Проект Ворожея

– А ваша интересная подружка не будет со мной беседовать? А жаль, вот с ней я бы нашел, о чем поговорить.

Мой телефон беззвучно задергался, и, вытащив его, я увидел имя Влады на экране и тут же отклонил звонок. Черта с два я пойду на поводу у засранца и позволю ей войти.

Владу я оставил наблюдать за процессом допроса снаружи, через зеркальное окно, и сделал это, надо сказать, скорее из дурацкого упрямства, порожденного нежеланием снова замечать, с каким плотоядным любопытством пялится на нее этот мерзавец. Но мысль о том, как она видит, что я терплю однозначное фиаско, пытаясь прошибить это невозмутимо-презрительное выражение лица Славского и добиться от него хоть какой-то реакции, кроме тотального молчания, доводила до окончательного тихого бешенства. Телефон прозвонил еще дважды, но я и не подумал заглядывать в него. Последним пришло сообщение, а потом, наконец, тишина.

Естественно, адвокат, появившись, закрыл своей хорошо проплаченной грудью Славского, потребовав время на разговор со своим подзащитным, а так же немедленное обследование оного его лечащим врачом на предмет травм физических и психологических.

Я убрался из допросной, но Влады снаружи не нашел. Столкнулся в коридоре с экспертами, которые шли к задержанному для забора новых проб, но они ее не видели.

В кабинете тоже было пусто. Сунувшись в телефон, чтобы набрать ее, я увидел сообщение, от которого у меня реально начал дергаться глаз.

«Звонил Гудвин и просил о срочной встрече! Как только разберусь, в чем дело, сразу же наберу тебя».

Просто, млять, какой-то апофеоз эпически паршивого дня! Да как она вообще посмела! Курица безмозглая, даром что экстрасенс! Удавлю, когда найду! Удавлю и сяду, хоть отдохну на нарах от всего!

Влада ответила, когда я уже готов был сбросить звонок и отправиться объявлять ее в розыск.

– Ты где, твою дивизию…

– Антон, я в приемном покое первой городской больницы, – перебила она меня дрожащим голосом, от которого мое сердце совершило отчаянный тошнотворный кульбит от внезапного, какого-то почти дикого испуга за нее. – Приезжай, пожалуйста, если сможешь! На Гудвина напали.

– Ты сама в порядке, Влада? – практически перебил я ее на полуслове, задавая лишь один вопрос из десятков, что крутились в голове, создавая какой-то хаос.

Каким местом ты думала, когда уходила? Отдаешь ли себе отчет, до какой степени перепугала? Можем ли мы сделать вид, что моего идиотского заявления просто не было, и этой ночью ты опять окажешься в моей постели? Хотя бы на сегодня? Потому что я неожиданно нуждаюсь в том, чтобы утопить в тебе себя настолько глубоко, насколько требуется для наступления полной тишины внутри. Временно притвориться, что всей поганой реальности вокруг нет и она не сможет до нас дотянуться, как бы ни старалась. Словно в детстве: мы в домике, и все дерьмо мира – мимо! И да, я в курсе, что это чистой воды эгоизм с моей стороны, но меня это нисколько не волнует, пока мы разгоряченные, обнаженные, и других людей, со всеми движущими ими причинами, не существует. Я что, совсем выдохся? Может, и так, но почему у меня такое чувство, что не я один такой, кто отчаянно нуждается в отрыве от действительности.

– Я – да. Но Гудвин… Антон, ему голову проломили! – всхлипнула Влада, заставляя меня в этот момент возненавидеть чертова крысеныша еще сильнее. – Врачи говорят, что он вряд ли выживет.

– Да… – «В гробу я его и видал, туда ему и дорога, прости Господи», – очень хотелось рыкнуть мне. – Нормально с ним все будет.

Такие легко не помирают. Выскочив из кабинета, я нос к носу столкнулся с шефом.

– Чудинов, в мой кабинет! – рявкнул он и ткнул в нужную сторону указующим перстом, обрывая мои возражения. – Немедленно!

Вздувшаяся на виске вена и красные пятна на лице, как и все его выражение, ясно давали мне понять, что начальство сейчас пребывало в том настроении, когда от общения в интимной обстановке я вполне мог заработать повреждения собственной тонкой душевной организации, несовместимые с ее нормальным функционированием какое-то время. Но, похоже, уклониться от рандеву не представлялось возможным.

– Шагай! – последовал короткий приказ, но я отметил еще кое-что кроме злости. Досаду и некую растерянность. Уже прямо интересно.

– Вообще-то в данный момент мне очень нужно быть в совершенно другом месте, – попытался я, ощущая себя долбаным арестантом, которого конвоируют к кабинету, сверля взглядом дыру в затылке.

– Будешь и в другом, – буркнул шеф и остановился около стола секретарши. – А сейчас давай, внутрь!

Недоумевая, толкнул дверь и сразу встретился глазами с незнакомцем, уютно расположившимся в начальственном кресле. Уже слегка седеющие коротко стриженые темные волосы, в штатском, лет сорок пять, очечки в тонкой золотой оправе, расслабленная поза, вот только взгляд темный, острый, цепкий, не просто пробиравший аж до самых почек, но и просветивший, казалось, на наличие камней в них. Похоже, после плотного общения с Владой мне уже не нужны подсказки, чтобы четко различать «не таких». Переопылился, блин.

– Капитан Чудинов. – Легко поднялся мне навстречу захватчик чужого кабинета, улыбаясь так лучезарно, что можно было бы и купиться, если бы не волосы дыбом на собственном затылке и это манера утверждать, а не спрашивать, присущая бывшим и действующим работникам спецслужб.

– Могу узнать, с кем доставлен на беседу? – сухо поинтересовался я, не возвращая улыбку, потому что уже почти догадался, кто передо мной.

– Доставлен, – усмехнулся он, но веселье и близко не затронуло его глаз. – Леонид Гарденин. Куратор проекта «Ворожея».

Ага, а то я не догадался, господин куратор. В каком же ты звании, интересно?

– Ну, я вроде как согласия на участие в этом проекте не давал, бумаг никаких не подписывал, так что не понимаю, чем могу быть вам полезен, – указал я, демонстративно безразлично посмотрев в сторону двери.

– Вы так считаете, капитан? Думаете, вам случайно не повезло стать напарником госпожи Арифеевой, просто потому что начальник счел нужным так наказать вас за легкомысленное отношение к дисциплине? – изобразил Гарденин почти искреннее любопытство.

Вообще-то уже какое-то время ни невезением, ни наказанием совместное времяпрепровождение с Владой я больше не считал, хотя и полного понимания, чем же это является для меня, тоже пока не достиг. А мотивы шефа – это его личные трудности, но распространяться ни о чем из этого не собирался.

– Судя по многозначительному выражению вашего лица, господин Гарденин, это не так.

– Присядьте, капитан. – Само собой не радушное предложение, а лишь слегка завуалированный приказ, подкрепленный неким невидимым, но абсолютно реальным давлением, вынуждающим подчиниться. – Ваш начальник, возможно, и считает, что решение он принял самостоятельно, но вы же понимаете, что я не мог доверить такую особенную милую девочку, как Влада, кому попало.

В желудке образовалась невесомость от внезапного прилива чистой злобы из-за откровенного собственничества, с которым он сказал это. Не такого, какое исходит от мужчины, претендующего на женщину, а того, что есть владение кем-то будто вещью. Ну и мразь же!

– Не торопитесь с выводами, капитан! – хищно оскалился мой собеседник, будто точно считав мысли.

– С выводами о чем?

– Обо мне и моей якобы негативной роли в судьбе нашей милой Влады. – У меня аж желчь вскипела, когда он уже второй раз назвал ее «милой», словно у него было на это право, и как будто это было правдой. – Именно благодаря мне она сейчас гуляет с вами на свежем воздухе, играя в детектива, а не ведет существование живого растения. Моими хлопотами и с моего позволения Влада получила свой глоток свободной и, вашими стараниями, капитан, довольно насыщенной жизни. И впредь я собираюсь принимать в ее судьбе непосредственное участие.