Пробужденный

чувствовать его стремление сделать все правильно, но это шло не так.

Амон пробежал рукой по волосам и, похоже, принял решение. Обойдя по кругу

алтарь, он приблизился ко мне.

– Тебе не стоит беспокоиться о возвращении домой. У меня хватит сил повернуть

время вспять и вернуть тебя в тот момент, когда ты покинула Нью-Йорк.

– И… это будет так, словно ничего и не случилось? – слабо сказала я.

Амон шагнул ближе и погладил мою шею, моя спина была прижата к стене

пирамиды.

– Ты забудешь обо мне со временем, - сказал он, заглядывая в глубину моих глаз.

– Нет, - я покачала головой. – Я никогда не смогу тебя забыть.

– Может, и нет, - Амон грустно улыбнулся, играя с моей выбившейся прядью. –

Знаешь, в одном Анубис был прав.

– В чем?

Амон прижал руки к каменной стене по обе стороны от моей головы и пробормотал:

– Вечность – ужасно длинная, если тебе нечего вспоминать.

И его губы оказались на моих.

Я так долго ждала этого поцелуя, и он оказался намного, намного лучше, чем тот, что я осмеливалась себе представлять. Золотой солнечный свет вспыхнул за моими

закрытыми веками, словно я обнималась с солнцем.

Его руки прижали меня к его телу, и я таяла, мои руки покалывало, они были

теплыми. Рот Амона двигался медленно, словно он мог растянуть этот поцелуй на

вечность.

Жар наполнял мое тело, и я расцвела, как редкий цветок, что цветет лишь один день, пока его не сожжет солнце. Мои щеки горели румянцем, и его губы медленно скользили

по ним. Теплый пульс энергии пробежал по моей спине, когда он провел по ней

кончиками пальцев, остановившись на талии.

Амон.

Я не знала, произнесла я его имя или просто подумал, но даже мысль об

использовании рта не для поцелуя казалась невозможной. Все мое тело было

одновременно согрето и обожжено солнцем.

Пламя пробежало по моим венам, и мир перед глазами плавился и горел. Жар

страсти вокруг нас мог осветить дюжину городов. Я хотела утонуть в его свете. Амон был

как зыбучий песок, что медленно поглощал меня, – гибкий, горячий, сильный зыбучий

песок – и я была утеряна.

Когда он все же отстранился, мои губы были припухшими и горячими, а руки и ноги

дрожали. Моя кожа еще светилась. Амон поймал прядь волос и пробежал пальцами по ее

длине, улыбнувшись, когда золотой свет сделал ее ярче.

– Прекрасна, - сказал он. – Ты изумительно прекрасна. Страдания всех горьких

испытаний, что выпадут мне за тысячелетия, будут смягчаться, пока я буду помнить

сладкий вкус твоих губ.

Обхватив его руками за пояс, я уткнулась лицо в его грудь и спросила:

– Тебе пора идти?

Он обнял меня, и я почувствовала его поцелуй на волосах. Вместо ответа, он сказал:

– Я хочу кое-что тебе оставить.

Он отступил на шаг и пошевелил пальцами. Песок вырос и образовал холм на его

ладони. Он накрыл его второй ладонью и что-то коротко прошептал, между его пальцев

полился золотой свет. Когда он угас, Амон поманил меня к себе.

На его ладони лежал украшенный драгоценностями скарабей. Его тело было сделано

из изумрудов того же оттенка, что и глаза Амона, когда они светились в темноте.

Маленькие участки золота и бриллиантов украшали его крылья и голову.

Он положил его на мою ладонь.

– Тяжелый, - сказала я.

– Это… Амсет, - прошептал он. – Это мое сердце.

– Что значит, твое сердце?

– Что ты знаешь о мумифицировании?

– Не так и много. Я знаю, что твое тело хранится, обмотанное бинтами, а органы

хранятся в сосудах-канопах.

– Это правда, в большинстве своем. Но изымаются не все органы. Сердце остается.

– Правда? Почему?

Амон пробормотал:

– «Сердце сохраняет интеллект, а язык претворяет его в жизнь». Когда мы попадаем

в загробный мир, сердца взвешивают на весах суждений, и если сердце признают ценным, то тебя облачат в одежды славы. Если же сердце окажется плохим, его скормят демонам.

– Разве тогда оно не нужно тебе?

– За все время в загробном мире я ни разу не видел весы суждений. И не думаю, что

увижу. Пока действительно не умру, - Амон провел большими пальцами по моим бровям

и поцеловал меня нежно в уголок губ. – Да и как я могу хранить его? Оно мне уже не

принадлежит, - он замолчал на мгновение, а потом добавил. – Может, я и не могу такого

просить, но я хотел бы, чтобы ты, взяв его, сохранила и смотрела на него, вспоминая обо

мне.

– Как ты вообще можешь в этом сомневаться? Конечно, я буду. Я буду помнить тебя

свои сердцем вечно, - мои глаза застилали слезы, но я не могла позволить им пролиться. Я

не хотела тратить последние драгоценные минуты на то, чтобы он успокаивал меня. Если

он должен уйти, то я хотела выглядеть напоследок такой храброй, какой только могла.

Он улыбнулся.

– Когда наша связь будет разорвана, твои чувства могут измениться. Может, ты

захочешь забыть. Даже если и так, я рад, что мы провели это время вместе.

– Стой, - я отодвинулась. – Ты сказал, когда наша связь разорвется?

– Да. Ее нужно расторгнуть до того, как я покину этот мир.

– Что значит, расторгнуть? Я не хочу разрывать нашу связь. Ты знаешь, что я

чувствую.

– Если мы не разорвем связь, ты не сможешь обрести счастье. И за всю жизнь больше

никого не полюбишь. Ты будешь уходить ко мне в загробный мир во время сна. Это

приведет к безумию, Лили. Это тебя разрушит.

Я скрестила руки на груди.

– Об этом говорил Анубис? Эту боль он упоминал?

– Да. Потому я держался от тебя подальше.

– Поэтому ты не целовал меня раньше?