Проданная Истинная. Месть по-драконьи

— Мне не велено говорить, — завздыхала Иве. — Накажут меня, если болтать буду. Как разъедутся гости, я вам лучше новых книг принесу, сейчас-то в библиотеку не походишь. Спрашивают постоянно, куда я иду, что и кому несу, особенно герцогские книги-то, уж не серчайте, вейра, беспокойные времена настали…

Она говорила и говорила, но я уже не слушала. Даже не отвечая на вопрос, она дала исчерпывающий ответ: конечно, герцог вернулся. Но ко мне не пришел.

В груди глухо и тошнотворно скреблось чувство брошенности. Забавный некрасивый щеночек надоел герцогу, стоило появиться более важным вещам, но что я могу сделать? Я заперта на четверти акра под прозрачным куполом, как кузнечик в банке, на потеху хозяину.

Подавив желание разреветься, я попрощалась с Иве, убежавшей по домашним делам, и уселась в саду с двумя книгами из герцогских закромов. Горничная утянула их из закрытой секции, раз уж герцог дозволили ей туда проходить, но даже не посмотрела толком, что это за книги. Уж больно спешила.

Первая оказалась сборником малоприятных сказок с кровавыми подробностями, а вторая исследованием природы черной магии. Черная магия была запрещена в Вальтарте. Особо нахальным могли и руки по локоть отсечь за применение черных заклятий, да и за чтение подобных книжек полагалось то ли сечь, то ли бить нещадно, но я предрассудками не страдала. Это Вальтарта поголовно боялась черной магии и ритуалистов, которые на этой черной магии настолько помешались, что открыли темные источники на границе и превратили жителей окраин в перевертышей, а в той же Ильве черной магией пользовались налево и направо, и прекрасно жили.

Черная магия, говорила книга, имеет женскую суть, а женская суть изменчива, коварна. Белый поток драконьей магии прямолинеен и силен, как мужчина, черная же магия действует исподволь, как женщина. Белая магия имеет физически ощутимые свойства, тогда как черная имеет ментальную природу воздействия.

Я была настолько поглощена книгой, что не сразу заметила, как меня накрыло тенью. Подняв глаза, замерла. Анвар стоял так близко, что вместе с древесным ароматом одеколона, я ловила едва слышный его собственный телесный запах.

Катящийся к закату день сделал его облик рельефным и хищным, превращая полное живой красоты лицо в гротескную маску. От неожиданности выронив книгу, вскочила, оказавшись еще к Анвару еще ближе.

— Я… То есть, вы пришли, а я… Ах, книга!

Наклониться и поднять упавшую книгу я не успела. Анвар мягко накрыл пальцами мои губы, заставляя замолчать, задумчиво уставившись мне в лицо. Я застыла, как ручной сурок, пытающийся понять настроение хозяина, но Анвар, казалось, полностью погрузился в себя, словно прислушиваясь к чему-то неуловимому человеческим глазом.

— Ничего, — сказал он тихо. — Абсолютно ничего. Говорят, так бывает… Можно я тебя поцелую?

И тут же поцеловал. Меня окатило дрожью и теплом, тело отяжелело, качнувшись навстречу сильным рукам. Было неправдоподобно хорошо, все происходящее ощущалось абсолютно правильным, поэтому я послушно подчинялась каждому движению, пока Анвар мягко исследовал мой рот.

Наконец, он оторвался и прислонился своим лбом к моему.

— Прости, — сказал он. — Так было нужно. Это лучше, чем ошибиться по-крупному, как считаешь?

Я согласно кивнула, и поняла, что он на меня даже не смотрит. Все еще погруженный в свои мысли, он взъерошил мои волосы, словно я была послушным псом, но я-то видела, что его мысли были не здесь. Его сердце не участвовало в этом поцелуе.

В груди противно сжалось в предчувствии беды. У меня была целая тысяча вопросов, но губы словно склеило терпкой вишневой смолой.

— Почему ты не пришел раньше? — спросила, наконец.

— Что читаешь?

Он медленно поднял книгу, раскрытую на середине монолога одного из исследователей насчет смешения магий. Анвар прочел его с явным недоумением, потом захлопнул книгу, посмотрел на обложку и сунул куда-то в плащ, а после спокойно развернулся и ушел.

Он просто повернулся ко мне спиной и ушел, как будто я была пустым местом.

— Почему ты не пришел вчера? — спросила вдогонку.

Шепотом, потому что меня не слушался голос, но Анвар услышал, обернулся.

— Я приехал всего день назад, после зачистки Ленхарда. Буянят перевертыши на западной стороне.

Он золотой тенью скользнув в дверь, и я снова осталась одна в иллюзорной тишине сада.

Бессильно осела в траву и уткнулась носом в ладони, мысли одна чернее другой наполнили голову.

В этом странном онемении я просидела в саду до вечера. Анвар не вернулся, Иве тоже не пришла и оставила меня без ужина, только на прикроватном столике стоял знакомый чай, совсем остывший и потерявший вкус. Но я хотела пить, поэтому выпила его до капли и усилием воли заставила себя лечь в кровать.

Утро встретило меня головной болью и дождем. Тюрьма не спасала от непогоды, и я, ежась под колючими каплями, потопталась на крыльце, собираясь вернуться обратно в дом, когда неприметная дверка в стене главного дома распахнулась. Для Иве было слишком рано. Сердце затряслось, как заячий хвост, ведь ко мне заходят всего два человека: Иве и… он.

Но вместо герцога на пороге стояла моя сестра.

Я и забыла, какая она хорошенькая. Легкое домашнее платье и растрепанная золотая коса придавали ей особой прелести. Я прошла под дождем через весь сад, словно меня вели на поводке. Защитный контур заканчивался буквально в шаге от двери, упираясь в неприметную ступень.

— Так и знала, что найду тебя здесь, — рассмеялась Лале, сияя сонным, каким-то даже уютным очарованием. — Привет, моя милая скудоумная сестра.

— Что ты здесь делаешь?

У меня было никакого желания задавать этот вопрос, он даже звучал, как прелюдия к трагедии в плохом сериале. Но я была должна спросить. У меня перед глазами был всего один путь и я шла по нему, как жертва идет по эшафоту, потому что ей некуда свернуть.

— Ну а сама-то ты как думаешь?

Лале звонко рассмеялась.

— Хочешь скажу, почему ты здесь? — она вплотную прислонилась к контуру и вдруг легко прошла внутрь. — Это я попросила Анвара купить тебя, дурында. Возрадуйся, овца никчемная, твоя добросердечная сестра не бросила тебя в поганом пансионате на поруганье медицинским магическим манипуляциям.

Она заботливо поправила на мне сорочку, разложив на воротнике кружевные рюши и полюбовавшись, добавила:

— Все будет, как я и говорила. Мы с герцогом поженимся, а ты будешь жить с нами, — окинув брезгливым взглядом двор, она кивнула в сторону флигеля. — Вот здесь.

— Ты лжешь. В церкви герцог даже взгляда тебе не подарил. Его могли принудить жениться на тебе, но попросить ты его ни о чем не могла, потому что плевать ему на твои просьбы.

Сестра уставилась злыми глазами.