Притворство с привилегиями

Они начинают весело болтать, но я не могу сосредоточиться на том, что они говорят, мои глаза прикованы к Эми. Воспоминания накатывают на меня волнами.

Я не говорила этого Люку, потому что знаю, что он будет винить себя, но Эми была одной из самых жестоких учительниц в «Emery High». Как только начались издевательства, я проводила большую часть своих обеденных перерывов в ее кабинете, практически умоляя помочь мне. Помню, однажды я пришла к ней в офис, мокрая и плачущая, после того как один из парней вылил воду мне на рубашку. Войдя в учительскую, я услышала, как она разговаривала с другими учителями. «Эта девчонка Томпсон снова хочет меня видеть. Не знаю, почему она вообще беспокоится. Если я когда-нибудь и видела девушку, которой суждено стать стриптизершей, так это точно она».

Сейчас меня бы это не сильно беспокоило, но когда ты шестнадцатилетняя паинька, слышать, как директор твоей школы говорит такое о тебе, страшно. И невероятно неловко.

Я с трудом сглатываю, заставляя себя встретиться с ней взглядом.

— Здравствуйте, миссис Мартинс.

Зак прочищает горло рядом со мной, а брат Джоша улыбается. Мои щеки загораются от смущения.

— О Боже. Миссис Трэн… То есть, эм, Эми. Боже. Мне очень жаль.

Эми сладко смеется.

— Не переживай. Боюсь, это один из минусов работы учителем. На днях я видела одного из своих бывших учеников в «Tesco», и он назвал меня мисс. — Она корчит гримасу, затем переводит взгляд на Зака. — А ты, должно быть, Закари, верно? Роб много рассказывал мне о тебе. — Ее взгляд возвращается к руке Зака на моем затылке. — Итак, как долго вы встречаетесь?

Я отталкиваю Зака от себя.

— Мы не встречаемся. На самом деле я здесь с Люком.

— Ха. Действительно, я видела вас двоих вместе. — Ее светлые глаза прожигают меня насквозь, и я борюсь с желанием отступить назад. — Ну. Не думала, что когда-либо встречу такую пару.

— Держи, любовь моя, — перебивает Зак, передавая мне бокал пунша. — Тебе это нужно. — Он гладит меня по руке.

— Спасибо. — Я проглатываю напиток так быстро, что у меня слезятся глаза.

— Серьезно, чувак, спасибо, что пришел, — говорит Роб поверх моей головы. — Не был уверен, что у тебя получится.

Зак вытирает отпечаток помады с края моего бокала и улыбается, когда я бросаю на него гневный взгляд.

— Почему? Я же не настолько чокнутый, правда?

— Нет, — говорит Роб, улыбаясь проходящей мимо паре. — Просто я знаю, что сегодняшний день для тебя тяжелый. Когда мы резервировали отель, Джош сказал, что ты, вероятно, не придешь. — Он сочувственно улыбается Заку. — Рад видеть, что ты наслаждаешься обществом.

Зак замирает. Я встревоженно наблюдаю, как с его лица сходит краска.

Роб продолжает говорить.

— Честно говоря, если бы знал, я бы перенес свадьбу. Но все уже было забронировано. Так что, да, я действительно ценю это. Знаю, Джош бы…

— Зак? — спрашиваю я, перебивая. — Ты в порядке?

Роб замолкает. Мы оба наблюдаем, как Зак дергает за воротник своей рубашки, начиная тяжело дышать.

— Я… — Он прочищает горло. — Да, я просто. Ты можешь взять на секунду? — Он сует свой бокал мне в руку. Жидкость переливается через край и пачкает мне пальцы. — Дерьмо, — бормочет он. — Прости. Я… — Он тянется за салфеткой, вытирает мое мокрое запястье, затем делает глубокий вдох. — Черт.

— Все в порядке. — Я ставлю бокал на стол и касаюсь спины Зака. — Эй. Ты хорошо себя чувствуешь?

Зак открывает рот, снова закрывает его, затем поворачивается и убегает, направляясь через холл к выходу. Я в замешательстве смотрю, как его широкая спина исчезает в толпе.

— О, черт, — бормочет Роб. — Я… не должен был этого говорить. — Он качает головой. — Мне действительно не следовало этого говорить.

Глава 56

Зак

Я проталкиваюсь сквозь толпы людей, как будто на автопилоте. Кровь стучит в ушах. Я чувствую себя так, словно нахожусь во сне. Или, может быть, в кошмаре. Это, должно быть, кошмар, верно? Этого не может быть на самом деле. Этого не может быть.

Как, черт возьми, я мог забыть, какой сегодня день?

Все поворачиваются в мою сторону, пока я пересекаю свадебный зал и направляюсь к выходу. У двери установлена раскрашенная деревянная вывеска, приветствующая всех гостей. Я смотрю на нее, но буквы расплываются.

ПОЗДРАВЛЯЕМ!

РОБ И ЭМИ ТРАН

5 АПРЕЛЯ

Как я мог забыть? Ради Бога, эта дата указана буквально везде. В приглашениях. На вывесках. В чеке при бронировании отеля. Но я не заметил. Как? Как такое возможно?

Я знаю как. Лейла.

Последние пару недель я провел в тумане, вызванном Лейлой. Она заполняет мой мозг. Кажется, ничто не имеет значения, когда я с ней. Я был так увлечен ею, что забыл единственного человека, который раньше значил для меня весь мир.

Я прохожу через вестибюль отеля. Возле главного входа слоняется группа людей, сжимающих ручки своих чемоданов в ожидании регистрации, поэтому я осматриваюсь, пока не замечаю выход для персонала, наполовину скрытый за лифтами. Игнорируя табличку «Вход воспрещен», я толкаю белую дверь и выхожу на небольшую частную автостоянку. Здесь почти пусто; только один из официантов стоит, прислонившись к стене, и курит. Он с опаской смотрит на меня, когда я практически вываливаюсь из-за двери, тяжело дыша.

— Господи. Ты в порядке, приятель? — Он моргает. — Э-э. То есть. Вам не положено пользоваться этим входом, сэр. Вам нужны указания?

Я расстегиваю куртку.

— Я дам тебе сто фунтов, чтобы ты отвалил.

Он тушит свою сигарету.

— Тогда ладно.

Я хватаю свой бумажник, вытаскиваю пригоршню купюр и сую их ему.

— Спасибо! — Он кладет деньги в карман и исчезает, захлопывая за собой дверь. Звук эхом разносится по стоянке.

Я опускаюсь на каменные ступени и смотрю в небо. Каким-то образом день незаметно перетек в вечер; ярко-голубое небо начинает темнеть по краям, и я вижу россыпь звезд прямо над собой. Я делаю глубокий вдох, втягивая в легкие прохладный весенний воздух, но в груди все еще слишком тесно.

5 апреля. Сегодня 5 апреля. Годовщина смерти Эмили. Я никогда раньше этого не забывал.

Каждый божий год, с того дня, как она умерла, я навещал ее. Я приносил цветы, сидел и разговаривал с ней. Я знаю, что никто другой этого не сделает; все остальные друзья забыли ее, а собственная мать, прости Господи, даже не пришла на ее похороны. Женщина начала выпивать по бутылке водки в день, как только Эм узнала свой диагноз, и не останавливалась, пока все не закончилось. Она, наверное, сейчас дома и уже выпила пару бутылок.

Я ненавидел ее за это. Ненавидел за то, что она решила забыть свою дочь. Она должна была быть рядом с ней, но вместо этого я был тем, кто пропуска уроки, чтобы посидеть рядом с кроватью Эмили. Я придерживал ее волосы, когда ее рвало, и пытался рассмешить. Я впитывал каждую последнюю секунду, которую мог провести с ней.

Воспоминание расцветает у меня перед глазами. Эмили, лежащая на больничной койке, окруженная пищащими аппаратами и пластиковыми трубками. Я сидел рядом с ней, сжимая ее руку. Я знал, что она не переживет эту ночь. Она уже почти ушла.