Про братьев меньших

_{Фото автора. 30 июня 1995 г.}

Путь к сердцу

(Окно в природу)

Недавно в Угличе, когда подплыли к шлюзу, команда нашего теплохода засуетилась: «Давай, ребята, на кухню за хлебом! Наша знакомая ждет!»

У входа в шлюз, повернув голову в сторону подходившего судна, стояла лошадь. Когда в шлюз мы вошли, она сразу направилась к нужному месту. Вытянув шею над бетонным барьером, лошадь принимала гостинцы. Ее кормила команда и пассажиры нижней палубы.

По мере погружения судна в шлюз руки тянулись со средней и верхней палуб. Когда теплоход поравнялся с лошадью рулевой рубкой, она повернулась, пошла пастись на лужайку и поджидать нового судна с гостинцами. «Пять лет уже так вот встречает. Мы к ней привыкли. И она уже знает: с пассажирских хорошо подают, а с баржи — не очень», — рассказал капитан.

Точно таким же образом много лет встречала теплоходы белая лошадь на Оке в Белоомуте. Знала даже расписание теплоходов. Пасется в стороне на лужку, а в нужное время направляется к шлюзу.

На шлюзе в Угличе.

Путь к сердцу животных лежит через желудок. Понаблюдайте в вашем дворе, кого знают вороны, за кем летят голуби, воробьи — за старушкой, ежедневно выносящей им зерна и крошки. Кормилицу знают по лицу и одежде, отличают сразу в группе идущих.

В охотничьем хозяйстве под Ярославлем я знал старика, развозившего корм кабанам. Он покашливал, понукал лошадь, и кабаны, точно знавшие время, когда «еда подъезжает», бежали на эти звуки. Привыкли звери и к облику старика. Он был им совершенно не страшен, кормежка была связана с его личностью, и эта личность была им явно приятна.

В Германии такой же кормилец диких свиней прославился тем, что кабаны его вовсе как бы за своего принимали. Выложив еду, егерь не уезжал, а садился или даже ложился под деревом. Звери брали еду из рук, ложились рядом, позволяли себя чесать и гладить, матери не боялись появляться тут с полосатыми малышами.

Все собаки на антарктической станции Мирный, помню, отличали повара Васю Кутузова. Вышел из камбуза Вася — вся свора за ним. Даже в карманы к Васе научились заглядывать — знали, что там всегда что-нибудь есть.

А меня в детстве, когда возвращался с рыбалки, почти в километре от дома встречала кошка. Однажды, заждавшись, она явилась прямо на берег. Посидев рядышком с удильщиком, кошка быстро поняла, откуда появляется рыба. Ее страстью стало сидеть рядом со мною на берегу. И так она навострилась контролировать рыболовный процесс, что стала мяукать, если я вдруг зазевался.

Есть у меня поразительные снимки кормленья белых медведей. Диких. Жизнь на полярных станциях скучная. Любое развлеченье тут благо. Не боятся полярники привлекать для этого даже самого крупного из всех хищников на земле — белого мишку.

Есть снимок, где медведь ест из одного корыта со свиньями. Чушки совершенно спокойны. И медведь, чавкая, не догадывается, что не каша, а сотрапезницы больше всего пришлись бы ему по вкусу. Чем объяснить подобное поведенье? Возможно, стереотипом восприятья добычи.

Пища медведей — почти исключительно тюлени. В кашу зверь сунул морду от голода, а в свиньях добычи не видит. Но это, конечно, до какого-то часа, до неожиданного прозренья.

А на снимке, сделанном на другой станции, какой-то сорвиголова в унтах и ушанке кормит медведя из рук сгущенкой. На фотографии надпись: именно этого человека огромный зверь, появляясь у станции, искал глазами — «Ну давай, брат, корми!»

Нечто подобное довольно часто случается в лагере у геологов, у топографов, у военных. Молодые медведи, привлеченные запахом свалки, постепенно перестают бояться людей, берут пищу из рук, шарят в палатках и вообще ведут себя панибратски. Это занятно, но одинаково нехорошо кончается для людей и зверей.

Люди неожиданно могут подвергнуться нападенью «ручных» медведей, а зверь, привыкнув к иждивенчеству, к «легкой еде», будет ее искать вблизи от людей и может нарваться на выстрел.

Проблема зверей-попрошаек постоянно существует в Йеллоустонском национальном парке (Америка). Медведей посетители парка, несмотря на запреты, подкармливают, бросая им что-нибудь из машины. Звери, как это и полагается у медведей, делят дорогу на «охотничьи участки» и, не тратя сил, кормятся. Но наступает осень. Поток посетителей в парк резко вдруг иссякает. Выходят медведи к дороге, но в лапы ничего им не катится. Переключаться на «дикий» корм поздновато. Ложатся медведи в берлоги без хороших запасов жира либо совсем не ложатся. Запреты — «не кормите медведей!» — не на всех действуют. А медведей отучить от «халявы» дело вовсе немыслимое.

Ловят медведей и в сетках на вертолете отправляют подальше от лакомых мест. Но «халява» так привлекательна, что звери, проделав сотни две или три километров по лесу, возвращаются к месту, где можно без трудов прокормиться.

И это не единственный случай, когда иждивенчество резко меняет поведенье животных.

В Литве на одной из маленьких речек, прямо в черте городка, зимой снимали мы лебедей. Речка эта, не помню почему, не замерзает. И вольные птицы, получая «довольствие», после гнездовий на ней задерживались и, наконец, вовсе перестали на юг улетать.

На принуждении и поощрениях держится дрессировка животных. Некоторым, собаке например, довольно дружеского расположенья хозяина. «Бобик, служи!» — и собака встает на задние лапы. Ласки человека вполне довольно за этот номер. Но если хозяин дает еще и кусочек колбаски, служба идет усердней.

Медведей в цирке за каждый точно исполненный шаг обязательно «подкрепляют» конфеткой, кусочком хлеба. Чтобы реже зверь ошибался, на арену его выпускают несытым.

Дельфины очень игривы. Дрессировке поддаются великолепно. Но чтобы дельфины поняли, чего от них ждут, удачный номер обязательно подкрепляют — дают им рыбку. Известны случаи дрессировки диких животных. Описана редкая дружба человека и крокодила. Зубастая рептилия в отличие от других хищников не исключает человека из объектов своей охоты, и сблизиться с крокодилом лучше не пробовать.

Но житель одной приозерной африканской деревни нашел путь к сердцу крокодила. Он приучил его приплывать за курицей. Это стало даже туристским аттракционом. «Покровитель крокодила» выходил на берег и громко звал.

И крокодил подплывал. Щелкали фотокамеры, раздавались крики восторга, но, конечно, не этого жаждало водяное чудовище. Крокодил являлся за курицей.

Особую роль еда играет в дрессировке ловчих орлов. Птицу, закрыв ей глаза колпачком, долго изматывают беспокойством и голодом. И когда колпачок дрессировщик снимает, то дает орлу мясо и, делая это раз за разом, запечатлевается в его памяти добродетелем. Когда потом во время охоты орел настигнет лису или зайца, он без протеста уступит добычу хозяину, стоит ему увидеть привычный кусочек мяса.

Синица просто так на руку вам не сядет. Но если на ладони увидит семечки — сердце ее покорено. Рыбки в аквариуме собираются, привыкнув к появленью кормильца. На рыбных прудах карпы устремляются к лодке, заслышав стук весел, — знают, что это плывет обед.

И человек тоже, особенно с дороги, ко всему прочему будет расположен, только когда заглушит голос желудка. Потому-то у многих народов заглянувшего в дом путника сначала накормят, а потом уж расспрашивают.

_{Фото автора. 28 июля 1995 г.}