Про Иону

— Цветет, как роза, ваша Риммочка. Я сама ее не вижу. На работе и на работе. Она отзывчивая — потому.

Мирра выждала еще недельку и сама отправилась к Римме. А у той коллективное чаепитие — шестеро гостей. Во главе стола главврач Назарук держит речь. Музыка играет, люди нарядные, цветы в вазах. Красное вино в бокалах — тонких-претонких, кажется, лопнут от тяжелого вина.

И Татьяна Петровна тут же:

— Смотри, Риммочка, Мирра тебя поздравить пришла.

Римма вся зарделась, но улыбнулась как на картинке.

Скоренько вышла из-за стола, прихватила Мирру за руку — и в переднюю:

— Мирра, ты не вовремя. Я же тебя не приглашала. Так не делается.

— Я волновалась, и Йося нервничал, и дети спрашивали. А какой у тебя праздник?

— День рождения. Но это не имеет значения. Мне с тобой некогда, я завтра забегу, поговорим. Не обижайся.

Мирра доложила Иосифу. Он не удивился.

— И хорошо. А то она к нам прилепилась и действовала мне на нервы. Я таких людей не уважаю — всё наружу, и слова, и действия. У нее в себе ничего нет. Вертихвостка. А тут не столица. Я последнее время заметил, Миррочка, что ты стала ей подражать в поведении. Улыбаешься, как она, и голову немножко набок держишь, когда говоришь. Тебе не идет. Я тебя такую люблю, какая ты есть на самом деле. А если тебе обидно, то знай: приползет Римка, и ты ей слезки будешь вытирать. А я б не вытирал.

Римма для намеченного разговора не пришла.

А тут зима, дни короткие — ночи длинные, время летит.

В общем, Мирра в новогоднюю ночь родила двойню. Как в сказке. Дома и родила — получилось внезапно. Соседкин муж побежал за акушеркой, Иосиф остался при Мирре, соседка оказывала помощь.

— От-от, Миррочка-сердэнько, от-от, щэ давай, щэ. Ой, болячэ тоби! Та цэ ж нэ у первый раз, ты ж знаешь, шо робыш! Давай-давай! И Йося тут, и я тут, и ты тут, мы ж уси чекаем… Давай-давай! От-от-от! Господы, поможи! Господы, поможи! Молыся, Иося! Их там двое. Ой, Господы, поможи! Божа матир, заступныця! Хай тоби грэць, нечиста сыла, двое! Двое, шоб я так жила!

Мальчик и девочка.

Хорошие были роды. Можно сказать, в антисанитарном положении, но легкие.

Соседкин муж прибежал через три часа. Акушерку не нашел. Праздник, все самогонку пьют на доброе здоровье. А и не надо никого. Дети тут как тут: назвали в честь родителей Мирры: Вениамин и Злата.

Правда, когда записывали, сотрудница намекнула, что дети с такими именами будут выделяться и привлекать внимание, так, может, что другое родители выберут. Ничего, как надумали, так и записали. Двойни не каждый раз нарождаются.

Приходили знакомые, поздравляли, обещали помощь — нагрузка же двойная. Собрали денег, полотно на пеленки. Принесли и тихонько положили на стол — от чистого сердца.

Мирра счастьем лучилась, Иосиф улыбался:

— Мы на достигнутом не остановимся, на рекорд пойдем.

Мирра ушла с работы, чтобы целиком посвятить себя детям и огороду. Иосиф тоже весь день на огороде. Потом продает на колхозном рынке. Тут ему повезло — случайно стал рядом с бойкой бабой-торговкой.

Она косится на него:

— Ты яврэй чи хто?

— Еврей.

— Наш чи не наш?

— Тутошний, козелецкий.

— Знакомэ обличчя. Стой коло мэнэ. Мабуть, припэрло тэбе пид ребро, шо торгувать выйшов.

Иосиф покивал. А та разошлась на весь базар:

— О-от яврэйська душа, прыстроивсь пид подол! Давай-давай, хто ругать товар твий будэ, я того забэзпэчу! Я у кышеню за словом нэ полизу! Разрэшенне им подавай! У кого диты мали дома голодом сыдять — то и е разрэшення! Харытыну тут уси знають — у мэнэ пьять сынив поляглы.

И тише, лично Иосифу:

— Я тут усегда стою, у субботу и воскрэсэння. Ты тоже тут стой.

Потом Харытына наезжала к Чернякам по разным бытовым вопросам: она из Леток, а у сельского жителя в райцентре всегда найдутся надобности.

Аккордеон Иосиф совсем забросил, окончательно перешел на скрипочку — звук более нежный. Подолгу музицировать не удавалось, а все-таки семье удовольствие.

Как-то Изя задержался из школы. Нет и нет. Наконец пришел, привела пионервожатая из старшего класса: грязный, лицо в крови, рубашка разорвана до пупа, штаны черт-те в чем, ранец болтается на одной лямке.

Мирра к ребенку:

— Изенька, что случилось?

Ответила пионервожатая:

— Не волнуйтесь, Мирра Вениаминовна. Теперь страшное позади. Он с мальчишками подрался. Они первые начали. Прямо на школьном дворе, у партизанского обелиска. Пионерский галстук с Изи сорвали, а Изя им начал сдачу давать — ранцем. Они разозлились и начали бить во всю силу. Между прочим, из седьмого «Б». Хулиганье, двоечники, что с них взять. Я из окна видела, бросилась разнимать. Представьте себе, прямо у могилы героев! Сорвать пионерский галстук! Вы, как бывшая партизанка, должны выступить на собрании. Вот, решила проводить домой на всякий случай. Он говорит, — кивнула на Изю, — обзывались. Тоже мне, надо внимание обращать!

Иосиф спросил:

— Как обзывались?

Изя молчал. Ответила пионервожатая:

— «Жид-жид по веревочке бежит» и «изя-изя-изя». Идиотство. Я ему по дороге объясняю: ты им ответь — сами вы жиды, и дальше ступай с гордо поднятой головой.

— Хорошо-хорошо, спасибо, что привела, — Иосиф пожал руку девушке и проводил до калитки.

Назавтра под вечер прибежала Римма. Ни здрасте, ничего.

— Мне Татьяна Петровна рассказала про драку в школе. Ее Ивасик там был. Он тоже, может, бил, но несильно, это точно, я его хорошо знаю, у него тип личности неподходящий. Но пионервожатая грозит поставить всем на вид, устроить собрание. Если так пойдет, могут исключить или выговор. А мальчику жить дальше.

Мирра оторопела от напора — не ждала Римму ни под каким видом, а тем более по такому поводу.

Иосиф как раз собирался на работу, еду в газетку заворачивал. И так, заворачивая, спросил:

— Какому мальчику жить?

— Вот я вас прямо ненавижу, вы бесчувственные к чужому горю, только свое, только свое! — Римма разрыдалась и упала на кровать.

Иосиф еду завернул и, ни слова не говоря, пошел из дома.

Ну а Мирра, конечно, по-женски стала утешать Римму. И сама плачет.

Так и сидели на кровати: одна в одну сторону носом хлюпает, другая в другую.

Посидели-посидели, поплакали-поплакали.

Римма говорит:

— Я даже ваших новорожденных деток не видела. Покажите.

Посмотрела на спящих, похвалила внешний вид.

— А как назвали?

— Златочка и Веничка.

— Ну что же вы, все нарочно делаете? Что же вы делаете? — Римма не закричала, а спросила злым шепотом.

Уже с порога обернулась:

— Вы с Иосифом Марковичем не думайте, я сама, по своей инициативе к вам пришла, меня Татьяна Петровна не просила. У вас такое устройство мозговой деятельности, особенно у Иосифа Марковича, что говорить по логике невозможно. Я как специалист утверждаю. И ребенок у вас неконтактный, педагогически запущенный вами. Потому так получается. Мы в обществе живем, человек — общественное существо. Я младше вас, а понимаю. Вам бы поучиться.