Притяжение

— Если только его не будет, — поставила условие Милана.

Я, конечно же, согласилась.

Да и где гарантия, что Руслан вообще вернётся.

Нет, конечно, он придёт домой. Куда ему ещё идти. Но что будет с нами. Даже если я ему всё объясню, поймет ли он.

И вдруг меня накрыл такой ужас. Представила, как он выгонит меня. Просто скажет, что я больше не нужна. И куда я пойду?

Я так гордо ушла от Вика, не взяв ни одной вещи из квартиры, просто в один вечер. И сейчас даже представить не могу то унижение, с которым придётся вернуться, если…

Я усилием воли отогнала эти мысли, и наконец, поднялась, и включила свет в доме.

Сразу стало легче.

А вот от чего стало горше, так это от того, что Руслан оказался прав. Я готова жить с ним, делить кров, постель, даже рожать, но совершенно ему не доверяю. До сих пор не доверяю.

Чем я лучше Вика, который считает его низшим сортом?

Ведь я так же думаю о нём. Сужу по его прошлому, по импульсивным поступкам. Неужели он мне не доказал, что готов меняться. Что готов брать на себя ответственность. Даже сама эта реакция на наш с Виком поцелуй, говорит о многом. Ему не всё равно, а значит, есть надежда наладить отношения.

После горячего душа, стало спокойнее и как-то даже сонно.

Тревога конечно никуда не делась, телефон Руслана так и не отвечал, Антон же не звонил сам, а я больше не решилась ему набрать.

Легла в пустую и холодную кровать.

И не смотря на тёплую летнюю ночь, моментально замёрзла. Замоталась в одеяло, точно в кокон. Свернулась калачиком, по обыкновению мурлыкая колыбельную сыночку, поглаживая живот. И снова навалилась непреодолимая тоска. Я так привыкла, что он рядом, что мы засыпаем, прижавшись к друг-другу. Что я грею об него свои холодные ноги. А он шипит, но терпит. Я наглею, и ещё отбираю у него одеяло. И тогда Руслан каждый раз говорит, что я мщу ему за те дни, когда он не разрешал мне укрываться, и заставлял ходить голой. И тогда его глаза горят огнём. Он не стесняется тех моментов. Ему не стыдно за те дни. Хищник не считает себя виноватым, за то, что он загоняет добычу, и потом пожирает её.

А я до сих пор стыжусь той себя. Хотя тогда мне было сложно быть собой. Надо мной довлел статус замужней женщины, и ответственность за дочь. И тогда же я откинула все предрассудки. И возможно я это сделала, чтобы сохранить себя, но в итоге я себя узнала. Познакомилась с новой собой. Не с Гордеевой Викторией Сергеевной. А с царицей. С раскрепощенной и страстной. Ненасытной и жадной до ласк. Новой для себя, но уже необратимой в прежний образ.

Я забылась беспокойным сном, но как только внизу, что-то звякнуло, я тут же проснулась, и поняла, Руслан вернулся.

38

Он стоял на кухне, опершись на широко расставленные руки, упираясь ими в стол, и смотрел в тёмной окно.

Горел приглушенный свет, и он снова весь был соткан из полутонов и теней.

Беспристрастное лицо. Задумчивый взгляд. Тёмный ореол взъерошенных волос. Напряженные плечи. Он стоял, слегка подогнув одну ногу, и словно решая оттолкнуться ему от столешницы, или постоять так ещё.

Я медленно прошла на кухню. Тишину нарушал только шорох моего длинного халата. Встала перед ним, загораживая вид из окна.

Его взгляд тут же сфокусировался на мне.

— Опять ревела? — спросил он.

Я не ожидала такого начала, растерялась.

— Глаза опухшие, — пояснил он.

Я опустила взгляд.

— Милане звонила, — вдруг захотелось ему сообщить.

— Понятно, — он всё же оттолкнулся от столешницы и развернулся ко мне спиной. Взял с полки стакан, и налил воды.

— Ну и как? — сделав пару глотков, Руслан обернулся.

Я с недоверием смотрела на него. Он был неожиданно спокоен.

— Всё хорошо, — ответила я, следя за тем, как он обогнул стол, и подошёл к бару. — Завтра договорились встретиться.

— Ништяк! — дал он оценку этой новости. — Чего не спишь?

В пузатый стакан полилась янтарная жидкость. Руслан добавил туда ещё льда, и, болтнув, выпил в два глотка.

— Тебя жду, — ответила я.

Какой-то бестолковый выходил диалог, но перейти сразу на насущную тему, у меня, почему-то не хватало смелости, а он видимо не хотел.

Он глубоко вздохнул и каким-то отчаянным жестом, взъерошил и без того растрепанные волосы, а потом и вовсе закрыл ладонью глаза, помассировал веки, и я заметила сбитые костяшки. Прямо разбитые в кровь. Моментально перевела взгляд на вторую руку, и на ней тоже распухшая кожа, с корочками кровоточащих ран.

— Руслан, ты что подрался? — спросила, сама не заметив, как подлетела к нему, и взяла его руку в свою.

Он насмешливо посмотрел на меня, и сжал кулак в моих ладонях, так крепко, что снова пошла кровь.

А я смотрела на него, и видела его мутный взгляд. В темноте его глаз таилась боль, прикрытая бравадой из ехидства и насмешки. Видела недоверие, ревность, гнев. Всё то, что он не хотел пускать наружу, хотел контролировать.

— Не переживай, царица, ни один смертный не пострадал, — выдал он, и отнял свою руку.

— Руслан, послушай, давай поговорим. Я хочу всё тебе объяснить, — я безуспешно пыталась поймать его взгляд, но он не хотел на меня смотреть. Игнорировал мои попытки, хотя видел, что я стараюсь установить контакт.

— Руслан…

— Поговорить, — повторил он, и наконец, снова посмотрел на меня. — Ну, давай поговорим, царица. Ответь мне только на один вопрос, зачем? На хрена ты это сделала? Только не лепи мне тут, что из жалости, потому что, это чушь собачья!

— Я понимаю, тебе трудно понять, — я собрала все свои силы, — но это так. Ему это нужно было в этот момент.

И сразу же ожидаемо Руслан оскалился.

— Больше ему ничего не нужно было?

— Прошу выслушай…

Он плотно сжал губы, и по скулам загуляли желваки. Совершенно очевидно, что слушать именно эти объяснения он не желал.

— Мы были женаты, тринадцать лет, Руслан, у нас с ним целая жизнь на двоих, у нас с ним дочь…

— И что, теперь каждый раз ложиться под него, когда ему плохо?

— Ну, причём здесь это?! — вскипела я. — Ему было тяжело, и одиноко. Это всего лишь жест отчаянья, а я… Я не почувствовала ничего, понимаешь ничего…

— Нет, не понимаю, — сказал он на это, и отошёл к окну, снова уставился во тьму.

Я от досады прикусила губу до крови. Смотрела в его спину, и чувствовала отчаянье, что захлёстывало меня с новой силой.

Наверное, в глубине души, я надеялась, что он найдёт способ меня понять, верила, что всё хорошее, что есть между нами, та страстная, неземная любовь сможет преодолеть все препятствия. И как же горько мне было, сейчас, когда я понимала, что не так и сильна эта любовь.

— Хорошо, — просипела я, сдаваясь, чувствуя вдруг неимоверную усталость, — что дальше?