Приручить ёжика

... умереть хотите, дерзкие? — рычал третий голос.

... мы ее даже пледиком ужрыли, чё?!

... да она сама расстроенная пришла! при чем здесь мы?!

... чем расстроенная?!

... да мы откуда знаем?! когда засыпала, порола что-то об одном проценте, ну' типа один процент из пятидесяти, но в нем вся соль, матешу не сдала, что ли?

Я пыталась опознать голоса. Первые два знакомые такие, а третий... милый, даже родной. Потом меня ку'да-то несли. Мне не хотелось переезжать с пацанами в другой блок. И я попыталась протестовать.

— Никуда ты не переезжаешь, — сказал милый, родной голос. — А спать будешь у себя. И я тут у тебя... на полу посплю.

— Это хорошо, — сказала я, всхлипывая. — Не надо сгущенки, просто обними меня покрепче. Мне так грустно. Я хорошая. Зачем они со мной... так?

— Ты хорошая, — сказал голос после паузы. — Очень хорошая. Самая лучшая. Я тебя люблю. Спи, Ёжик.

Меня укрыли чем-то мягким. Мне стало спокойно, тепло и уютно, я окончательно провалилась то ли в сон, то ли в усталое забытье.

Я проснулась резко, как от толчка. Села на кровати. В голове было ясно, вспомнилось все: и разговор Кристины и Кутихиной в магазине, и соображалово на троих в соседнем блоке. За окном шумел дождь, потоки воды лились по стеклу, свет от уличного фонаря и луны играл полосами на шторах. В этом свете лицо Андрея, лежавшего на полу на одеяле с руками под головой казалось очень серьезным. Глаза у него были открыты.

— Как ты меня нашел?

— У этих акробатов? Так это общага. Все всё обо всех знают.

— Да, все, всё и обо всех. Нам надо поговорить, — тихо сказала я.

— Что случилось вчера? — с тревогой спросил Андрей, садясь.

Я вздохнула и пересказала подслушанный в примерочной разговор. Андрей слушал меня, сжимая ладони в кулаки. Уточнил только:

— Она сказала, что добилась своего, и это скоро выстрелит?

– Да.

— Я должен идти.

— Куда? — испугалась я. — Два часа ночи.

— Неважно. Нужно остановить все это, пока не поздно.

— Да что?!

— Мы договорились, но она не сдержала слова.

— Андрей, ну куда ты пойдешь сейчас?! — я вскочила и схватила его за руку. — Общага закрыта, баба Даша проснется - скандал устроит! Дождь льет как из ведра! Зонт у тебя есть?

Он стоял посреди комнаты, уже одетый, с ключами в руке. Я вытащила ключи из его пальцев.

— Нет. У меня нет зонта, — медленно сказал Андрей, глядя мне в лицо. — Аля, я просто очень хочу быть с тобой. Ты должна понять. Хочу остаться. С тобой. Только с тобой.

— Я понимаю, — сказала я. — Оставайся.

— Ты не понимаешь...

— Неважно. Ты ведь все потом объяснишь, да? Не бросай меня сейчас.

— Ты правда этого хочешь?

— Хочу.

Ключи со звоном упали на пол. Я поцеловала Андрея, дрожа от нетерпения, и он, сначала с недоверием, потом все смелее отвечал на мои поцелуи. Потушить тот пожар, что разгорался в нас можно было лишь одним способом. Жаль, я не успела надеть то новое красивое белье, впрочем, выяснилось, что важность кружевняшек в этом деле сильно преувеличена.

7 Д

21

Когда я открыла глаза, сквозь шторы пробивалось солнце. Андрея не было рядом, но из кухни доносились... аппетитные звуки и запахи. Простынь была влажной, и я смущенно хмыкнула, вспомнив, как закуталась в нее... после всего и душа. Андрей втиснулся вместе со мной в тесную кабинку. Мы стояли вдвоем под ледяной водой, поскольку о горячей пока приходилось лишь мечтать.

— Не замерзла?

— Нет.

— Вот и хорошо, — шептал Андрей. — Охладимся.

Я кивала, почти не чувствуя холода. Мы целовались, уже не так исступленно, но так же сладко.

— Это как со вкусной едой: сначала не в силах оторваться, потом смакуешь, потом лениво балуешь вкусовые сенсоры, — пошутил Андрей, когда мы вернулись в нашу импровизированную постель на полу. — И все время хочется еще и еще...

Мне было очень тепло лежать в его объятьях и приятно осознавать себя чем-то вкусным. Я начала засыпать.

— Почему ты меня не предупредила? — вдруг негромко спросил Андрей. — Я был бы не так... напорист.

— Все и так было прекрасно, — сказала я.

— Знаешь, я раньше думал, это все ерунда, какая разница, кто у кого был до этого, — задумчиво сказал Андрей.

— А я и сейчас так думаю, — я зевнула. — Просто я особый случай, у меня никогда не получается стандартно, я уже говорила. Все мои одногруппницы, кто в школе не успел, нашли себе парней в начале первого курса... одна даже залетела уже.

Андрей хмыкнул и сказал:

— Нет, Ежик, я только сейчас понял, что это. Доверие. Зная тебя, Аля... ты никому не доверяла, а мне доверилась. Первому.

— Да, — сказала я едва слышно. — Только тебе.

Я заснула, чувствуя себя абсолютно счастливой. И после пробуждения оно вернулось, это нереальное ощущение тепла и бабочек в животе. Так хорошо мне не было с самого детства. Словно кто-то встал между мной и агрессивным миром, с которым я вечно не в ладах.

Я выпуталась из простыни, влезла в джинсы и вышла на кухню. Андрей, спиной ко мне, стоял у стола в наушниках, пританцовывая, и подпевал, фальшивя. На тумбочке горела огоньками наша электрическая плита. На одной ее стороне подрумянивались оладьи, на другой (за неимением турки в кастрюльке) закипал кофе. Век бы на все это смотрела! Наверное поэтому люди заводят семьи - ради того, чтобы кто-нибудь вот так танцевал на кухне с половником, капая повсюду тестом для оладьев. Я подошла к Андрею, обхватила его за талию и прижалась, не в силах выразить свои эмоции словами.

— Ежик, — негромко произнес Андрей.

Он повернулся, на лице его медленно расплылась совершенно идиотская улыбка. Я опять почувствовала прилив невероятного счастья. Как же приятно, когда тебе так глупо улыбаются! В одной руке Андрея был половник, а в другой полотенце. За спиной его раздалось громкое шипение.

— Кофе! — Андрей страдальчески изогнул брови.

Пришлось выпустить его из своих цепких объятий. Ненадолго.

— Какие планы? — спросила я за завтраком.

Андрей слегка изменился в лице, замер с ложкой, с которой на оладьик стекала сгущенка, и сказал: