Природа жестокости

Девушки тоже улыбаются, но слегка различимо. Выражения их лиц трудно разглядеть за массивными солнцезащитными очками. Я рассеянно размышляю, что это за повальное увлечение крошечными бикини и массивными солнечными очками. И действительно не понимаю их развлечений, но, наверное, что-то есть в том, что мой скромный купальник показывает лишь небольшой кусочек ложбинки на груди.

Когда я смотрю в сторону, то замечаю горящие глаза Роберта. Я кашляю, чтобы дать себе возможность собраться с мыслями. И мне кажется, я слышу, как он ругается себе под нос, но не совсем уверена в этом. Есть ещё тихие бормотания двух братьев, пока Саша не прикрикивает на них.

— Вы оба, закройте свои рты, пока я их вам не закрыла.

Оба сразу бледнеют от её угрозы и успокаиваются. Румянец окрашивает мои щёки, потому что я, очевидно, и есть тема их разговора.

— О чём они говорят? — шепчу я Саше, нанося лосьон на ноги, и она отвечает: — Глупости, не о чем беспокоиться.

Ладно, теперь я знаю, что это было что-то плохое.

— Ну же, просто скажи мне, — настаиваю я с лёгкой дрожью в голосе. Саморазрушение — это моя ужасная часть психики, которая заставляет меня узнать даже те вещи, которые я на сто процентов уверена, больно ранят мои чувства.

Я всё ещё чувствую на себе взгляд Роберта. Он был настолько поглощён разглядыванием моей груди, что я не думала, что он тоже слышал, о чём говорили Виктор и Джейкоб. Этого факта уже самого по себе было достаточно, чтобы почти заставить меня забыть текущие проблемы.

— Лана, курочка, они просто пара мудаков. Не обращай на них никакого внимания, — говорит она мне, и её взгляд смягчается.

Я смотрю ещё раз на братьев, не понимающих своей низости. Они ничего, воспитанные и вежливые, как и в прошлые два раза, когда мы с ними встречались. Виктор замечает мой изучающий взгляд и краснеет от стыда. «Иногда люди говорят гадости от неуверенности», — напоминаю я себе. — «Саша права, мне не стоит беспокоиться».

Я сдаюсь, вздыхаю и тихо отвечаю:

— Ладно, тогда.

— Эй, что с тобой? — спрашивает меня Роберт, вдруг отрываясь от рассматривания моего тела. — Ты так побледнела.

Саша смотрит на него и качает головой, как бы показывая не вмешиваться в это дело. К сожалению, Роберт не понимает её молчаливого предупреждения.

— Что? Я что-то пропустил? — громко спрашивает он.

— Ничего, — говорит Саша, когда я поворачиваюсь к нему, отворачиваясь от всех остальных.

— Виктор и Джейкоб сказали что-то грубое обо мне, а Саша не хочет говорить, что именно.

Я говорю таким тихим голосом, чтобы никто кроме него не слышал. Роберт смотрит на меня долгим изучающим взглядом своих карих глаз, прежде чем склоняет голову к парням и кричит:

— Эй, долбанутые, если у вас есть, что сказать Лане, сначала скажите это мне. Всё ясно?

Братьев смущает внезапная агрессия Роберта, но они не отвечают ему. Вместо этого, парни кивают и возвращаются к предыдущему разговору. Ощущение тепла проносится сквозь меня. Роберт защитил меня, к чему я совсем не привыкла. Обычно он тот человек, от которого меня нужно защищать.

— Обо всем позаботился. Теперь ты можешь наслаждаться пляжем, — говорит он, накрывая тёплой ладонью мою руку. Несмотря на жару, меня бросает в дрожь. Надеюсь, Роб не заметил.

Он располагается на полотенце, но ещё не снимает джинсы и футболку. На его фоне я чувствую себя голой. Я сажусь, а Роб встает на колени возле меня, и это значит, что я могу заглянуть ему в глаза. Так близко, что чувствую запах Роберта. Мужчина пахнет чистой кожей с нотками лосьона после бритья. У меня появляется внезапное желание узнать, какой маркой он пользуется.

Ещё я хочу пробежаться руками по мышцам его шеи, просто чтобы понять каково это. Я никогда не чувствовала такого сильного желания. На мгновение, мы остаёмся наедине, глаза в глаза, и это странным образом романтично. Когда мы были маленькими, я осознавала, насколько он был привлекателен, но сейчас это нечто большее — в нем было что-то первобытное. Каждый, даже самый крошечный волосок на моём теле в том месте, где Роб касался меня, вставал дыбом. Возможно, я ошибалась, но мне показалось, что он тоже это заметил.

Внезапно, у меня пересыхает в горле, и я судорожно сглатываю.

— Да, эм, спасибо.

Он убирает руку, и я перестаю ощущать прикосновение и эту связь. Затем он снимает рубашку через голову и футболку. И хотя я видела его без рубашки в ту первую ночь в ванной, грудь Роба в этом золотистом солнечном свете выглядит ещё великолепнее. Когда он берётся за пряжку ремня, я отворачиваюсь.

В следующий раз, когда я смотрю на Роберта, он только в чёрных плавательных шортах. Боже, я чувствую румянец, который расплывается у меня по щекам. Я должна постараться не пялиться на него. Тело Роба такое... идеальное. Для меня, во всяком случае. Грустно осознавать, что он — единственный человек, от которого я совсем потеряла голову. Конечно, я находила других парней привлекательными, но ни от одного из них у меня не сжималось всё в животе от смеси бабочек и томительного страха, как это было с Робертом. Это не совсем приятное ощущение, но оно такое непривычное.

Я всегда выбирала его. Даже, когда ненавидела, глубоко под этим чувством была зарыта любовь. Теперь, когда казалось, он искренне хотел быть моим другом, любовь поднималась на поверхность. Мне нужно найти способ, чтобы держать её там глубоко зарытой.

— Эй, Саша, пойдём, поиграем во фрисби со мной, — зовёт Алистер, — никто из этих ленивых придурков не хочет играть.

Саша вскакивает на ноги.

— Конечно, Ал.

Они находят участок на песке, чтобы можно было играть, и начинают бросать фрисби друг другу. Роберт достаёт дорогую на вид цифровую зеркальную камеру из сумки и начинает делать снимки каждого. Я думаю, возможно, он делает это, чтобы позлить Кару, потому что мужчина включил вспышку, хотя мы находимся на улице и когда снимает, звук щелчка очень громкий.

Через минуту он шлёпается рядом и забрасывает свою руку мне на плечо.

— Скажи «сыр», — говорит он мне и улыбается во весь рот, поднимая камеру вверх и снимая нас вместе.

— Хм, — говорю я, не зная, как реагировать. Наверное, у меня глупое и смущённое выражение лица на этом фото.

В пику Роберту с его шумной фотосъёмкой, Кара берёт свой телефон в руки и включает очень громко танцевальную музыку, прежде чем продолжает загорать.

— Боже, я никогда не замечал какой дерьмовый у неё вкус, — тихонько бормочет мне Роберт, доставая бутылку с солнцезащитным кремом из своей сумки и втирая его в свою голую грудь.

Я пялюсь на его пальцы, прежде чем перевожу взгляд на лицо Роба.

И с лёгкой улыбкой отвечаю:

— Да, но ты считаешь дерьмовым вкус любого, кроме твоего собственного.

Он усмехается.

— Неправда.

— Очень, даже, правда. Ты разгромил всю мою коллекцию, когда просматривал мой айпод.

— Я всего лишь пытался разозлить тебя. Я совсем не считаю твой вкус дерьмовым. На самом деле, он восхитительно оригинален.

— Это сарказм сейчас?

Его ухмылка становится шире.