Производственный роман

во время чтения части: «и с этими словами он, оп-ля, выхватил листок» он, оп-ля, выхватил листок, «эдакий лист для гостей», что было встречено раскатистым смехом; «Может быть, лучше фломастером!» — что в тот момент вышло у него конкретным окриком, господин Геза в испуге даже перешел на фломастер;

«в какую-то развеселую историю о ГБ»: шум ПО центру слева, аплодисменты с правой стороны, но смущенные, это уж точно, следующее за этим «простите, простите, вероятно, не следовало» имело сильное воздействие, освобождающее воздействия,«Произошло-таки, дядя, смягчение». Тогда он с вызовом посмотрел на господина Иштвана. Господин Иштван это медленно, но абсорбировал. Чтение же мастер устроил таким образом, как будто бы шла чья-то личная беседа; это было большим свинством — но господин Иштван, потеряв терпение, рассказал свою стокгольмскую историю, со всей ее вульгарностью. Тот же самый эффект был применен в случае с «Палика, не могли бы вы напечатать это и т. д.» ((с) Эстерхази, 1977).

Записки Эккермана целостная идея гете дилетанты друг мой если уже сделали все что могли обычно оправдываются тем что их труд еще не завершен естественно он никогда не может быть завершен потому что они никогда не подходили к нему соответствующим образом мастер несколькими штрихами делает свое произведение завершенным обработанное или нет оно уже завершено послушайте мой маленький эккерман не ковыряйтев носу двойной эпиграф бадди гласс конечно просто псевдоним мое настоящее имя майор джордж филдинг антиклимаксвот с какими словами обратился ко мне петер эстерхази знаете mon ami я очень устал извинитесь перед теми людьми я всю первую половину дня делал эту фигню так сказал он не щадя себя почти несправедливо эту фигню да продолжал он непреклонно а еще за обедом дора эта высокая порядочная женщина сказала что наверное не надо было этот комикс можно себе представить какое впечатление она произвела на такую чувствительную ко всему душу мастера конечно сложное понятие эта душа этот упрек но ведь таков художник все это нам живущим в их лунных сияниях надо знать новелла-боевик сказал он затем на уровне бульварной новеллы которые так охотно принимают как отечественные и зарубежные ведущие литературные издания но вот ведь еще что такое отечество не будемоб этом и с этими словами он оп-ля выхватил листок эдакий лист для гостей преимущество деревенской прозыи пустил по кругу чтобы все присутствующие написали там свои имена если распечатать это потом будет лучше бормотал себе под нос великий мастер а затем прямо как мать роднаядобавил волнуясь может быть лучше фломастеромиз-за типографии по коням однажды сухим солнечным неподдельным летним утром петер эстерхази поднял свои большие проницательные глаза на одного из своих коллег и сказал так блядьне мог заснуть о эта лживость слов я здесь в лепешку расшибаюсь но ведь что лживо и что подлинно что это за вопросы великие вопросы наш взгляд это свежее оленье стадо да перенесется на лестницу где стоял прежде мастер так вот в тот момент господин цыганткнул мастеру руку-лопату ста смертям не бывать одной не миновать млеющим очевидно от какой-то славянской тоски голосом он обратился к мастеру который явно симпатизировал большому увальню господин писатель господин писатель напишите вот это эти ладони и поднимал-опускал их вдоль данной вертикалипетер эстерхази был сделан не из того теста который в такой момент вскочил бы на лошадь и поминай как звали нет крайне деловито сказал он что это за шрамик у тебя на ладони скажи пожалуйста петерке улыбнулся зубами этот венгр петерке да я же порезался чем но он это так спросил что чувствовалось он имеет в виду консервную банку и это блестяще подтвердилось порезался консервной банкой сказал цыган лоранткогда ты ее открывал продолжал выспрашивать мастер а собеседник соглашался на месте а какие это были консервы в одночасье резко прогремел разумный вопрос как та молния душной ночью господин лорант негодуя слетел вниз по склону который образовывал ра финированный стык лестницы с двухмерными плоскостями что я открывал говоришь отвечу пиво естественно атыкакдумал вот он уже углубился было в какую-то развеселуюисторию об органахпростите вероятно не следовало мастер однако своим долгим певучим шагом устремился к креслу где свирепствовал вечер но цыганский голос еще раз достиг его напишите это господин писатель это ведь вы не сможетеправда но в то время его уже и след простыл какие взгляды скользили по его покрытой пушком шее друг мой в том-то и дело что никакие взгляды старик сказал он легко потому что он может быть и таким человек такого масштаба тоже может быть легким как воздушный шарик господина кормоша хермански 21 шиллингможет да-да может ну где же к дьяволу синие чулки мастер начал с жаром объяснять нос его то и дело покачивался, чертя в тяжелом от табачного дыма воздухе правильные дуги ну конечно собиралась прийти целая куча синих чулков а ты и тогда он показал на себя ессе homo а ты тут днем и ночью сопротивляйся а результат все равно один и тот же предпринял попытку собеседник результат махнул рукой он процесс киса моя процесссиние портянки со знанием дела махнул рукой поэт кормошгосподин тинсэй господин тинс_скрайним беспокойством склонился над солеными орешками из этого тоже будет литература сказал он и даже очки его вздохнули именно так сам эстерхази хорошо думал про господина тинсздесь я втисну малюсенький нюанс который так характерен мастер всегда считал что господину тинсу шестьдесят лет и что он вместе ходил в школу с господином вэрешем поэтом велико же было его удивление при виде мужчины средних летпоэт печально покачал головой литература будет ну что же господин тинснаверное даже не знал насколько он окажется прав он оказался героически прав это литература а какая сжимающая сердце суровая венгерская судьбазнаете mon ami я сидел там с господином кормошем поэтом и своим другом гезой тинсома также атиллоййожефом его плотно облегал блейзер с двумя рядами пуговиц я еще дал ему немного денег чтобы он его себе купил в гернгроссе знаете атилла был человек очень замкнутый а в таких вещах особенно после того как разругался с кашшаком я был его единственнойно это следует понимать именно так друг мой как я говорю единственной опоройпродолжая завязывать узелки уходящего времени господин кормошдобрый господин кормошчеловек серьезный есть в нем душевная теплота на другой стадии он шепнул отличному господину шипошу следующее эс шипош бэ шипош ты слушаешь это гигант произошло-таки дядя смягчениено что же сказал господин кормош то что сказал мастер нам известно это факт литературной истории он сказал друг мой послушайте вот это мемуары настоящие мемуары но господин кормош в самом деле уважаемый иштван как там было в конце концов вчера я еще не был пьян чего там в Стокгольме было написано что эту девицу что и мастер горячо поблагодарил престарелого поэта-великана за милую историю которая поистине великолепной образцовостью освещает структуру уходящего господин тинс уходящего времени за что он сильно уважал господина круди и еще он сказал щелкнув теперь лошадиной плеткой с венгерским орнаментомя рад все очень хорошо вы люди центальноевропейской культурыи выпрекрасно выдрессированы это трогательно плоскаявещь прежде чем сбежать оттуда он обратился к господину палу надю редактору палика не могли бы вы напечатать это в цеху о хитрая лиса мастер то есть как можно оказывать прессинг на редактора палика старик старик тогда слово ебать разбейте так е многоточие ть это важно спасибочки и вот мы уже натыкаемся на него свесившего ноги под моросящим дождем стул из камыша таинственно поскрипывает под ним и ночь чернела как правительственный мерседес ну не будем об этом печалиться сказал естественно расставляя ударения он и не радовался и не печалился заметил крошечное рыбацкое озеро круг поразился он х в квадрате плюс у в квадрате равно г в квадрате потому что от первого испуга подумал о круге с центром в начале координат но затем в нем взвилось желание вырваться классическое устремление я вперед и с пролетающей в том направлении мамзель дедински он оказал любезность этой общепринятой аксиомой и мастер сразу же начал хлопать себя по коленке над рождающейся шуткой каковую коленку скрывали поношенные писательские джинсывы это послушайте друг мой канонизированная фигура тамаша тюзаи таким образом одна великолепнейшая шутка сменяла другую до раннего рассветного часа однако уважаемый эта идея уж вы простите за логику слов настолько известна эх разве имеют значение идеи они конечны сердце жекоторое бьется у нас в груди сердцебесконечно на этом он умолк чтобы с тем большим воодушевлением затем взмыли вверх аплодисменты.

Выступление подошло к концу, он был опустошен, как те консервные банки. А как он потом заявился в семейном кругу, из Европы (в Европу), мадам Гитти, повиснув на муже, спрашивала: «Скучал по мне, скучал?» Мастер не заметил, к чему относится вопрос, и ответил так, грубовато: «Было вкусно», V несем же и мы для себя, гуманных, аккуратных людей, урок, кавалькаде позитива и негатива, которая вытекает из двойственности этой «вещи».

Негатив: мы являемся свидетелями потускнения, потому что завоеванное благодаря непогрешимости шуршащей белой бумаги и нескольких нравственно тощихбукв со временем утрачивается, на эту его непохожесть в Литературе, которая вместе с тем является фривольным симбиозом себя самой с Жизнью, который он с таким хитроумием и напором воплощает в качестве классической авангардистской мечты, наплевали. А теперь перейдем к позитиву.

Позитив: с другой стороны, быть причастным к увяданию творения — вещь дельная и полезная. И еще кое-что: видеть, как текст гоняется за собственным хвостом, кис, кис, кис. «Кыш, противные кошки, mes amies!»

²⁰Дорогой Петер!

Едва вы вышли из моей комнаты, как мне пришло в голову то, что я еще хотела сказать, но я уже так стара, что все вылетает из моей старой головы. Нередко я путаю то, что мне снилось, знаете ли, с тем, что мне не снилось. Часто хожу, задумавшись, под вашими тополями, но перелетающие мячи уже и там не могу перебросить через забор. Как только вы вышли из моей комнаты, как красивы ваши цветы. Вы знали, что это мои любимые? Или просто случайно наткнулись? Когда захлопнулись двери лифта, мне пришло в голову то, что я непременно хотела вам сказать: что я особо благодарна вам за то, что вам пришло в голову в последний раз благословить старую бабку.

Я получила одно очень удачное фото от примас-герцога. Много чего вылетает у меня из головы, но ваши цветы чувствуют себя хорошо. Как вам Й.? Наверняка очень была вам рада? Я тоже очень была рада визиту, который, как всегда, был слишком краток! Раньше родственные визиты не были такими короткими. Всаднику нужно было отдохнуть!! Но я была очень рада.

Мне нужно сказать еще только одну вещь (если не почтете за оскорбление), мне не нравится ваш теперешний род занятий: зачем таким способом потакать человеческим слабостям? У меня это, можно сказать, перед глазами стоит. Тогда почему не кондитерская? Там тоже нужно все смешивать или блины делать. Любезный Петер! Не почтите за оскорбление — но при виде ваших прекрасных цветов мне пришло в голову написать это.

Но тем не менее крепко обнимаю вас,

ваша старая Йоланка.

Добавленное мной в конце передайте, пожалуйста, вашему отцу.

²¹Дорогой Петер!

Премного благодарна за ваше подробное письмо. Сочувствую. Что за книги вез ваш друг, что их отобрали? Бунтарские книги? Или Джойса? Маленькая Кузина говорит: «Гитти жутко милая» (что за выражения! но я после вас, дорогой мой, уже ничему не удивляюсь!), потому что она прислала к красному платьицу оборку и нитки. Она уже их пришила, по ее словам, очень симпатично. Наряды — ее мания, она все на себя нацепляет. Вот и сегодня была здесь, завалила меня своими новостями, не продохнуть, а ведь это немало значит. Например, что в это воскресенье «планируют устроить прогулку» в Долину Радости. Говорят, это чудесное озеро, окруженное хвойным лесом. Можно жарить шашлыки. Твоя кузина недавно закончила «произведение под названием» «Дочь Шотландии». Ей очень нравится. Стиль нравится, как она говорит. Довольно об этом.

Хотя жара стоит сильная, я себя чувствую хорошо. Жду Карлу, пока два «Перло» пошли убирать охотничий домик. Или это была лишь болтовня?! Местные соцдемы устроили чемпионат по пинг-понгу для стариков, инвалидов. (Это условие я выполняю на сто процентов.) Один матч по пинг-понгу я выиграла.

Представляю себе измазанное шоколадом лицо Доры! Она что, в самом деле так вымазалась?! Сколько энтузиазма в вашей Гитти. Она сделала правильный выбор. — Я согласна с Мамой в том, что теннис намного элегантнее и не такой грубый, как «футбик». Хотя было такое время, когда его презирали за то, что это игра для избранных! Я плохо играла, но любила наблюдать за величавыми, белыми движениями.

Крепко обнимаю вас,

ваша старая Йоланка.

P. S. Только что получила ваше письмо за 7-е число, о капитане Э. Но меня намного большеинтересует, как нога вашей матери? Есть ли еще боли? Сколько продлятся лечебные процедуры? Сколько раз в неделю приходит врач и т. д. и т. п. Проблема в сужении сосудов? Сведений недостаточно. Ей делают акупунктурный массаж? Здоровье все же интереснее, чем «футбик». Я сержусь. Знаете, милый Петер, вокруг меня поумирали все родные, и я немного устала. Ваша страна, да и моя страна довольно утомительна. Не знаю, понимаете ли вы, в каком смысле утомительнейКонечно, нет. Конечно, не чувствуете, потому что у такого молодого человека, как вы, еще есть на то причины.

Йоланка.

— — — — —

Речь шла об эдаком путешествии на лодке, чем-то среднем между катанием на лодке и походом на лодке. Даже если и не в Долину Радости, даже если и не с шашлыками!

Он осторожно перенес зад с лавки на днище, затем, придерживаясь этой опорной точки, съехал торсом на стертые, с точки зрения зеленого цвета, доски так чтобы облака служили таким образом ориентиром для головы и он мог наслаждаться кавалькадой наблюдаемых вверху образов: играющим в прятки солнцем, изменением формы участвующих в этой игре гордых облаков, когда, напр., из де Голля получается Италия, а из нее большой… и т. д. и т. п. — все это забавно. В предыдущем положении порядочно дул ветер, он торчал снаружи, здесь же, теперь, на дне челнока стояло приятное тепло и безветрие. («Текст не закодирован!» И: «Знаете, друг мой, истинная символика — это когда исключительное заменяет собой привычное не как мечта или тень, а как секундное, животрепещущее раскрытие тайны неразгаданного».) Он закрыл глаза и отдался во власть солнца. Но поскольку из-за плеска волн внутрь заплюхивалась водная субстанция, внезапно приподнялся, чтобы спросить капитана, господина Андраша: «В чем дело, ухабы на дороге?» Он изволил моргнуть. «На это, — сказал господин Андраш, изящно склонившись к мотору, чтобы его разворотом поставить челнок под более благоприятным углом относительно волн, — на это старые береговые жители говорят, что челнок разивачивают». Сидящие в лодке рассмеялись: помимо упомянутых: господин Тихамер, скульптор.

«Дядя Тихамер», — сказала Донго Митич на берегу «Не дядя», — поучал отец свою дочь; хотя спокойно прицепился бы и к «Тихамеру». «Нехет?» Но к этому моменту дело уже шло к плачу. Они стояли там, покачиваясь. Но Авдотья Егоровна заупрямилась. Приветливый капитан Андраш очень приветливо приглашал малышку, мастер же пытался проявлять отеческую строгость: «Ну! Заяц! Пришло время решать, кем ты хочешь быть: морским волком или сухопутной крысой!» Строгий взгляд открыл слезовые шлюзы, «милая крошка» сказала, всхлипывая: «Хочу! Сухухохопухутной крыхысохо-о-ой! Хочу!»

Когда господин Андраш, великий поклонник правил и предписаний (удостоверение, пешеходный переход и т. д.), ушел обратно в дом за бумагамии время таким образом было оттянуто, девчушка успокоилась; она сучила-мусолила ручонками: «Чего малышкеДоре бояться? Вотдети не боятся. Чего бояться?» Этими словами она, вся трепеща, себя подбадривала. Фигуры мастера и капитана Андраша появились в начале тонкой бетонной полоски пристани; они несли бумаги. По пути с ними случилось 3 достойных упоминания вещи — с ними, из-за них. 1. На горячем бетоне лежал дохлый угорь с пожелтевшим, блестящим шрамом на животе. «Как рот в травматической лихорадке». — «Именно», — «Только длинный; продолговатый». Потом мастер еще сказал, что угорьвроде не венгерского характера рыба (не в том смысле, конечно, что угры, финны и т. д., — ситуация была не настолько пустяковая). «Да она и не водилась здесь никогда», — сказал капитан Андраш, как древнейший обитатель здешних мест, конечно. (Никуда не денешься: морской волк.) 2. Обсуждая какое-то произведение, господин Андраш рассуждал так (в тапочках!): «Связь этой схематичной формулы и современного общества белыми нитками шита, но вместо аналитического изложения колеблющих границу невиновности ссылок наклеивают лишь ярлыки, да и те не всегда в нужном месте. Одним из столпов идеологической постройки является властелин масс, другим же — котел с мясом». Он, устремив вдаль взор, кивал, он и сам испытывал к подобным вещам омерзение. И хотя — судя по всему — прикладывал усилия для того, чтобы принять аутентичное участие и в разыгрывающейся сцене, его неугомонная сущность уже обнаружила кое-что другое. Этот неизменный прищур! «Стой!» — сказал он с некоторым ужасом и указал на один из бесчисленных фонарей на молу. Тот вимм-вумм и правда шевелился, подрагивал, как и полагалось. Двое художников одновременно произнесли: «Срезонировал».Своими чувствительными радарами они уловили юмор фразы, однако трагедия сдвинутого предмета подействовала на них сильнее. Факт остался фактом, слава Богу. «Вот-вот бетон расколет», — покачал головой он. «Ты про этот мост смотрел?» (Немногословное примечание, относящееся к фильму, снятому об одном подвесном американском мосте, каковой мост затем обвалился в реку. Спичечные человечки спешили спасать свою шкуру.) «Видел». — «Солдаты поэтому тоже не ходят по мосту в но…» — «Знаю». Мастер разговаривал как учитель физики, это, понятным образом, злило ученого музыканта, который и сам был без пяти минут математиком. Тогда он решился на поступок и всем телом обнял длинный железный столб фонаря и сначала дрожал вместе с ним, а затем движение все слабело, а затем он, стоя неподвижно, тяжело дышал. «Может… может, от порывов ветра…» Капитан Андраш с любовью покачал красивой готической головой, положил мастеру на плечо руку: «Ну ты и задница!» Пардон. 3. Оставив позади небольшой поворот, они наткнулись на минимально окрашенный корабль под названием «продается» — приземистый, устрашающего вида предмет, как некий ветхий монитор (сторожевой катер), — на корме которого, да и вообще по всей палубе усердно работали хозяева или их доверенные лица.

Вслед за этим тройным приключением они прибыли обратно к родному челноку, где за это время (как раз вследствие продолжительности «этого времени») выяснилось: отправляются в путь одни мужчины (wie gew"ohnlich [48] ), Миточка и жены — обратно к ухе! («О, Бланка! Эта уха!» — чувства так и метались из стороны в сторону. Но затем он открыто высказал свое мнение и преломил хлеб.)

Так вот, именно уха со своим запутанным нагромождением последствий и системой условностей принесла уже там, в центре озера, бесценные минуты! Посмотрим, что же произошло! Когда капитан Андраш с пошлыми шуточками, но — надо отдать должное; мужественно — продвигаясь навстречу волнам, «разивачивал» лодку, мастер, поддавшись природному любопытству, спросил, можно ли эту лодку перевернуть. На что скульптор и ученый музыкант не оставили от мастера мокрого места. «Ага, сначала только один карп… а потом… но ведь мы сами можем убедиться, к каким неутешительным результатам это привело в истории… один шаг, и Arbeit macht Frei [49] — линия, без сомнений, такова». Те переглянулись, им, дескать, его жаль.

48

Как обычно (нем.).

49

Труд освобождает (нем.) — лозунг в фашистских концлагерях.

Еще до катания на лодке, когда они под ивой [50] в саду смотрели на лениво, но жизнерадостно плещущихся в садовом озерце карпов, состоялось великое совещание. «Надо сказать Колчаку», — сказала мама капитана Андраша, решившись на крайний шаг. (Сосед; мастер на все руки; что до имени, то я тут ни при чем.) «В чем проблема?» — бодренько сказал мастер. Как человек, который сразу готов прийти на помощь. Да, такой он. «Кто будет оглушать рыбу?» — прошептала мама капитана Андраша. (Его папа поймал рыбу В этом еще ничего такого нет, в принципе. «У него замечательные волосы, друг мой, точно он мне приятель».) Капитан Андраш, сдерживая себя, отвернулся. «А-а. Рыбу?! Я оглушу, если надо», — сказал он, точно дитя природы.Народ смотрел на него брезгливо, но все-таки активно. «Я хочу есть, — сказал он просто, — и вы тоже хотите есть». Это было правдой. «Брат мой Андраш, скажи только, куда бить!» Он взмахнул своими руками палача. Фрау Гитти взвизгнула. «Животное!» Она узнала мужа с новой стороны. «По носу», — сказал капитан Андраш издали и с некоторой противоречивостью протянул мастеру эдакую резиновую дубинку, из дерева. Душа мастера не дрогнула. Капитану Андрашу — это и раньше было заметно — в тот день выпало исполнять отрицательную роль: он, затаив коварство, собирал рыб в ведро. Мастер вынул оттуда одного карпа, на газоне поставил его на хвост, левой рукой успокаивал, «ну, ну, не надо, ну, сладкий мой», потому что злополучный зверь то и дело дергался, а в другой руке картинно вращал битой, как куруцы или другие прогрессивные слои населения, и бэнгШ ударил. Карп сделал так: а, а. Еще два раза вмазал он, кто-то взмолился: «Хватит! Ради Бога!» — «Прекраснодушие!» — пробурчал исполняющий работу. Из основания жабр заструилась, а затем брызнула кровь, отчего щиколотки мастера и все вокруг него стало таким-разэдаким. Он волочил ступнями по траве, таким образом вытирая их. Глаза были опущены. В кухне затем критично, кровожадно взвизгнули: «Да где ж его оглушили?! Еще шевелится!» — «Объясняй потом женщинам, что это рефлективное подрагивание».

50

Здесь мы используем это слово в значении «растение».