Призрак в зеркале

Курт нервно помассировал пальцами переносицу, хотя очков я на нём сегодня, да и вообще, не видел. Вспомнив, что неплохо бы закусить, он отрезал и наколол на вилку стейк. Терзая лазанью, я заподозрил: он нарочно тянет, то ли желая извести меня любопытством, то ли боясь вконец испортить мой аппетит, которого и так уже не было… Не чаял, что уютный ужин больше окажется похож на поминки.

— Раш и Перье — талант и опыт, отвага и расчёт. Тандему прочили славное будущее, — дожевав и промокнув салфеткой рот, вернулся к повести журналист. — Кто думал, что оно окажется столь недолгим…

Золтана выпустили следом за партнёром. Он начал быстро нагонять, не зная, что на самом деле выигрывает у него почти круг. Тогдашнее допотопное радио в кабине лидера барахлило, а до таблички с командного мостика надо было сперва доехать, и тот забеспокоился об упущенной победе. Зато у Перье оно было исправно. И из боксов попросили…

— Логично, — вклинился я. — Удивительно, что у второго ловился сигнал. У меня тоже были сбои из-за местного ландшафта, хотя радиотехника с тех пор, думаю, серьёзно продвинулась.

— Даже догадываюсь, где именно возникли проблемы со связью, — мрачно кивнул Курт. — Золтан настиг однокомандника перед Удавкой, пристроившись в воздушный мешок. После апекса Перье остался внутри поворота, чуть сбросив скорость, чтобы размен произошёл быстрее. Но, наверно, попал на невысохшую лужу. Машину повело в тот самый момент, когда… Их колёса встретились с приличной разницей. А тут ещё дерево!.. Кстати, его видно отсюда.

Только сейчас в поле моего зрения попала подзорная труба на треноге в шагах двадцати от нас. Нечего сказать, внимательность! Привык, как зашоренная лошадь, смотреть только перед собой. Курт сам вставил монетку и навёл прибор, пригласив меня к окуляру:

— Вот оно. В метрах семи за защитным барьером.

Я узнал этот раскидистый дуб, хотя раньше приметил его с иного ракурса. Выделяясь на общем фоне, он служил неплохим ориентиром, когда начинать перекладывать руль на выходе из левого виража для захода в следующий правый.

— Тогда ограждение проходило вплотную за стволом, — пояснил Курт, — а спереди его обложили тюками с сеном. Золтан их и не задел…

Всякий водитель знает, самая поганая дорожная авария — лобовое столкновение. Даже если оба участника соблюдают скоростной режим, при ударе импульсы суммируются… В гонках все ездят в одном направлении — и это незыблемое правило, не имеющее исключений. Но оно отнюдь не гарантирует, что скорость в момент катастрофы никогда не превысит ту, с которой гонщик ехал перед тем, как потерять контроль.

Верхняя часть колеса при вращении движется вперёд относительно автомобиля так же быстро, как асфальт под ним проносится назад. И если колёса соприкоснутся, для догнавшего асфальтом становится вращающаяся резина. Машину выстреливает будто из пращи или катапульты.

— Он погиб сразу?

— Нет ни одной причины так не думать, — «обнадёжил» Вангер. — Толстенная ветка — видишь её? — пришлась как раз, где пилотская кабина.

Я живо себе представил, как это могло выглядеть отсюда:

Обтекаемый силуэт подлетает выпрыгнувшей из стремнины форелью и на долю секунды скрывается за пожелтелой кроной. Затем: облако взметнувшихся листьев вперемешку с рыжим пламенем, летящие куски, похожие на части исполинского раздавленного таракана… Фронтальный удар за двести не оставляет шансов…

— Печально, — вздохнул я. Летопись автогонок пестрит некрологами. И кое-кого из их героев я знавал лично. А этого паренька до сего момента даже имени не уверен, что слышал… Пытаясь отделаться от гнетущего ощущения, я, вспомнив кое-чего, перенацелил трубу на давешнюю надувную арку. — Извини, малость не в тему. Не подскажешь, что там рекламируют? А то не шибко силён в немецком.

— Вроде, нечто типа синтетического афродизиака, — приблизил глаз к окуляру Курт. — Зачем тебе? Наконец озаботился личной жизнью? Или пыжишься сделать вид, будто тебе неинтересно?..

— Очень интересно! — не стал притворяться я. — Только не понял, где обещанная мистика?

— Так то лишь половина истории. Вернее, четверть. Рассказывать остальное?

— Конечно, конечно!..

После финиша в паддоке и на трибунах царило подавленное настроение. Говорят, Комендаторе был взбешён. Контракт с Формулой так и не подписали. Зато её «младшая сестра», согласно уже заключённому, провела тут ещё три этапа. И через год драма повторилась. Лидера развернуло поперёк в слепой зоне, идущий вторым на полном ходу въехал ему в двигатель — скончался на месте. А первого долго не могли вытащить, при ударе его машина опрокинулась и загорелась. От умирающего в ожоговом отделении впервые услыхали про «жёлтого призрака». Естественно, сочли бредом.

— Вот откуда он взялся?.. — пробормотал я, представив, насколько это нелепо и жутко звучало из уст смертельно обожжённого человека.

— И это далеко не конец! — всё больше входил в раж сказителя Вангер.

Третью гонку здесь, ожидаемо и одновременно неожиданно, выиграл Перье. С огромным отрывом. На подиуме триумфатор был мрачней тучи, отказался от интервью. Но шепнул соседу: «Он всё время преследовал меня…» Так бы и осталось в памяти обронённой метафорой, но по дороге домой в Монако победитель врезался в дерево на своём Ягуаре. Все удивлялись — вне трассы он ездил предельно аккуратно. А тут, судя по замершей стрелке разбитого спидометра, было нереально вписаться в поворот.

— Намекаешь на самоубийство?

— Не я, — поморщился репортёр. — Страховая компания что-то там пыталась… Но, опасаясь ненужной шумихи, всё списали на усталость, плохую видимость, короче — несчастный случай. Второй Формуле предстояло откатать тут ещё один, последний, этап. И первого — прикинь! — завертело опять в том же самом месте, что позапрошлогоднюю жертву.

Преследователь на огромной скорости протаранил ему бок, точно по центру, практически расплющив кокпит. Выжить внутри после такого шансов не оставалось. А второму долго залечивали переломы ног. Встав на них, он так и не покинул больничные стены. Вроде, повредился умом. Всё время твердил, что не отрулил, поскольку перед ним в развёрнутый болид ударила другая машина, выбив с траектории.

— Не знаю, — покачал головой Курт, — как это называют в психиатрии — когда следствие принимают за причину, чтобы справиться с чувством вины.

Кажется, мы, пилоты, давно свыклись с мыслью: что в автоспорте ты можешь не только погибнуть в расцвете лет, но и стать невольным убийцей. Или, если вообразить себя в седле гоночного байка… В плотном трафике ты приближаешься к скоростному повороту. Пытаешься пристроиться в воздушный мешок от впереди идущего. И вдруг тот резко уходит в сторону. У него была ничтожная доля секунды, чтобы среагировать. У тебя её уже нет. Кувырок через руль. Долгий полёт в гравий. И понимание, что отправил тебя в него не чужой упавший мотоцикл, а попавший под колесо человек. С которым четверть часа назад обменялись приветствием, или на прошлой неделе, быть может, поливались шампанским на подиуме. И ты, залечив свои ушибы, переломы, снова сядешь в седло и будешь вновь туда стремиться, обливаться шампанским уже с другими. А у него — травмы несовместимые с жизнью. Конечно, язва на совести не затянется. Но чтобы после такого доживать век в психиатрической лечебнице!.. Даже полковник Тиббетс спокойно занимается этим дома.

— И не было ни видеосъёмки, ни свидетелей?

— На плёнку инцидент не попал. А очевидцы… Всё произошло слишком быстро. Обычно память восстанавливает такие эпизоды, внося коррективы согласно другим источникам и, разумеется, здравому смыслу. Никаких следов участия в аварии третьей машины не выявили. Однако общий итог был неутешителен: четыре трупа в четырёх гонках и ещё один — вскоре после. Официальная пресса, естественно, не стала заострять внимание на мистической стороне. В ней отражены лишь сухие факты, увы, не такие уж нетипичные для тогдашнего автоспорта. Зато кое-что мне удалось раскопать в жёлтых псевдонаучных изданиях. Да ещё при личном общении. В окологоночной среде слухи, больше шёпотом, но передавались. Так что видишь, я подготовился.