Притяжение

И тут у него, наконец, замкнуло все клеммы.

Он стремительно подошёл к ней, и вытряхнул из-за стола, увидев в глазах её испуг, и вжался в пухлые губы, пропитанные солёными слезами и ароматом огурца.

Мгновение она растерянно позволяла делать с собой всё, что ему хотелось, и он упрочнил позиции, перехватил её голову за затылок, и удобнее взял за талию, снова отмечая про себя, как она исхудала. А потом Вика начала сопротивляться, отталкивать его, и он непроизвольно сжимал её крепче, вторгаясь в её рот глубже, на инстинктах старясь подавить её бунт, подчинять, гнуть под себя.

От её вкуса рвало все предохранители. От ощущения напряженного хрупкого тела, по позвоночнику начал струиться жар. От запаха, свежего и сладкого, в грудине жгло. Руки горели от прикосновения к её коже.

Руслан понимал, что действует грубо, но ничего поделать не мог. Никогда не мог, и сейчас, сопротивляться своим инстинктам, своим желания, рядом с этой женщиной было бесполезно.

— Отпусти, — пропищала Вика, урвав клочок свободы, и тут же его лишившись.

Руслан жёстко подавил её самоуправство, вгрызся в её рот. Пусть знает, пусть чувствует, что он на грани, что он с ума сходит, и он не отпустит её никогда.

Раздевать её практически не пришлось. Задрал длинную футболку, отодвинул полоску трусов, и, не заботясь о её готовности, резко подсадил на стол, и вошёл с размаху.

Первый толчок отозвался в нём, огненной лавиной, которую прорвало, и она потекла по жилам. Вика закричала в его губы, и впилась ногтями в оголённые плечи.

— Больно, — невнятно всхлипнула она, хотя он чувствовал, что особых преград в проникновении не было.

— Тебе и должно быть больно, сучка, — прорычал он, отрываясь от измочаленных губ жены, и перехватывая её трепещущее горло, впиваясь в синеву её глаз, что искрились за пеленой слёз. — Также как мне, когда я каждый раз смотрю в твои безразличные глаза.

Вика попыталась запротестовать, но он не дал, продолжил вбиваться резче в неё, прижал к себе крепче, сжимая в объятиях.

Она непроизвольно выгнулась, открываясь больше, и снова глухо вскрикнула, когда он, подхватив её ногу, под коленом, натянул на себя, врезаясь глубже.

Руслан словно выбыл из своего тела, и одновременно всеми клетками чувствовал нарастающий восторг. Царица, которая бортовала его так долго, была наконец-то под ним, не совсем покорная, но им обоим это нравилось.

Руслан не был сейчас способен на моральные оценки своего поведения, сейчас он мог только брать. И он брал, то, что принадлежит ему по праву. По всем правам, она была его. Даже если сейчас она так не думает. Даже если она не хочет.

Он резко вколачивался в неё, думая сейчас только о своём удовольствии, думая лишь о том, что сейчас ему необходимо соединиться с ней вот так низменно и похотливо, потому что ему нужно хоть на эти короткие, порочные мгновения почувствовать себя причастным к ней.

Он сжимал её так сильно, словно хотел пропитаться её запахом, её теплом. И не переставал вбиваться, с каждым толчком чувствуя, что она становиться всё влажнее, и горячее.

Дыхание Вики, сбитое, смешанное со стонами, щекотало его ухо. Сам же он жарко дышал в её макушку, чувствуя, как струна внутри натягивается, по мере приближения разрядки. Как всё вокруг топит в алом. Как горит её кожа под его руками, и как он сам плавиться от этого жара.

Первой сдалась Вика, она закричала, и только стоило этому произойти, он тоже почувствовал, как его настигает финиш. Тело, блаженно расслабляясь, выплёскивая в кровь кайф. Подавленные и сдерживаемые эмоции растекались горячей порцией эйфории между ног царицы.

Блядь, если они продолжат так и дальше, то рано или поздно, его ебанёт инсульт, и он сдохнет, как и хотел, на ней.

Мгновения, сменялись мгновениями, Руслан не спешил рвать их объятия, хотя Вика пару раз шевельнулась, но тут же притихла, поняв, что свободы пока не будет. Почему она не настаивала, он не знал, и думать об этом не хотелось. После этой вспышки, когда в этом коротком трахе он выложил перед ней всё что чувствовал, у него не осталось слов, мыслей. И чувства его как-то приглушились. Ступились все острые грани, больше не пороли и не рвали. Резали, да, но уже без надрыва. Просто больно, без резких всплесков и эмоций.

— Неужели ты сможешь это сделать? — глухо спросил он, поглощая тоннами её яркий разгорячённый аромат.

— Что? — так же глухо переспросила она, и он явственно ощутил то напряжение, которое поползло по её телу.

— Убить его? Сможешь? — уточнил Руслан и резко отстранился, задрав её лицо за подбородок.

Смотрел в её, пока ещё синие глаза, смотрел и не знал, что он сделает, если она ответит положительно. Продолжит ли также любить, или станет ненавидеть. Но только эти мысли посетили его голову, он уже знал ответ. Продолжит, несомненно, продолжит. Разочарование ещё не повод перестать её любить. Оно часто посещало Руслана, и он прекрасно знал его кислый вкус, который убивал всю остальную тягу к подобным повторам. Но с Викой будет по-другому. В нём ещё много чего можно убить, прежде чем он остынет к ней.

— Не в этом дело, Руслан, — вздохнула она, не отводя глаз, которые остывали и становились светлее.

— А в чём тогда, дело, блядь? — зарычал он, моментально заводясь.

— В том, — выдохнула Вика, — что ты всё решил за нас. За себя и за меня. Даже когда кончал в меня, ты делал это эгоистично, не предполагая, что будут последствия.

— Так я готов принять эти последствия, — возмущённо заорал Руслан, отпуская её и наконец, отходя, потому что, чувствовал, что с подбородка, его ладонь переползёт на её шею.

— Дело в том, что я не готова. Но для тебя это не имеет значения, — Вика неуклюже сползла со стола, и оправила одежду.

— Имеет для меня это значение. Ты для меня в этой жизни самое главное значение, — выпалил он, оборачиваясь к ней.

Она стояла сейчас такая маленькая, хрупкая и помятая, им же. И как всегда гордо пялила свой подбородок острый.

— Ты знаешь, я понимаю, что ты не можешь по-другому. Ты вот такой, какой есть. Может действительно, не стоит заботиться о моих чувствах, и переживаниях. Я уже смирилась Руслан, так что давай оставим этот разговор, — она договорила и вышла.

А он как дурак всё пялился на то место, где она стояла, воскрешая в памяти её последние слова и пытаясь понять, что он упустил. Его уверенность в собственной правоте пошатнулась. Слишком много горечи было в её словах. И можно было отмахнуться и утвердиться в своём доминировании. Но что-то мешало, нарушало гармонию. И вот когда он поймет, где он допустил ошибку, он увидит, то, что сейчас скрыто от него.

10

Я выглянула в окно спальни, и увидела, как во двор въезжает автомобиль отца. Странно, не помню, чтобы сегодня договаривалась с родителями.