Проблески жизни
Шрифт:
34
Жизненный опыт с его потрясениями, совпадениями и волнениями есть тот экспериментальный материал, на котором романтик исследует жизнь – подвергает ее экзистенциальному препарированию.
35
Здесь вечность даже не следила…
36
Можно
37
От бога обыденности сбежал к божествам.
Музы, примите в свой избранный круг!
38
Самобытное мышление не просто утопает в абстракциях или образах.
Оно способно связать их с ощущениями так, что мир начинает осязать на кончиках пальцев.
Тут невозможно ограничиться наукой, искусством или философией в отдельности, а требуется их переплавка в цельную композицию.
39
Наука – тот же миф, но более достоверный.
Гипотеза темной материи, описание вселенной как блуждающего поля, да еще и рябь пространства-времени – чем не таинственные представления о безликих силах природы, которым некогда предки сопоставляли божеств?!
40
Все экзистирование сводится к проживанию исключительных моментов хаотической, но материальной действительности, что складывается разом в символьную вещь.
Такие мгновения вызывают как в мозгу, так и в культуре личности, необъятное и невычислимое.
И поскольку творческий субъект, коснувшись поэзии бытия, не может больше смотреть на прозу жизни как на нечто правдивое, он подчиняет себя ловле в охват ее проблесков.
«Я в сад спускался с кровлей…»
Я в сад спускался с кровлей.
Там падала колонна на ветру.
Рядом венок залег в траве.
Распался на черты-травинки.
Где силуэты расходились в тьме,
Я вещи уловил:
Вверху, над пьедесталом темноты,
Взошла листва,
Отправив вскользь сигнал.
Ну а меня леса утащат и запрут.
Ведь я касался вод запруд.
В них голоса былых времен
Туманят сказку и хотят
Прогнать по крови древний яд.
Чтоб разложить жилище снов.
Но встану выше я голов…
Деревья
развернут подолы.Мой контур выйдет из потемок.
И соберет с листвы венок.
На вихрях я покину дом,
Орбиту, что слагают кроны.
«В густотах неба заворчали грозы…»
В густотах неба заворчали грозы,
Друзьям природы разорив весь сон.
Поблекла и трава в глухих цветах;
Столбов заколебалась тетива.
Там в атмосфере, ввысь подвешенной,
Как фонари,
Собрание из стертых лиц.
Птицы в полях грязью помечены.
Отряд назвался «ком земли».
Равнина – рыхлая душа.
Шуршит в ней кровь, свыкаясь с дрожью.
Меня, зверей похожих – всех больных —
Лес на опушке приютит.
И елью швы на ране сложит.
Но где секрет упрятан кладом?
Куда глядеть – и непонятно.
Путеводитель есть весенний?
Жучки с деревьями
В любви замечены.
В их ритуалах тайны дней.
«Вот, где холмы, я сижу…»
По мотивам творчества певицы Mirele
Вот, где холмы, я сижу. Печаль сыплется звездами.
Скоро прорвется, рекой здесь все наводнит.
Из долины мне слышатся муки похожие:
За холмами девица плачет с той ночи.
Вот превращаются звезды в сказанья берез.
В их ветвях нахожу – весна по ущельям идет.
Как долго ждать еще ветер белесый?
Мне бы музу сюда одну перебросить.
Разметил я круг, в нем мы спрячемся следом.
Ждать ли прогнозов? Играть ли нам с ветром?
Я с сигареткой, что жизнь дала прикурить.
Страсти сыреют. Легла омраченная тишь.
Только девицу приталенную к речке из звезд принесет.
На пустующем месте, в проталине, ей замелькают цветы.
«Да, я себя в мечтания надежно вплел…»
Да, я себя в мечтания надежно вплел.
Но от надрывов, вдоль и поперек,
И от вселенских тумаков
Конец ознакомительного фрагмента.