фразу, но как-то досадно поморщился при этом.