Проклятье старой ведьмы

– Теперь лучше? – заботливо поинтересовался дядька-рыцарь, отбрасывая пустое ведро.

– Нормально, только холодно очень. – Тим мелко задрожал, лязгая зубами, обхватил руками плечи.

– Это пройдет, – пообещал рыцарь, – это ненадолго. Кстати, меня зовут Бронс. Хотя мы в некотором роде уже знакомы, но вот как зовут вас, не знаю.

– Т-т-тим, – пролязгал Тимка, подпрыгивая на месте от холода. – Что-то я вас не припомню. И вообще, откуда столько народу? Из леса на пожар прибежали посмотреть, что ли?

– Хм, – дядька снял шлем, аккуратно положил его себе под ноги, – вот именно. Из леса.

Тим, все больше удивляясь, смотрел ему прямо в глаза – пронзительно зеленые, с опущенными наискосок припухшими веками. Почти треугольные.

– Вы… – протянул Тим, предчувствуя ответ, – вы были черепахой-убийцей?

– Был, – сокрушенно согласился Бронс, – почти полтораста лет черепашил. Между прочим, в своем родовом замке. Такие вот дела.

– Лурда? – Тимка перестал скакать. Вроде бы слегка потеплело.

– Она, проклятая. Я в Столице жил раньше, во времена, когда правил король Бегий. В чем-то они тогда с Лурдой не сошлись, вот король перед ее замком маневры и устроил. Для устрашения, так сказать. Доустрашался… – Рыцарь скривился, вспомнив что-то неприятное.

– И что? – живо спросил Тим.

– Что? Заколдовала ведьма всех, ясное дело. В боевые чудовища. Я, например, стал черепахой. Меня ведьма поставила замковую библиотеку охранять. Сказала – служить тебе, пока призраки мои живы. А призраки вечны!

– Вот уж нет, – усмехнулся Тимыч, снимая с себя сумку и куртку. Ему стало жарко. – Мы проверили. Не вечные.

– Молодцы, – расплылся в улыбке Бронс, – какие молодцы!

– А эти кто? – Тим кивнул на остальных людей, которые в это время от избытка чувств с упоением подбрасывали Бонифация в воздух: Хозяйственный сучил ногами, с него брызгами летела вода. Остатки обгорелых лат лохмотьями слетали с него в полете.

– Прохожие, путешественники. Купцы. Словом, все, кто имел неосторожность заночевать в замке. Просыпались они кто кем – кто лягушками, кто енотами. Кто гадюками.

Тим прикусил губу, внимательно разглядывая злосчастных постояльцев замка.

– Мы здесь не так давно тоже ночевали, – буркнул он. – И ничего, не превратились. Гроза тогда была, как сейчас помню. Мы от дождя прятались.

Бронс похлопал Тимыча по плечу:

– Вам чертовски повезло, поверь. В грозу я никогда обхода замка не делал, у меня от молний часто судороги случались. А призраки каждую ночь только и знали, что книгу Олафа пытать. Да, жаль. Жаль, что сгорела книга. Полезная была вещица.

Боня наконец вырвался из дружеских рук. На ходу надевая куртку и подтягивая сапоги, он подошел к Тиму, смерил взглядом Бронса.

– Рыцарь? – он ткнул пальцем в стальную грудь силача.

– Рыцарь, – согласился Бронс, – во всяком случае, был когда-то.

– Где-то я тебя видел, рыцарь, – сообщил Боня.

– Хозяйственный! – Тимыч вклинился между мужчинами. – Он был той самой черепахой, которая нас чуть не убила. Вспомнил? А сейчас его зовут Бронс.

– Все я вспомнил, – сердито сказал Боня, – меня эти кидальщики один раз не поймали, я так головой треснулся, что все враз вспомнил. Что делать будем, Бронс?

Рыцарь не ответил. Он смотрел на догорающий замок – черный жирный дым затянул небо над башнями; внутри замка трещало, взрывалось и хлюпало. Остатки стекол выпадали из тающих свинцом витражных креплений, разноцветными льдинками осыпались под стены замка.

– Вот и все, – печально произнес Бронс, поднимая с земли шлем, – закончилась моя служба у колдуньи, слава богу. А делать будем, я думаю, вот что – пойдем в Столицу, к королю. Вы же теперь герои! Он вас к награде представит, да и мы отблагодарим.

Боня откашлялся.

– Знаете, – Хозяйственный отвел глаза от честного, открытого лица Бронса, – вы без нас идите. Нам еще с кое-какими делами надо управиться. К королю мы сами доберемся, попозже. Вы человек служивый, сможете организовать людей, доведете их до города. Я уверен.

– Как скажете, – Бронс поклонился, – всегда к вашим услугам, – и направился к ликующей толпе. Через несколько минут люди спешно двинулись к выходу со двора, оглядываясь на спасителей и приветствуя их громкими криками; вскоре двор опустел. Только Люпа флегматично стояла, пережевывая траву – кто-то позаботился о лошадке, вывалил перед ней не одну охапку сочной зелени.

Хозяйственный вывел лошадь со двора и повел отряд как можно дальше от пожарища. Нагонять ушедших, конечно, не стали, свернули на первую попавшуюся полянку, где и остановились для отдыха. Сперва проверили Шута – не обгорел ли, не расплавился? Все оказалось в порядке, надувной человечек был, как всегда, бодр и весел. Только от жары чуток поблекла его пестрая раскраска да посреди живота вскочил резиновый волдырик. Шут немедленно стал хвастаться, что у него теперь все почти как у людей, даже пупок вырос.

Ближе к вечеру вызвали по стаканчику Каню. Дракон очень волновался, слушая Тима. Он вообще оказался очень «переживательным» драконом и терпеть не мог никакого насилия. Тимыч же, как нарочно, расписал драку с призраками так ярко, с подробностями, что Каник вместо чая валерьянку пить стал. Два стакана выпил, прежде чем успокоился.

– Боня, – вежливо спросил напоследок дракон, прежде чем идти делать обязательный вечерний полив своего баобаба, – а каково оно, лягушкой быть?

Хозяйственный не сразу ответил, засмущался. Как будто глупость какую сделал по неосторожности.

– Трудно ответить. Помню, лапам жарко было и очень мух есть хотелось. Вот и все. И отстаньте вы наконец от меня с этими лягушачьими делами! Было и прошло. Все, не хочу на эту тему больше говорить.

Ближе к вечеру, когда стемнело и на темно-синем небе высыпали лохматые звезды, когда Тим разжег костер и приготовил нехитрый, но очень перченый супчик из мясных консервов, Хозяйственный решил посмотреть, что можно сделать с книгой – везти ее в таком виде королю было нельзя. Не скажешь ведь: «Вот вам, ваше величество, обещанная грязная вонючая штуковина, что хотите с ней, то и делайте. Только осторожно, не испачкайтесь, она очень липкая! О, вот уже и корона вся в смоле…» Сначала Боня щепкой ободрал с книги вязкую массу, потом принялся тереть обложку пучком сухой травы. Кое-где из-под черноты проступили серебряные завитки волшебного орнамента, сбоку обнаружилась золотая застежка; Хозяйственный удвоил усилия.