Притяжение
Шрифт:
— Тебе нужно успокоиться, — говорит он.
И я, не совладав с эмоциями, всхлипываю и прикрываю глаза. Дыхание моё сбивается, а давление ладони нарастает.
— Простите, — сбивчиво шепчу я, и неуклюже выбираюсь из-за стола, спешу в ванную.
Все мои страхи оправдываются. Всё чего я так опасалась. Непонимание и неодобрение родителей, режет больнее, чем я могла себе представить. Да они стараются, они делают над собой усилие, но мне не надо этой фальши, не надо натянутости. Я хочу, чтобы они приняли мой выбор. Именно сейчас хочу, чтобы они поняли меня.
Я стою в тёмной ванной, и, сжав края раковины, отчаянно пытаюсь совладать со всем этим ураганом эмоций.
Загорается свет, и на пороге появляется Руслан. Он смотрит на меня, оценивая видимо всё степень моей тихой истерики.
— Ты переигрываешь, царица, — говорит он.
— Что? — у меня лезут глаза на лоб, от этого замечания.
— Заканчивай, Вика, — говорит он спокойно.
— Заканчивать? — повторяю за ним, не понимая его.
— Да, заканчивай рефлектировать, заканчивай искать одобрения там, где его никогда не будет, заканчивай истерить без повода. Тебе так нужен похвальный отзыв, чтобы быть со мной? — он говорит твёрдо и громко, не стремясь скрыт своё мнение.
— Руслан, но это же мои родители!
— И что? Они тоже люди, имеют право на своё мнение. Я не нравлюсь им, и мне глубоко всё равно! Главное что я нравлюсь тебе, или что царица, это очередной способ сдать назад? — и я вижу, как темнеют его глаза. И черты лица заостряются. Он снова вспоминает про Вика, и про наш поцелуй, хотя я думала, что эта тема уже неактуальна.
У каждого из нас свои комплексы, даже у падших ангелов.
Моя истерика трансформируется в раздражение и ярость.
— Сдать назад? — повторяю за ним, и голос мой теперь дрожит от гнева. — А ты отпустишь, стало быть? После всего, отпустишь?
— А дело не во мне! В себе я уверен! А вот ты постоянно цепляешься за прошлое!
— Да потому что в отличие от тебя оно у меня есть! — вырывается из меня. — Есть родители. Есть бывший муж. Есть дочь. Как я могу этим поступиться?
Всё это говорю, и тут же жалею, вижу отблеск боли в его глазах, который тут же скрывается, за сталью взгляда. Я не это хотела сказать, и мой гнев совсем не для него. Ведь я совсем недавно, была готова защищать его даже от своих родителей, а сейчас сбросила на него весь негатив.
— Я все про себя знаю, царица, — говорит Руслан, так же твёрдо смотрит на меня, — а ты, по-моему, поздновато поняла, кто я.
— Прости, прости, — я бросаюсь к нему, и вцепляюсь пальцами в рубашку, словно он сбежит, — это всё не для тебя Руслан. Я не хотела говорить, то, что сказала.
Я поднимаю руки выше, и сжимаю его шею, тяну на себя. Он неохотно склоняется, и я целую его безучастные губы, потом принимаюсь за щёки, глаза.
— Прости, пожалуйста, — снова повторяю я как мантру, потому что чувствую, как меня разъедает вина, при виде его равнодушного лица, и холодного взгляда. — Руслан, я просто на взводе, и я так не думаю, правда…
— Думаешь, Вика, — перебивает Руслан, убирая от своего лица мои руки, — я знаю это. Скажи честно, ты же считаешь, что снизошла до меня?
Он говорит это всё так спокойно, все эти обидные для него вещи, воспринимает без лишних переживаний, просто принимая их как данность.
— Почему же тогда, ты так злишься на своих родителей, ведь они говорят то, что ты не можешь сказать мне вслух, — продолжает он, не дождавшись моего ответа.
— Нет, совсем нет, — всё, что я могу вытолкнуть из себя.
— Хватит, царица! Тебе надо успокоиться, — он привычным жестом
поднимает моё лицо за подбородок.— Руслан, послушай, — я шарю взглядом по его лицу, ищу отклик в тёмном взгляде, и не нахожу, ничего в ответ. Он действительно так думает, нет, он принимает данное положение вещей. Я даже не подозревала об этом.
— Помолчи, сейчас, — приказывает так резко, что все мои слова, готовые сорваться с языка, тут же застревают в горле.
— По-моему, для одного вечера, перебор, — продолжает он, и, сжав напоследок сильнее мой подбородок, отпускает и отступает, оставив последнее слово за собой.
Когда мы возвращаемся, родители так и сидят за столом, растерянно смотрят на нас.
— Вика, прости… — начинает мама, понимая видимо, что это с её подачи разгорелся скандал.
— Не надо мам, — устало тру лоб. — Видимо всё это было преждевременно… И я не знаю теперь, будет ли вообще подходящее время.
— Но Вика, — мама всплескивает руками, и смотрит на папу, в ожидании поддержки.
— Послушайте, Вика, Руслан, — начинает папа, и встаёт из-за стола, — для нас всех это непростое время. Нам трудно смириться с данным положением дел…
Я слушаю отца, как он пытается оправдать поведение мамы, как он смягчает сказанные ею слова, и смотрю на рядом стоящего Руслана, который даже вид не делает, что ему это интересно.
Тогда почему он не уходит, стоит и слушает это?
Потому что здесь я. И он здесь из-за меня. Я, та, которая снизошла, по его словам до него, является самой главной причиной того, что он стоит и слушает, то, что, как выражается папа, так сложились обстоятельства. А обстоятельства, это мы с Русланом, наша любовь, наш ребёнок. Такое пренебрежительное отношение, словно, мы поиграть решили, и скоро всё встанет на свои места, потому что им так спокойнее, комфортнее. Когда всё по правилам, которые они сами же и придумали. И осуждать их я не хочу, хотя и коробит меня от всего этого, и от своего поведения в первую очередь. Они так привыкли, и смириться с тем, что всё не так, как им хочется, им тяжело. И я, каким-то неумолимым способом, по каким-то странным причинам, пропиталась этим всем. Поддалась этой провокации, и обидела того кто, самый преданный мне.
— Ладно, пап, мам, — прерываю я отца, и беру несмело, в свою ладонь, горячие пальцы Руслана, сжимаю. — Нам пора. Спасибо.
Отец замолкает. Мама смотрит с каким-то надломом, на то, как я тяну за собой Руслана на выход.
— До свидания, — говорит он.
И под осуждающее молчание моих родителей мы покидаем их квартиру.
Это была плохая идея, пойти в гости к моим родителям.
Эта мысль долбится в моей голове, всю обратную дорогу, потому что мы не разговариваем. Я не предпринимаю даже попыток, а Руслан…
Ему всегда нужно было время обдумать случившееся, и поэтому я не лезу, хотя мне очень хочется, выговориться, доказать ему что я люблю его, и все сказанные ранее слова, это разбушевавшиеся гормоны и нервы. Но я молчу, потому что знаю, что он не воспримет меня сейчас.
47
— Можешь ложиться, я ещё поработаю, — говорит он мне, когда мы возвращаемся домой, и тут же уходит в свой кабинет.
Я остаюсь одна, в полутёмной гостиной.
Замираю, посреди этого пространства, пытаясь утихомирить свои разбушевавшиеся эмоции, которые взметнулись тут же, как только прозвучал его спокойный голос. И я тут же представляю, что иду за ним, вывожу на разговор, возможно даже кричу на него, и между нами опять искрит от обидных слов, и признаний, которые оседают разъедающим осадком, и очень долго они будут колоться и причинять боль.