Признание

– Скажи им...что я в порядке, - я начинаю подниматься.
– Просто немного голодна.

– Нет.

Стоунхарт хватает меня за плечи и опускает обратно.

– Не двигайся. Только скажи, что тебе нужно, и я всё принесу.

Он заботится обо мне. Снова. Где-то глубоко внутри меня зарождается надежда на то, что всё это он делает искренне, от чистого сердца.

Я откидываюсь назад. Есть некий комфорт в том, что за тобой присматривает способный человек. Джереми. Не Роза, не Стоунхарт, а Джереми.

Также я считаю его беспокойство милым. Я понятия не имею, как вообще такое можно подделать. Если он действительно не отходил от меня...

– Где ты был, когда я пришла в себя?
– внезапно спрашиваю я.

– Разговаривал по телефону. Снаружи. Я собирался вызвать вертолет, чтобы отвезти тебя в больницу. Хорошо, что ты пришла в себя. Мануэла проверяла тебя. Островитяне имеют больше опыта с водой, чем кто-либо другой. Они должны. Их жизнь вращается вокруг этого. Когда я рассказал ей, что случилось, она осмотрела тебя и заверила меня, что с тобой всё будет в порядке. Один лишь бог знает, что с тобой случилось под водой. То ли ты ударилась головой, то ли у тебя сотрясение. Не было никаких видимых признаков повреждений, но все же...

Он замолкает, но у него играют желваки.

– Но что?
– спрашиваю я тихо.

– Но я не хотел рисковать, - признается он.

По выражению его лица и тону я знаю, что не это он хотел сказать изначально.

– Я не знал, как ты отреагируешь, когда очнешься на больничной койке. Это последнее, чему я бы хотел подвергнуть тебя.

Потому что больничная койка находится за гранью твоего контроля, думаю я. Но я ничего не говорю.

– Мануэла настаивала на том, что ты будешь в порядке. Но час за часом выводил меня из себя. Если бы к девяти часам вечера тебе не стало бы лучше, я вызвал бы вертолет.

– Сколько сейчас времени?

Стоунхарт наклоняется и целует меня в лоб.

– 19:20. Ты знаешь, как держать мужчину на грани.

– Да.

Я смотрю в потолок и думаю над всем тем, что он мне сказал. Еще полчаса, и меня доставили бы во Флориду.

Хорошо, что я пришла в себя, не так ли? Не знаю. По правде говоря, проснуться в больничной палате было бы крайне травмирующим. Я бы понятия не имела, как себя вести. Что бы я делала, в моем нынешнем состоянии, если бы оказалась в окружении врачей, медсестер и других людей? Что бы они подумали об ошейнике? Что бы мне было позволено говорить? Брошь была бы включена?

Может быть это и к лучшему, что я пришла в себя сейчас. Таким образом, нет никакой неопределенности. Таким образом, я могу придерживаться моего изначального плана, не поддаваясь искушению новых возможностей.

– Есть кое-что, чего я ждал, чтобы сделать, - говорит Стоунхарт, врываясь в мои мысли.
– Я принял решение, когда нес тебя.

– Да?

Я смотрю на него и вижу в его взгляде искренность. Мое сердце начинает трепетать.

– Какое?

– Одну секунду, - Стоунхарт бросает взгляд через плечо.
– У тебя гости.

Я поднимаю голову и вижу Лучиану, выглядывающую из-за двери.

– Скажи своей семье, что она хочет видеть их.

Лучиана кивает и убегает. Спустя какое-то время я окружена семьей, на их лицах читается и облегчение, и озабоченность одновременно.

Мануэла дает мне выпить что-то холодное и помогает поднести чашку к губам. Затем она ругает детей, что они ведут себя слишком громко. Я не понимаю слов, но сужу по их реакции.

Я прошу Стоунхарта сказать, что они мне не мешают. Он делает, как я говорю, но спустя несколько минут Мануэла выводит всех и оставляет нас со Стоунхартом наедине.

– Ты их новый фаворит, - бормочет он, когда дверь закрывается.
– Ты превзошла даже меня.

– Сомневаюсь, что кто-нибудь сможет это сделать, - говорю я.
– Они обязаны тебе жизнью.

– Хм, - он смотрит на дверь.
– Я не хочу, чтобы нам мешали.

Он поворачивается ко мне лицом. У него серьезное, почти мрачное выражение лица. Я никогда не видела Стоунхарта напряженным, до сегодняшнего дня. Он выглядит уставшим.

Это заставляет осознать, что где-то в глубине души он просто человек. Он может быть бессердечным и холодным, без всякого сострадания...но все эти ошибки исходят от куда-то. Есть причина, заставляющая его делать то, что он делает.

Стоунхарт - сложный человек. Никто не будет отрицать этого. Черт, даже люди едва его знающие, согласятся со мной. Но я видела его с разных сторон. Я видела его холодным. Я видела его злым. Я видела его властным, переменчивым и непредсказуемым.

Также я видела его милым. Я видела, что он может быть добрым. Этого недостаточно, чтобы забыть всё то, что он сделал. Однако отрадно знать, что он не безнадежен. Что личность, которую он воздвиг, не поглотила его.

– Лилли, - он произносит мое имя с нежностью.

Настоящий любовник. Его голос, который всегда имел такую власть, воздействует на меня самым примитивным способом. Проникает в душу и трогает до слез, особенно, когда мое имя слетает с его губ.

– Да?
– шепчу я.

Я в ожидании того, что последует дальше. Я понятия не имею, что это может быть, но интуиция подсказывает мне, что ничего плохого.

– Когда ты была без сознания, - начинает он, медленно шагая ко мне.
– Я не мог спать. Я не ел. Мои мысли вращались исключительно вокруг тебя. И я чувствовал непреодолимое чувство вины. Я сделал это, говорил я себе. Я один виноват в этом.

Я качаю головой.

– Это не так. Я не виню тебя! Это был несчастный случай. Я поскользнулась и упала. Кроме того...

Я сглатываю, когда вспоминаю, как его руки поймали меня под водой.

– Ты спас меня.

– Если бы не я, тебя не нужно было бы спасать.

Ему больно, и он сердится. Впервые он сердится не на меня, а на себя.

Он делает глубокий вдох.

– Я сожалею, - говорит он.
– Ты знаешь, как я ненавижу кричать. Но, Лилли, с тобой... я чувствую, что внутри меня оживают эмоции, которые я не чувствовал уже много лет. Несколько десятилетий.

Он садится на край кровати, пробегает рукой по волосам и смотрит вдаль, когда говорит.

– Ты должна понять...кто я, - говорит он.
– И я не могу рассказать тебе всё. Не сейчас. Еще нет. Но однажды я рассказал тебе историю своего прошлого. О моем отце и братьях. В последний раз я говорил о них, когда был подростком. Вся моя жизнь была построена вокруг мести. Знаю, это звучит ужасно, но я не люблю деликатничать. Честность, особенно с самим собой, имеет решающее значение для человека моего положения. Я никогда не думал, что буду признаваться кому-то в таких вещах. Я...