Процесс Лунного Зайца

— Принято.

— Тогда погнали.

И она погнала…

— А что это за поляна, где такая очаровательная диета?

— Ранчо дяди Хэма.

— Звучит заманчиво.

— А выглядит еще лучше. Только по дороге надо купить ящик виски.

— Ты вроде бы говорила про вино.

— Виски это дяде Хэму, — Он признает только натуральный обмен. Виски против ужина.

…Дядя Хэм был похож на старый баобаб. Такой же мощный и основательный. В начале он посмотрел на привезенный ящик и задумчиво сказал:

— Виски!

Затем раскрыл объятия и произнес:

— Оззи!

Она ненадолго повисла у него на шее. Потом дядюшка Хэм посмотрел на Ледфилда и заявил:

— Я где-то видел этого чувака.

— Наверное, по телевизору, — сказала Оззи, — это Лейв Ледфилд.

— А! Палач Ледфилд.

Дядя Хэм протянул Лейву руку. Последовало рукопожатие, во время которого Хэм повернулся к Оззи и спросил:

— Ты его арестовала или склеила?

— Дядя!

— Что?

— Вот так каждый раз… — она вздохнула, — Неужели нет приличных слов…

— Значит, склеила, — констатировал он, — тогда сажай его за стол.

— Пошли, — сказала Оззи, подтолкнув Лейва в сторону мощного стола из неструганных досок, стоящего во дворе, рядом с открытой кирпичной печью.

— Пойду, мяса принесу, — сказал Хэм, выдернул из ящика бутылку виски и направился вглубь дома.

— Ну, как он тебе? — спросила Оззи у Ледфилда, — не шокирует?

Лейв улыбнулся.

— С чего бы вдруг? Вполне правильный дядя.

— Самый правильный дядя в мире, — поправила она.

Дядя Хэм появился из дома с корзиной в одной руке и бутылкой виски в другой. Содержимое бутылки уже успело уменьшиться примерно на четверть.

— Болтаете? — спросил он, бухнув корзину на стол.

— Немножко.

— Огонь разведи.

— Сейчас.

Дядя Хэм посмотрел на Лейва.

— А почему ты в костюме?

— Я прямо из суда.

— А чем суд-то закончился?

— Меня оправдали, — лаконично ответил Лейв.

— Ух ты! Замочить столько толстопузых и отмазаться! Чувак, кто был твоим адвокатом?

— Я сам себя защищал.

— Надо за это выпить, — сказал дядя.

Они выпили (Лейв и Оззи — по полстакана вина, а хозяин ранчо — столько же виски), и

дядя Хэм объявил:

— Ты, знаешь, что: поди, переоденься. На веранде в шкафу есть всякие тряпки. А то в костюме ты слишком официальный, как из федерального агентства. И ты, Оззи, тоже переоденься, а то ты в этой байкерской сбруе смотришься, как дура из Голливуда.

…Когда они вернулись, переодетые в деревенском стиле, дядя Хэм уже резал мясо с помощью ножа размером примерно с Эскалибур легендарного короля Артура.

— Я барбекю готовлю, — сообщил он, — а вы бездельничаете.

— Помочь? — спросил Лейв.

— Нет. У вас, городских, руки из задницы растут.

— Дядя Хэм! — возмутилась Оззи.

— Идите лучше, проверьте колесо у мельницы, — не допускающим возражения тоном, сказал дядюшка, — а то скрипит.

Обижаться на него было бесполезно. Спорить — тоже. Оззи и Лейв переглянулись.

— Пошли, — сказала она, махнув рукой в сторону аляповатого сооружения, виднеющегося метрах в двухстах от дома.

— Чтоб через час были здесь! — крикнул дядя им вдогонку.

Собственно, это была не мельница, а древняя мельничная запруда на ручье, построенная из дикого камня, наверное, лет 300 назад. В старую кладку была аккуратно вмонтирована маленькая современная гидротурбина, а в сохранившейся части цоколя мельницы стояла коробка электрогенератора.

— Ну и как? — гордо спросила Оззи.

— Здорово сделано. Только не понимаю, чему тут скрипеть? Никакого колеса вообще нет.

— Но там же есть какая-то штуковина, которая вертится, иначе, как бы генератор работал?

— Конечно, есть. Я видел рекламу таких турбин. Там, внизу, под решеткой — труба, в ней — улитка турбины на полифлюорановом подшипнике. Эта штука практически вечная. Она никогда не будет скрипеть и может вертеться до самого Рагнарека.

— До чего?

— До битвы богов в конце времен, — пояснил Лейв.

— Это, видимо, не скоро.

— Да. Я полагаю, что не раньше, чем через миллион лет.

— В таком случае, мы уж точно успеем выкупаться. Ты, вообще как, без комплексов? Тебя голые женщины не шокируют?

— Ты не забыла, чем занимается моя фирма?

— Да, действительно, — согласилась Оззи и, мгновенно освободившись от одежды, нырнула в запруду.

Лейв хмыкнул и проделал примерно то же самое, правда, менее элегантно. Отфыркиваясь, вынырнул на другой стороне заводи и спросил:

— А здесь пиявок нет?

— Ни одной. Обидно, правда?

— Да, я вот и чувствую, что чего-то не хватает.

— Зато тут есть карусель. Вода закручивается.

Лейв лег в воде на спину и, глядя в небо, и, через пару минут, объявил:

— Мне нравится. Можно медитировать. Попытаться ощутить себя галактикой.

— А это не слишком монументально? — с легкой иронией спросила Оззи.

— Не слишком, — уверенно ответил он, — Для повышения самооценки требуется некоторая грандиозность образов. Иначе эффекта не получится. Галактика — это в самый раз.

Оззи некоторое время вертелась молча, оценивая этот аргумент, а затем сообщила:

— Грандиозность тоже может быть разная. Вот, дяде Хэму для высокой самооценки достаточно этой маленькой гидротурбины на Енотовом ручье. Дядя Хэм может показать средний палец всем энергетическим корпорациям мира. И очень этим гордится. Мой дядя красный. Он читает Энгельса, и терпеть не может крупных корпораций и буржуев. У него даже портрет Че Гевары в гостиной висит.

— Я заметил портрет Че. А про Энгельса это шутка?