Призраки солнечного юга

Лицо своего мужа.

Глюки! – весело подумала я, перед тем, как потерять сознание. – Но до чего приятные!

Глава 10

– Никогда себе этого не прощу, – бушевала Сонька, глядя на мои забинтованные ноги. – Никогда!

– Да ладно тебе, Сонь, все же обошлось, – вяло успокаивала я подругу.

– Обошлось! – возмущенно сопела она. – А могло бы и не обойтись! Ведь ты могла умереть! Разбиться в лепешку! – Сонька вскочила и начала метаться по палате. – А меня не было рядом! В трудную минуту меня не было рядом!

– Сядь и не мельтеши! У меня и так голова кружится.

– Сотрясение? – участливо проговорила она.

– Обезболивающие. – Я показала ей руку со свежими следами от уколов. – Истыкали всю, сволочи…

– Зато не болит.

Я кивнула. Боли действительно нет. Ни в изрезанных ногах, ни в израненных руках, ни в груди – ее я ушибла, когда, нырнув через окно, упала на пол коридора. Врачи говорят, легко отделалась.

– А с лицом что? – тревожно спросила Сонька, дотрагиваясь пальцами до моего залепленного пластырем виска.

– Ерунда, – отмахнулась я. – Разрезала стеклом, когда на полу лежала.

– А шрама не останется?

– Врачи говорят, нет.

Сонька села рядом со мной на кровать, поправила одеяло. Вообще-то ее не хотели ко мне пускать, мне ведь покой нужен, но, как я говорила, легче отделаться от агентов ЦРУ, чем от Соньки, по этому врачи решили сделать для нее исключение. Остальные жаждущие меня увидеть, а таких оказалось два десятка, остались за дверью. Врачи даже ментов ко мне не пускали, хоть я и просила. Так что я по-прежнему была в неведении, поймали они убийцу или нет.

– Сонь, – неуверенно протянула я. – Слушай, я никому не говорила, а тебе скажу… У меня глюки…

– Да ну? – ахнула она. – После уколов?

– Нет. До. – Я сморщилась. – Мне Геркулесов мерещится…

Как только я это сказала, дверь в палату распахнулась, и на пороге возник… Геркулесов.

– Ко-ко-ля? – заикаясь, спросила я. – Т-т-т-ы?

– Я, – просто ответил он. – Как ты себя чувствуешь?

– Если ты мне не мерещишься, то хорошо, – пролепетала я.

Он засмеялся (на щеках показались знакомые ямочки), подошел ко мне, постоял немного, пристально глядя на мое бледное лицо, потом резко наклонился и так сильно обнял, что, если бы не анальгетики, я бы взвыла от боли.

– Как ты меня напугала, – прошептал муж мне на ухо. – Когда я увидел тебя все в крови, я думал, ты умираешь…

– А как ты тут очутился? – спросила я, высвобождаясь из его медвежьих объятий.

– Прилетел на самолете…

Тут Сонька, чтобы напомнить о себе, покашляла, а когда я посмотрела на нее, проговорила:

– Это я его вызвала.

– Как это? – растерялась я.

– Позвонила и сказала, чтобы ехал.

– И он тебя послушался?

– Не сразу… Пять раз отключался, – насупилась она. – Столько денег псу под хвост… Но ты же меня знаешь, я кого хочешь достану…

– Она мне поведала, обо всех странных и страшных событиях, произошедших за эти пять дней… – вмешался Колюня. – Рассказала, что люди погибают. И что ты, как всегда, в центре всех событий. Я понял, что надо ехать… – Он насупил брови. – Как чувствовал, что ты без моего присмотра обязательно попадешь в какой-нибудь переплет!

– На самом деле, я не подозревала, что все так далеко зайдет, – призналась Сонька. – Я просто повод нашла, чтобы позвонить, знаю же, как он относится к твоим расследованиям.

– Больше никаких расследований! – рыкнул мой муж.

– Во-во! – ухмыльнулась она. – Вот я и решила рассказать ему обо всем, чтобы выманить из дома, была уверена, что он примчится… – Сонька виновато на меня посмотрела. – Не могла видеть, как ты из-за него мучаешься…

– Она мучилась? – недоверчиво переспросил Геркулесов.

– Еще как! А ты еще постоянно «…временно не доступен»! Она даже плакала, думала, что ты по бабам пошел…

– Ты плакала? – обалдело уставился на меня Колька.

– Да, – уверенно соврала я. В конце концов, я действительно очень из-за нашей ссоры мучилась, а что не плакала, так это только потому, что я вообще редко плачу.

Колька потянулся ко мне, чтобы поцеловать, но не успел, так как дверь в очередной раз распахнулась, и в палату вошли двое: мой врач Алексей Палыч и очкастый следователь. Последний сразу бросился к графину с водой, а Палыч ко мне.

– Как себя чувствуем? – поинтересовался он, хватая меня за запястье.

– Хорошо.

– Хорошо – это хорошо. Пульс нормальный, – он переместил руку с запястья на лоб, – температуры нет. Значит, с милицией поговорить можешь?

– Могу.

Палыч благодушно кивнул, поцеловал мне ручку (вот старый ловелас!) и удалился. Как только за ним закрылась дверь, я вскочила с кровати и бросилась к следователю.

– Ну как? Поймали?

– Эй, гражданочка, – испуганно шарахнулся он. – Вы поосторожнее, вам вставать нельзя. С вами что случится, я потом буду виноват… – Он дернул подбородком в сторону Геркулесова. – Николай, усади жену на место, очень прошу…

Геркулесов силком уложил меня в кровать, накрыл одеялом, а края его для верности (чтоб, значит, не брыкалась) подоткнул под матрас. После чего обратился к очкастому:

– Все в порядке?

– Да, уже и показания записали.

– В отказ не пошла?

– Нет, все выложила…

– Эй! – выкрикнула я гневно. – Вы чего, так и будете загадками говорить? Мы тоже хотим знать!

Они меня даже не слушали.

– Под дуру косить не будет, как думаешь, Юр? – живо поинтересовался Колька.

– Может закосить, если адвокат подскажет, ты, Коль, сам знаешь, что я тебе говорить буду…

Значит, Юр, значит, Коль. Уже спелись! Вот она ментовская солидарность! Братство Кольца, а в их случае, Наручников и Нагана. И сколько волка не корми… В смысле, сколько в адвокатуре не служи, а мент (Геркулесов несколько лет проработал в органах) ментом и останется…

– Так не честно! – взвыла я. – Я жизнью рисковала, убийцу ловила, а вы мне ничего не говорите… Да если бы не я, вы бы до сих пор думали, что Катя сама свалилась с балкона…

Следователь Юрий хмыкнул и весело глянул на Кольку.

– Всегда она у тебя такая или только под наркотиками?

– Всегда.

– Если бы не я, – продолжала верещать я, – никого бы вы не поймали!

– У нее мания величия, – прокомментировал Колька. – Но я к этому привык…

– Вы бы дело закрыли, если бы не я!