Пристрастие к смерти

— Бог ты мой, ну и комнатка! Мне искренне жаль бедного мистера Смита. Если бы мне пришлось жить здесь, я бы тоже беспрерывно «странствовал».

— А что плохого в этой комнате или в миссис Миннз? — вспылила Кейт. — По крайней мере у этого жилья есть индивидуальность, не то что в тех поганых зданиях, построенных какими-то бюрократами с единственной целью — напихать как можно больше жилых ячеек при минимальных бюджетных расходах. То, что ты никогда не жил в таком доме, не означает, что людям, которые в них живут, они нравятся, сэр, — добавила она со злой издевкой.

Он снова рассмеялся. Кейт, когда сердилась, всегда подчеркивала его социальный статус и служебный ранг.

— Ладно, ладно. Признаю: индивидуальность имеется. У обеих — и у нее, и у ее комнаты. Но что плохого в самом доме? Мне показалось, он вполне приличный. Если бы местные власти предложили мне в нем квартиру, я бы согласился не задумываясь.

И ведь действительно согласился бы, подумала Кейт. Наверное, он меньше озабочен жизненными мелочами — где он ест, где живет, даже что носит, — чем она. И она с раздражением в который раз поймала себя на том, что легко впадает в его обществе в грех лицемерия. На самом деле она никогда не считала, что суть проблемы — в домах. Жильцы, не архитекторы — вот кто превращает их в трущобы. Даже Эллисон-Фэаруэзер-билдингз был бы приличным местом, если бы стоял в другом районе и был населен другими людьми.

— К тому же она оказалась весьма полезна, — продолжал между тем Массингем. — Если она говорит правду и Бероун действительно положил ежедневник обратно в стол и если нам удастся доказать, что он не возвращался домой…

— Только это будет непросто сделать, — перебила его Кейт. — Придется восстановить весь его день поминутно. А у нас пока нет даже намека на то, куда он отправился после посещения агента по недвижимости. У него был ключ — он мог войти в дом незамеченным и выйти через минуту.

— Да, но вероятнее всего, он этого не делал. В конце концов, он ведь ушел с сумкой, то есть собирался весь день провести вне дома и потом отправиться прямо в церковь. И если леди Урсула заглядывала в его ежедневник до шести часов, когда звонил генерал Ноллиндж, то мы знаем, кто должен быть нашим главным подозреваемым, не так ли? Доминик Суэйн.

Всего этого можно было и не говорить. Она поняла всю важность событий, связанных с ежедневником, тогда же, когда и он.

— Как ты думаешь, кто были те люди, устроившие обыск? Спецслужба?

— Думаю, да. Либо она работала на них и они внедрили ее на Камден-Хилл-сквер, либо она работала на кого-то или что-то гораздо более зловещее и они ее раскусили. Разумеется, они могли быть и теми, кем представились, — людьми из адвокатской конторы, искавшими какие-то бумаги, завещание например.

— Под матрасом? Это был весьма профессиональный обыск. — Если это были люди из спецотдела, подумала она, то грядут неприятности, а вслух сказала: — Ведь это они сообщили нам о том, что у Бероуна была любовница.

— Зная, что мы сами очень быстро раскопаем этот факт. Весьма для них характерно. Их идея сотрудничества напоминает правила, коими руководствуется министр, отвечая в палате на вопросы парламентариев: ответы должны быть краткими, осторожными, и нельзя сообщать ничего такого, чего бы они и так уже не знали. Господи, если она была связана со специальной службой, не миновать неприятностей.

— Между Майлсом Джилмартином и Дэлглишем?

— Между всеми.

Несколько минут они шли молча, потом Массингем сказал:

— Зачем ты забрала этот роман?

Кейт недолго боролась с искушением увильнуть от прямого ответа. Поначалу, когда значение даты в посвящении стало ей понятно, она решила промолчать и устроить собственное маленькое расследование — найти автора и посмотреть, ведет ли куда-нибудь эта ниточка. Но благоразумие взяло верх. Если окажется, что это важно, Дэлглиш обо всем узнает, и можно лишь догадываться, какой будет его реакция на подобную личную инициативу. Было бы верхом лицемерия жаловаться на отсутствие сотрудничества между департаментами, пытаясь в то же время устраивать собственное представление внутри своего подразделения.

— Надпись датирована седьмым августа, днем смерти Дайаны Траверс.

— Ну и что? Автор подписала книгу и послала по почте седьмого августа.

— Миссис Миннз видела книгу в доме на следующий день. С каких это пор лондонская почта работает так оперативно?

— Это вполне вероятно, если она послала ее первым классом.

— Гораздо вероятнее, что он встречался с Миллисент Джентл в тот день и она вручила ему книгу лично. Думаю, было бы интересно выяснить, где и почему.

— Может быть, — задумчиво произнес Массингем, глядя на Кейт. — Возможно также, что седьмого числа она подписала книгу и оставила ее для него в штабе избирательного округа. — Он улыбнулся и добавил: — Так вот о чем вы с миссис Миннз посплетничали между собой по-девичьи.

Он многозначительно улыбнулся, и по этой лукавой улыбке Кейт с раздражением поняла: он догадался о ее искушении скрыть улику, и это его позабавило.

6

Когда они сели в «ровер», чтобы ехать в Ярд, Кейт вдруг сказала:

— Не понимаю я этого — ну, религиозного обращения.

— Ты хочешь сказать, что не знаешь, как это квалифицировать?

— Видишь ли, ты в этом воспитан. Тебе это внушали с колыбели: молитва на ночь, школьная часовня и все такое прочее…

Сама она школьную часовню видела лишь раз в жизни, во время экскурсии в Виндзор. Та произвела на нее впечатление. Собственно, для того она и была предназначена. Кейт испытала интерес, восхищение, даже благоговение, проходя под взмывающим вверх конусообразным сводом. И все же это было здание, в котором она чувствовала себя чужой; оно говорило ей лишь об истории, привилегиях, традициях, лишний раз подтверждало, что богатые, наследуя землю, надеются получить такие же привилегии и на небе. Кто-то играл на органе, и она, сев на скамью, с удовольствием послушала музыку — кажется, то была кантата Баха, — но в этой гармонии для нее не было никакой тайны.

Уставившись на дорогу, Массингем сказал:

— Я достаточно хорошо знаком с внешними формами. Не так хорошо, как мой отец, разумеется. Для него ежедневное посещение часовни — органическая необходимость, во всяком случае, так он утверждает.

— А у меня нет даже потребности во всем этом — в религии, молитвах…

— Это вполне естественно. У огромного количества людей ее нет. Можно сказать, что ты принадлежишь к почтенному большинству. Это вопрос психологического склада. Что тебя беспокоит?