Природа жестокости

— Хотя, если серьёзно, кто-то должен ей помочь.

— Некоторые пытались помочь людям, которые зашли так далеко. Но если они не хотят, чтобы им помогли. Не беспокойся, это временно. Она продолжит ещё пару недель, а затем остановится и снова начнёт. Вот почему она никогда не выглядит истощённой, потому что у неё есть рвотный и не рвотный период.

— Это очень грустно. Разве ты не видишь, как это грустно?

— Это грустно, но эта стерва делает всё возможное, чтобы Гари начистил мне физиономию, так что в данный момент у меня нет к ней никакого сочувствия.

Я киваю. Мне кажется, я понимаю его.

Саша заканчивает свой рабочий звонок.

— Что случилось? — спрашивает Роберт.

— Фу, ещё одна история о той поп-звезде, что я писала в прошлые выходные, Молли Уиллис. Ходят слухи, что она, кажется, беременна.

— Интересно, а кто отец ребёнка?

— Пока никто не знает, но я уверенна, что правда в итоге выйдет наружу. Да, и я в прошлый раз проверила, что только афроамериканцы могут использовать фразу «отец ребёнка» так, чтобы она не звучала как «полный засранец».

Я смеюсь.

Роберт хмурится и продолжает.

— Ты же не рванёшь обратно писать историю?

— Не-а, это мой выходной. Я отдала её другому журналисту. Я же не такая мразь, чтобы мчаться на работу только ради того, чтобы просто написать про это дерьмо.

— И начинается разочарование, — объявляет Роберт, и кажется довольным.

Саша смотрит на него.

— Что?

— Я же говорил, что скоро эта работа тебе надоест, — говорит он ей, заканчивая с едой.

— Да, но я никогда не планировала писать о капризных поп-звёздах до конца своей жизни, — отвечает она с усталым вздохом, потирая лоб.

— Почему бы тебе не устроиться на работу в другие газеты? — предлагаю я. — Или, может, журнал. О, ты могла бы стать музыкальным журналистом. Ты же любишь музыку.

Она улыбается мне с любовью.

— Музыкальный журналист, да? У него приятное окружение. Ну, я посмотрю, как долго смогу продержаться в «Мейл», по крайней мере, они дадут мне хорошие рекомендации, когда я покину корабль.

— Хорошая идея, — соглашаюсь я, зная, что у Саши никогда не будет проблем с поиском работы.

С именем отца её возьмут в любое место, куда она захочет. Вот почему она пишет для «Дейли Мейл» только с журналистским дипломом и минимумом опыта, тогда как остальным выпускникам, которые плывут с ней в одной лодке, придётся вкалывать несколько лет в качестве стажёров, прежде чем прийти туда, где она сейчас.

Мы ещё немного говорим о возможных карьерных путях для Саши, пока все не заканчивают есть. Алистер галантно предлагает оплатить счёт, и после недолгого ворчания других мужчин (кроме Роберта) выигрывает битву. Понимаю, это ещё одно из тех маленьких соревнований, которые упоминала Саша, принятые в её социальном круге. Платить за всех — признак богатства. Самомнение Роберта слишком хорошо зарекомендовало себя, чтобы он беспокоился о таких вещах, и я не уверена, хорошо это или плохо.

Когда мы идём обратно к машинам, Роберт слегка прикасается своей рукой к моей. Быстро оглянувшись по сторонам, я убеждаюсь, что никто этого не замечает.

— Хватит, — говорю я ему одними губами.

— Что? — отвечает он мне с восхитительной улыбкой, положив на минутку руку на мой зад.

Я сбрасываю его руку и иду ещё быстрее.

Попрощавшись с остальными, мы подходим к парковке и закидываем наши сумки в багажник. Я снова сажусь на заднее сиденье, с облегчением думая, что нахожусь вне досягаемости от блуждающих рук Роберта. На этот раз Саша садится рядом со мной, сказав, что солнце слишком сильно светит ей в лицо и от этого у неё болит голова.

— Эй, Лана, почему бы тебе не сесть рядом со мной? — просит Роберт.

— Мне хорошо и здесь, — говорю я ему.

— Ты уверена?

— Абсолютно.

Он улыбается сам себе и включает радио. Саша прижимается ближе ко мне и шепчет на ухо.

— Он видел, как ты принимаешь инсулин?

Я киваю.

— Блин, мне очень жаль. И что случилось?

— Ничего. Я рассказала ему о своем диабете и всё.

Роберт делает звук радио тише, и машина едет медленнее, вливаясь в транспортный поток.

— Вы знаете, я слышу вас обеих.

— Я просто говорила Саше, как рассказала тебе о своём диабете, — быстро вмешиваюсь я в разговор.

— Итак, блин, Саша знала, а я нет, — восклицает он, с досадой глядя на сестру.

— Конечно, я знала. Лана — моя лучшая подруга, а ты никогда не был её другом. Ну, до сих пор, и то, я предполагаю, это только потому, что тебе скучно, и ты хочешь, чтобы кто-то развлёк тебя.

— Саш, отвали, — язвит Роберт в ответ.

— Что? Когда это ты просто так был для кого-то хорошим?

— Я всегда хороший.

— Ты хороший только тогда, когда тебе что-то нужно.

Отлично, они опять ссорятся и, кажется, из-за меня. Я — тема постоянных ссор этих двоих, и мне это очень не нравится, но что-то в Сашиных словах задевает чувствительную струнку в моей душе. Неужели Роберт вежлив только потому, что чего-то хочет от меня? И это что-то, возможно, секс, если принимать во внимание его «сюси-пуси» поведение.

— Ты ошибаешься, Саша, так что заткнись, — огрызается Роберт, стискивая челюсти.

— Если не ошибаюсь, то что тогда, — отвечает Саша, откидываясь на спинку сиденья, вскидывает руку перед лицом и загораживается от солнца.

Остаток пути она молчит, слушая со мной музыку в наушниках. И каждый раз, когда взгляд Роберта останавливается на мне в зеркале, я прилагаю все усилия и притворяюсь, что не замечаю его. Мы приезжаем домой, и Саша идёт принимать душ, а я вынимаю из холодильника воду, ведь в такой жаркий день мне очень хочется пить.

Я стою, глядя в сад из окна, когда тёплая рука скользит по моему затылку.

— Ты выглядишь так, словно настроена принять долгую расслабляющую ванну, — шепчет Роберт мне на ухо.

Я отстраняюсь от него.

— Что ты делаешь?

— Трогаю тебя и предлагаю ванну, — отвечает он, глядя на меня так, словно я тупица.

— С каких это пор ты это делаешь? Хватит, Роб. Это странно.

Несмотря на то, что произошло между нами сегодня, я не могу привыкнуть к его прикосновениям. Возможно, это мой рассудок говорит мне, что я отправляюсь в трудный путь, позволяя ему втянуть меня в это. Он так красив и легко можно попасться ему на крючок.