Призрак оперы

– Почему вы должны возвращаться?

– Если я не вернусь, может произойти ужасное. Но я не могу больше выносить этого. Знаю: мы должны сочувствовать людям, живущим под землей, но он ужасен. У меня остается всего один день, и, если я не приду к нему, он сам придет ко мне со своим голосом. Я должна буду спуститься в его подземный дом. Он встанет передо мной на колени со своей головой мертвеца. И он скажет, что любит меня! И будет плакать! О, эти слезы, Рауль! Эти слезы в двух черных отверстиях головы мертвеца! Я не могу видеть, как льются эти слезы!

Кристина в муках заломила руки, а Рауль, поддавшись ее отчаянию, прижимал возлюбленную к своему сердцу.

– Нет, нет, вы никогда больше не услышите, как он говорит вам о любви! Никогда больше не увидите его слезы! Мы убежим, Кристина! Сейчас же! Пойдемте!

Рауль пытался увести Кристину, но она остановила его.

– Нет. – Она печально покачала головой. – Не сейчас. Это слишком жестоко… Пусть он услышит меня завтра вечером в последний раз, и затем мы уйдем. В полночь вы придете за мной в артистическую комнату – ровно в полночь. Он будет ждать меня в это время в доме у озера. Мы будем свободны, и вы заберете меня, даже если я откажусь. Обещайте мне это, Рауль, я чувствую, что если вернусь к нему на этот раз, то уже никогда не смогу уйти. – И она добавила: – Вы можете понять?

Кристина вздохнула, и ей показалось, что в ответ на ее вздох последовал другой вздох – за ее спиной.

– Вы слышали что-нибудь? – спросила она. Ее зубы стучали.

– Нет, ничего, – заверил ее Рауль.

– Это ужасно, – сказала она, – всегда дрожать-, вот так, как сейчас. Но здесь мы вне опасности. Здесь мы дома, у меня дома, в небе, на воздухе, при дневном свете. Солнце пылает, а ночные птицы не любят смотреть на солнце. Я никогда не видела его при дневном свете. Это-, это, должно быть, отвратительно. – Она запнулась, обращая обезумевший взор к Раулю. – О, первый раз, когда я увидела его… Я думала, он умрет!

– Но почему? – спросил Рауль, по-настоящему напуганный тоном ее странного и тревожного признания. – Почему вы думали, что он умрет?

– Почему? Потому что я увидела его! Мгновение спустя она и Рауль одновременно обернулись.

– Здесь кто-то стонет от боли! – воскликнул он. – Может быть, кто-то ранен. Вы слышали?

– Не могу сказать, потому что, когда я не с ним, в моих ушах постоянно стоят его стоны… Но если вы слышали…

Они поднялись и осмотрелись вокруг. На огромной металлической крыше никого не было. Они опять сели.

– Когда вы впервые увидели его? – спросил Рауль.

– Три месяца я слышала его, так ни разу и не увидев. Впервые я услышала его прекрасный голос, когда он вдруг запел где-то рядом. Я подумала, так же как и вы, что он находится в другой комнате. Я вышла и посмотрела везде, но моя артистическая комната, как вы знаете, изолирована. Голос продолжал петь внутри. Затем он не только пел, но и говорил со мной, отвечал на мои вопросы. У него был настоящий мужской голос, но такой красивый, как голос ангела. Как я должна была объяснить все это? Я никогда не забывала об Ангеле музыки, которого мой бедный отец обещал послать ко мне после своей смерти. Я не боюсь говорить с вами о таком ребячестве, Рауль, потому что вы знали моего отца и он любил вас. Вы ведь тоже верили в Ангела музыки, когда были маленьким мальчиком, и потому, я уверена, не будете смеяться надо мной. У меня по-прежнему такая же любящая, доверчивая душа, как у маленькой Лотты, и то, что я жила с мадам Валериус, нисколько не изменило ее. Я держала эту маленькую, наивную душу в моих наивных руках и наивно предложила ее Голосу, думая, что предлагаю ее Ангелу. Отчасти виновата в этом и мадам Валериус. Я рассказала ей о необъяснимом инциденте, и она воскликнула: «Это Ангел! Во всяком случае, ты всегда можешь спросить его».

Я спросила, и Голос ответил, что он действительно тот, кого я ждала, тот, кого отец обещал прислать после смерти. С тех пор Голос и я стали часто встречаться, я доверяла ему полностью. Он сказал, что сошел на землю, чтобы помочь мне постигнуть высшую радость вечного искусства, и попросил разрешения давать мне каждый день уроки пения. Я с радостью согласилась, наши встречи проходили в моей артистической комнате в то время, когда эта часть Оперы была безлюдной. Как описать вам эти уроки? Вы не можете себе представить, какими они были, хотя и слышали сам Голос.

– Конечно, мне трудно представить, какими они были, – согласился Рауль. – А аккомпанемент?

– Какая-то музыка, незнакомая мне. Она проникала с другой стороны стены и была чудесной. Голос, оказалось, точно знал, в каком месте мой отец приостановил обучение, когда умер, и каким методом он пользовался. – Я – или, скорее, мой голос – помнила все мои прошлые уроки. Извлекая пользу из них, а также из уроков, которые я теперь брала, я достигла удивительного прогресса, на который при других условиях потребовались бы годы! Вы знаете, я довольно деликатна, и сначала моему голосу не хватало характера: его нижний регистр был не развит, верхний регистр – слегка резковат, а среднему регистру, недоставало чистоты. Мой отец боролся с этими недостатками и за короткое время достиг успеха. Голос помог мне преодолеть их навсегда.

Я постепенно увеличивала силу своего голоса до такой степени, на которую раньше даже не позволяла себе надеяться. Я научилась давать дыханию самую большую из всех возможных амплитуд. Но самое главное – Голос раскрыл мне секрет грудных звуков сопрано. И он окутал наши уроки святым огнем вдохновения, пробудил во мне страстную, жадную, возвышенную жизнь. Он обладал способностью поднимать меня до своего уровня, поставил меня в унисон со своими великолепными, парящими звуками. Его душа жила в моем голосе и дышала гармонией.

Через несколько недель я уже не узнавала себя, когда пела! Это даже пугало меня: не скрывается ли за этим какое-то колдовство? Но мадам Валериус успокоила меня, сказав, что такой чистой девушкой как я, дьявол завладеть не в состоянии.

По приказу Голоса мои успехи были секретом, известным только мне и мадам Валериус. По какой-то причине за пределами своей артистической комнаты я пела своим обычным голосом, и никто не замечал каких-то изменений. Я все делала так, как хотел Голос. Он сказал мне: «Вы должны подождать. Увидите, мы поразим Париж!» И я ждала, живя в каком-то восторженном сне, где главенствовал Голос.

Затем однажды я увидела в зале вас, Рауль. Я была вне себя от радости и не пыталась скрывать ее, вернувшись в свою артистическую комнату. К сожалению для нас обоих, Голос был уже там и сразу понял по моему лицу, что случилось что-то новое. Когда он спросил меня об этом, я не видела причины не сказать ему о вас и месте, которое вы все еще занимали в моем сердце. Когда я закончила, Голос, казалось, не отреагировал. Я позвала его – он не ответил. Я просила его – напрасно. Мне пришла в голову мысль, что он, возможно ушел навсегда. Я молила Бога, чтобы Голос ушел, Рауль…

В тот вечер я вернулась домой в отчаянном состоянии. Я обняла мадам Валериус и сказала: «Голос ушел! Наверное, он не вернется никогда!» Она испугалась так же, как я, и попросила меня объяснить, что произошло. После моего рассказа она констатировала: «Конечно, Голос ревнив!» И это, Рауль, заставило меня понять, что я люблю вас…

Кристина замолчала, склонив голову на грудь Рауля, и они сидели так несколько секунд, держась за руки. Поглощенные своими чувствами, молодые люди не видели, не чувствовали, что всего в нескольких шагах от них, поперек крыши, двигалась тень от двух больших черных крыльев, приближаясь так близко, что могла накрыть их.