Принцесса на горошине

Всё вспоминала свои ощущения, эмоции, когда узнала, что у меня есть мама. Живая, настоящая, которая не умирала. Просто исчезла из моей жизни давным-давно, но я твердила себе, что не имею права её в этом обвинять. Ведь я не знаю всех обстоятельств, не имею права судить чужие грехи и ошибки. У меня своих достаточно.

Был момент, короткий, наверное, перед нашей с ней первой встречей, когда я собралась и поехала в Ржев, у меня была надежда, что всё сложится удачно. Настолько, что мы сможем найти общий язык, что сможем общаться, пусть не сразу, но станем близкими друг другу людьми. Станем матерью и дочерью.

Я довольно быстро поняла, что мои надежды беспочвенны. Не знаю, как люди, встречающие друг друга через года, через десятилетия, умудряются стать близкими и родными. После первой встречи я уже знала, что с нами этого не случится. Но мне так хотелось, я лелеяла последнюю надежду, старалась закрывать глаза на то, что, оставшись наедине, мы с мамой всё больше молчим. Она берет меня за руку, гладит по волосам и молчит. Я говорила себе, что это от эмоций, от облегчения и счастья долгожданной встречи, но в душе я понимала, что это от того, что нам с ней нечего сказать друг другу.

Зато у неё нашлось, что сказать журналистам. Очень много разных слов нашлось.

– Делайте, что считаете нужным, - сказала я, в конце концов. Понимала, что этими словами снимаю с себя ответственность, и даю Марату карт-бланш на то, что я, скорее всего, не одобрила бы, если бы знала в деталях о его планах.

Марат с Лысовским переглянулись между собой, по их взглядам я поняла, что план у них уже есть. Но не нашла в себе смелости их расспрашивать.

– Я уеду на пару дней, - сообщил мне Давыдов, когда мы с ним направлялись к машине. У автомобиля ждал Пал Палыч, и выглядел каким-то взбудораженным, будто дрессированный пёс, ожидающий команды. Судя по всему, следующая команда ему будет «фас». И её-то он и ждет с нетерпением.

Я на Марата посмотрела.

– На пару дней? – переспросила зачем-то.

Он кивнул. Молчал, а я снова задала вопрос:

– К родителям?

Не знаю, почему мне было так важно, но я хотела знать, куда он поедет.

Давыдов головой качнул.

– Нет. – Помедлил секунду, и ответил: - В Калининград. У меня там дела.

– Понятно. – Я раздвинула губы в улыбке, сама при этом смотрела куда-то вдаль. А потом и вовсе опустила на нос темные очки, якобы прищурившись на солнечном свете.

Мы с Маратом остановились на некотором расстоянии от автомобиля, что нас поджидал. Давыдов смотрел на меня, а я поверх его плеча, куда угодно, но не ему в глаза.

– Маша, - позвал он негромко. Мы стояли совсем близко друг к другу, я почувствовала, как он коснулся моей руки. Обхватил её теплыми, сильными пальцами и сжал. Снова позвал:

– Маш.

Я голову повернула, попыталась прикинуться непонимающей, когда посмотрела ему в лицо. А Марат поднял руку и снял с меня темные очки. Пришлось смотреть ему в глаза, без всякой защиты. Тихо переспросила:

– Что?

– Ты мне веришь?

Я моргнула, в удивлении. Выпалила:

– Конечно.

– Как-то необдуманно прозвучало, - усмехнулся он. – Хоть и приятно. – Ладонь Марата легла на моё плечо. Он наклонился ко мне и прижался губами к моему лбу.

Я перестала изображать из себя независимую недотрогу, обняла его за талию и прижалась щекой к его груди.

– Марат, что мне со всем этим делать? – спросила я.

– Ты про мать?

Я кивнула.

– Быть сильной, - сказал он. – И жить своей жизнью.

Я слабо улыбнулась.

– И не обращать внимания на то, что говорят за моей спиной?

– За спиной говорят, потому что в глаза сказать боятся. Поэтому… Не переживай, - попросил он. – Всё будет хорошо.

Я чуть отстранилась, в глаза ему заглянула. И неожиданно для себя самой, попросила:

– Возьми меня с собой.

– Куда? – удивился он.

– В Калининград. – Пока Давыдов таращился на меня, пытаясь обдумать предложение, я торопливо пообещала: - Я не буду тебе мешать. И ревновать тоже не буду. Буду сидеть в отеле.

Марат хмыкнул.

– Ну, во-первых, ревновать меня точно не нужно. Повода нет. А, во-вторых, сидеть в отеле – так себе занятие. Да и уеду я на пару дней, не больше. Я тебе обещаю.

– Не возьмешь?

– В следующий раз.

Я вздохнула, глаза в сторону отвела. Поняла, что спорить бесполезно, Марат меня с собой не возьмет.

– Я всё решу, - пообещал он мне в очередной раз.

Я согласно кивнула, и направилась к автомобилю. Он шел за мной следом, Пал Палыч открыл для меня заднюю дверь. А сам поглядывал то на меня, то на Давыдова, изучающе.

– Встретишься завтра с кризис-консультантом?

Я оглянулась на Давыдова.

– Зачем мне кризис-консультант? – И негромко ахнула. – Ты нанял человека, решать наши проблемы?

– Я нанял целый штат людей, который будет решать нашу проблему. И тебе, кстати, как раз будет чем заняться, пока я буду в отъезде.

Я слышала, как Рыков весело хмыкнул совсем рядом. Наверное, он тоже представил себе моё общение с «решалой», как он их называл.

– Правда, раньше, в девяностых и двухтысячных, эти люди ходили с оружием, с охраной не хуже, чем у президента, и разруливали проблемы долгов и кровавых споров, а теперь вот семейные дрязги разбирают. С умными лицами.

– Ага, ещё и бабки бешенные за это берут, - усмехнувшись, подтвердил слова начальника охраны, Марат. – Что сказать, прогресс.

– И что они мне скажут? – заинтересовалась я.

– Будем надеяться, что что-то умное.

Марат об этом не знал, но я следила за жизнью сестры по её страничке в социальной сети. Заходила время от времени и раньше, но последние дни постоянно обращала внимание на обновление её ленты. А Лиля обновляла её не один раз в день. По всем фотографиям, статусам и геолокации, которую она даже не скрывала, становилось понятно, что сестра наслаждается вольготной жизнью. И денег у неё на развлечения и покупки в данный момент достаточно. Я разглядывала её фото в новых нарядах, на фоне московских улиц и скверов, сидящей в кафе и ресторанах, с мамой и в одиночестве, и понимала, что Лилю совсем не мучают угрызения совести. Её совершенно счастливая мордаха открыто об этом говорила. Просто кричала.

Я разглядывала её снимки, потом в какой-то момент выходила из себя, закрывала её страницу, и откладывала телефон в сторону. На душе было муторно и тяжело.

Марат ещё вчера вечером улетел в Калининград, я провожала его до дверей, и сама себе казалась жалкой. Потому что мне не хотелось оставаться одной, но говорить я ему об этом не стала. Марат бы подумал, что я жалуюсь или, не дай Бог, капризничаю, а мне просто было ужасно тоскливо. И превращаться из-за этого в истеричную особу не хотелось. Я сказала себе, поклялась, что со всем справлюсь. Прямо в этот день и начну справляться.