Проданная Истинная. Месть по-драконьи

— Нет, ни в коем случае. Тебя ждет кое-что получше, так что можешь забыть про спокойные деньки в моем заведении.

Тревога змеей заползла в сердце и затаилась, забилась в самый уголок сознания. В памяти всплыли страшные рассказы Калахне об исчезновении девушек в пансионате. Глок снова рассмеялась, показывая жемчужные, мелкие, как у лесного хорька, зубки.

— Верно мыслишь, уродина. Была бы моя воля, я бы положила тебя поперек скамьи и высекла у тебя хлыстом на спине слово «послушание», но тебе повезло. Один человек хорошо заплатил за то, чтобы ты дожила до своей несомненно куда более худшей судьбы. Поэтому ты будешь хорошо питаться, красиво одеваться и ждать, а я прослежу, чтобы ты дождалась.

От ужаса у меня все волоски на теле встали солдатиками, но я заставила себя, не отводя взгляда от Глок, зачерпнуть еще каши и поднести ко рту. И еще раз. И еще. У меня и так забрали все, чем они могут мне угрожать? Давно подавляемые своеволие, упрямство, чувство собственного достоинства выбрались на волю, и я хотела победить отвратительную, пугающую меня до колик Глок прямо сейчас. Пусть даже это война взглядов.

И мне удалось.

Она отвела взгляд первой, пробормотав сквозь зубы что-то нелицеприятное про наглую выскочку, и вышла, лязгнув дверным затвором. Едва я осталась одна, с меня слетела вся бравада. Кто ей заплатил, за что? Какая-такая худшая судьба, учитывая, что у меня и нынешняя не мед с сахаром?

Зато уснула я, к своему удивлению, быстро и крепко, и поднялась с первыми лучами солнца на редкость бодрой. Как пить дать, Глок мне в кашу намешала какой-нибудь магический коктейль.

— Собирайте ее, — коротко бросила Глок, зайдя ко мне спустя несколько минут.

Я едва успела освоить ванную, вызывающую здравые опасения у любого разумного человека в силу ветхости, поэтому растерянно замерла. Две молчаливые прислужницы сгрузили на кровать простое, но удивительно хорошо скроенное и пошитое платье. Серый плотный атлас даже на моей бочкообразной фигуре сидел прилично, а подол, обшитый жемчужным галуном, весело бросал блики при ходьбе. Волосы мне убрали вверх, заплетя что-то вроде земной короны, надели тоненькие чулки и туфельки в стиле моей матери. С виду тоже практично-серые, но тонкие, мягкие, словно предназначенные для бала.

На завтрак принесли омлет, но мне от ужаса кусок не лез в горло.

Куда меня так собирают, что платье по цвету и фасону, что у прислуги, а по качеству, и королеве не зазорно надеть. Сердце у меня нехорошо заволновалось, и, улучив момент, я вытащила из старого платья флакончик с шалфаром. Он был такой маленький, что мне не стоило ни малейшего труда спрятать его в складках платья.

— Поторапливайтесь!

Вейра Глок вышла в коридор, звонко хлопнув в ладони, и из комнатушек вдоль коридора на звук потянулись другие такие же Пустые, как я. В тех же серых платья, удивленно трогающие мягкую ткань и переглядываясь. Нас вывели во двор к длинной пассажирской повозке и построили в ряд, как малышей в садике.

— Усаживаемся по одному. Запрещено переговариваться, обмениваться записками, задавать больше трех вопросов сопровождающим. Всем все ясно? Отлично. Забираемся, времени у нас не так много.

По всей видимости о подставе вейры Глок подозревала только я одна, остальные девушки переглядывались с затаенными улыбками, словно их собирались развозить по принцам. Я тайком, затерявшись в суматохе, перепрятала склянку с газом в лиф, хотя для этого его пришлось расстегнуть. Но руки мне могли понадобиться свободные, да и не могу я вечно держать одну руку в складках платья. Это слишком подозрительно.

— Куда мы едем? — спросила я у одной из сопровождающих, но девица в темном не соизволила даже обернуться.

— Нам ведь разрешили задать три вопроса, — напомнила я.

— Верно, — буркнула прислужница, даже не обернувшись. — Но никто не сказал, что я на них отвечу.

Я с беспокойством обернулась к остальных девушкам и поймала на бледных лицах ответную настороженность. Что бы им ни наговорили, но хамство прислуги их напугало.

— Нам сказали, что мы переезжаем в пансионат в Ликве, там более комфортные условия проживания и в каждой комнате есть личная ванная! — выкрикнула одна из девушек, на редкость некрасивая, с рыжеватой копной волос. — Я из клана Фастолле в Сопределье, мои родители…

— Твои родители тебя продали.

Прислужница, наконец, обернулась и я увидела, что ее глаза холодны, как лед.

Она сжала в руке маленький светящийся шар, и мой разум заволокло туманом. Словно в полусне я все еще видела повозку, спящих девушек, озабоченную Глок, и в то же время, не могла пошевелиться. Было тяжело даже голову повернуть.

В себя я пришла в огромной зале, напоминающей стадион в миниатюре. Я полулежала в крупном бархатном кресле, а в соседнем кресле дрыхла та самая рыжая девчонка из клана Фастолле. Мы граничили с их кланом землями, но до нас даже слуха не долетало, что в их клане есть Пустая.

С трудом приподнявшись, огляделась. Привезенные со мной девушки находились в центре выхваченного магическим светом круга, еще мирно посапывающие в креслах, а за кругом поднимались комфортабельные ложи, словно в опере. Затканные нежнейшим вишневым бархатом занавеси, мягкие кресла, резные загородки, отделяющие одно место от другого. Мягкий полумрак. И мы — облитые безжалостным светом.

Но что гораздо хуже, все эти места были заняты драконирами в масках. Молодые, старые, среднего возраста, самодовольные и не очень, разряженные и одетые весьма скромно, если черный паучий шелк можно назвать скромным. Я-то разбиралась, отец купил как-то для сестренки семь локтей такого же только синего, чтобы та составила партию повыше. Уж как ты не богат, а все одно — барон.

— Лот семь. Потоки искалечены, магия перекрыта, потенциал… А вот это, вейры, очень интересно! Потенциал почти пятьдесят единиц! Удивительная сила у Пустой, стартовая цена в десять золотых слитков.

Только сейчас я заметила, что круг магического света сместился на несчастную рыжулю из семьи Фастолле, которая сладко дрыхла и не подозревала, что ее с минуты на минуту продадут. Как ни странно, мне это сыграло на руку. Оставленная в полумраке, я никому не была заметна.

— Двенадцать слитков! — выкрикнули из лож.

— Семнадцать!

— А, ифрит с тобой, мерзавец, двадцать даю!

Между креслами ходил немолодой драконир, что-то делая с Пустыми и называя их потенциал, а иногда, по требованию дракониров из лож, называя другие характеристики. Довольно унизительные. Размер груди или щиколотки. Пересылал в ложу увеличенный магснимок кисти руки, один раз поднял на Пустой платье, чтобы показать ноги до колен.

Меня он обходил пока стороной, но в груди снова родилось то странное пугающее чувство, которому не было название. Не страх, не горечь, не боль.

Это был гнев. Чистый первородный гнев, горячий и всепожирающий, как пламя. Ярость. Ненависть. Так вот куда пропадали Пустые из дурацкого монастыря. Конечно, Калахне больше не видела своей подруги, ее подруга жила в доме какого-нибудь драконира, который использовал ее, как колодец, до краев полный магии.

К тому моменту, как старый вейр добрался до меня, я сидела, выпрямившись в смычок, и яростно смотрела ему в лицо. Им всем — в лицо.

— Вы проснулись… — с удивлением увидела, как он смутился.