Проигрыш — дело техники

— Ничего не случилось, просто глотнул чуток — горло прочистить!

— Да вы пьяны! Только посмотрите на себя!

Тут он увидел бутылку рома, которая стояла на полу рядом с корзиной для бумаг.

— Спокойно! — Гусман закурил, на лице его мелькнула тревога. — Я — как эта бутылка: налитой, но не пьяный! Давайте-ка лучше займемся делом!

Все рухнуло в тот день, когда Гусману привиделись кукарачи-великаны, и он с воплями принялся крушить редакционные настольные лампы и пишущие машинки. Медики поставили диагноз «шизофрения вследствие постоянного стресса, переутомления, злоупотребления наркотиками и алкоголем»… В итоге Гусману назначили стационарное лечение, и ему пришлось расстаться с редакцией.

С тех пор его держали взаперти в санатории для алкоголиков в Чие, в полной изоляции от внешнего мира. Только Силанпе разрешалось изредка навещать его.

Он оставил свой «Рено-6» на стоянке у ворот, подошел к калитке в ограде и подозвал монашенку из медсестринского персонала санатория.

— Я — друг Фернандо Гусмана, приехал навестить его.

Монашенка проводила Силанпу в палату Гусмана.

Как обычно, при виде бывшего шефа к горлу у него подступил комок.

— Ну как, вас здесь не обижают? — Силанпа вручил Гусману пакет со сдобными булочками и еще один, с виноградом.

— Нет… — Гусман пристально посмотрел на него, выжидая, пока монашенка выйдет за дверь. — Хорошо, что вы пришли. Мне вчера удалось добиться существенного прогресса в достижении свободы моей личности!

— Какого же?

— Я уговорил их разрешить мне читать газеты!

— Но вам это может навредить! — встревожился Силанпа. — Врач запретил всякую информацию!

— Да нет же, погодите, дело вот в чем: я подбросил им идею позволить мне читать по одной газете в день, но как бы в виде исторического обзора, а не последних новостей! Понимаете?

— Нет…

— Каждый день мне приносят очередную старую газету за тот год, когда меня упрятали в этот чертов санаторий. Хоть помаленьку и с опозданием в несколько лет, но я все же узнаю о том, что творится в мире!

Силанпа с восхищением подумал, что Гусману даже теперь удалось добиться своего!

— Сейчас читаю о захвате дворца правосудия! Это черт знает что, верно? Наше государство поражено тяжелым недугом! Бетанкур стоит перед выбором: либо проводить плебисцит, либо отправляться в отставку!

— То ли еще будет, вы себе даже не представляете!..

— Ни слова больше, стихотворец! — перебил его Гусман. — Но если бы грянул очередной переворот, я бы догадался!

На глазах Силанпы выступили слезы, он отошел к окну и уставился невидящим взглядом в горные склоны. А потом, взяв себя в руки, рассказал Гусману о трупе, найденном на Сисге.

— До сих пор неизвестно, кто он и откуда взялся. Жировая оболочка, набитая песком и водорослями!

— Надо выяснить, не имелось ли похожих прецедентов, — тут же принялся рассуждать Гусман. — Поискать в полицейских архивах дела, в которых убийцы сажали жертву на кол, распинали или вешали и оставляли на всеобщее обозрение. Необходимо от чего-то оттолкнуться. Помимо личности убитого, наверняка есть и другие зацепки.

— Вообще-то все очень запутано. — Силанпа закурил и открыл окно. — Я сейчас работаю с анкетами граждан, пропавших без вести за последние два месяца. Мойя расщедрился, помогает мне в обмен на информацию.

— Это не простое преступление, Виктор! Тот, кто его совершил, испытывал страшную ненависть, яростное желание унизить, опозорить, вызвать чувство омерзения!

Медсестра принесла Гусману таблетку, подозрительно оглядела Силанпу с головы до ног, и тот понял, что пора уходить. Прощаясь, они пожали друг другу руки, и взволнованному Силанпе опять пришлось прятать повлажневшие глаза.

Он не спеша вел машину обратно в Боготу и вспоминал студенческие годы, когда вечерами просиживал у себя дома в компании Гусмана, Негро Феррейры и Хуана Карлоса Элорсы. Они вместе обсуждали статьи, вырезанные из газет, манеру, в которой автор подает информацию, и мысленно уже видели себя за персональными компьютерами в редакции какой-нибудь влиятельной газеты, с телефонной трубкой, прижатой плечом к уху, а из-под их пальцев на экран ползут строчки, которые на следующий день изменят ход истории. Им казалось, что в жилах их течет типографская краска, а печатный лист, словно волшебная дорожка, ведет в вожделенное будущее, где каждый день преисполнен неустанного журналистского труда, а вечера дарят тепло заслуженного отдыха в кругу друзей.

Силанпа посмотрел на часы: шесть вечера. Сеньор Гальярин не уходит с работы раньше половины восьмого, но лучше подстраховаться. Проверив, лежит ли в бардачке книга Сьорана, одолженная им у своего друга, философа Табо Чирольи, Силанпа помчался к клинике.

Ровно в семь тридцать Гальярин вырулил со стоянки на своем «БМВ», доехал до перекрестка Сотой с Девятнадцатой, где, как обычно, остановился у светофора, и к нему в машину подсела его внебрачная связь. Затем по Сотой выехал на загородное шоссе и покатил в направлении Эстадеро-дель-Норте.

Силанпа осмотрел свой «никкормат» и еще раз сверился со схемой расположения номеров мотеля. Гальярин неизменно снимал только те, что выходили окнами во внутренний двор и были оборудованы сауной и мини-баром. Силанпа нащупал в кармане отмычку и закурил. Впереди, в нескольких метрах от него, светились красные габаритные огни «БМВ».

Подъехав к мотелю, Силанпа закутал муньеку в пончо и пересадил ее на пассажирское сиденье рядом с собой так, будто она опустила голову ему на плечо. Дважды просигналив у ворот, он шепнул на ухо муньеке:

— Добро пожаловать в храм Мальпиги! — и ему померещилось, что та улыбнулась.

Молодой охранник поспешно распахнул ворота и жестом дал понять, чтобы Силанпа следовал в направлении, указанном стрелками. Тот повернул налево, где располагались комнаты с окнами во внутренний двор, и по дороге увидел, что знакомый «БМВ» припаркован возле двери с номером семь.

Силанпа вылез из машины с муньекой на руках и по ступенькам крыльца поднялся в свободный номер, не отрывая глаз от того места в крытом переходе, где ему предстояло действовать. В номере он первым делом оценивающе осмотрел себя в зеркале, проверил экипировку, а затем удобно устроился в кресле с прихваченной из машины книгой — брать их следовало тепленькими, а значит, надо переждать несколько минут.

— Жди меня здесь! — наказал Силанпа муньеке, сажая ее перед телевизором. Перед уходом заскочил в туалет по малой нужде и бросил в унитаз окурок. Остановился у комнаты номер семь и почувствовал, как противно дрожат коленки. Услышав доносящиеся из-за двери стоны, сказал себе: «Вот теперь самое время!», приготовил «никкормат», распахнул дверь и закричал, стреляя ослепительными фотовспышками:

— Полиция, всем оставаться на местах!

Гальярин упирался лицом в подушку. На нем был розовый кружевной бюстгальтер, руки привязаны к спинке кровати нейлоновыми чулками, ноги обуты в женские туфли серебристого цвета с высокими каблуками. Сзади к нему пристроился негр Сольтан — заведующий уборщиками в клинике, — в черной майке до пупка с белым изображением скелета.