Проклятие Ильича

— Нет. Пока не расскажешь.

Н-да, по-простому не вышло. Дядя, он хоть и дядя, но он ещё и бывший работник ЦК и нынешний директор одного из крупнейших издательств страны и самого специфического.

— Я задумал написать статью о развитие спорта в колхозах московской области.

— Ты?! — даже глаза на лоб полезли у Седых.

— Мне очень нужно. Я обещал…

— Джинсы обещал, статью о спорте обещал. Ты ни во что не влип там, Костик, в своей больнице? Может, лучше я звякну кому из комитета?

— Да бог с вами! Я вам статью на проверку принесу.

— Н-да. Понятно, что ничего не понятно. Ладно. Вот тебе листок, вот образец. Сиди, пиши заявление о приёме на работу с завтрашнего дня. И неделю я тебе даю на выздоровление. По внештатнику: да ничего страшного, исполнимое желание. Через недельку сделаю. Фотографию принеси, у Анны Михайловны размеры уточни.

— А можно завтра утром, хоть временное? Я договорился встретиться с председателем колхоза завтра. Хотелось бы какую-нибудь корочку ему показать.

— Вот натворил ты, Костик. Ладно. Удостоверение временное, без корочки, журнала «Иностранная Литература», я тебе добуду завтра к десяти. Подойдёшь к ним с фотографией утром. Адрес знаешь?

— Знаю.

— На вахте тебе пропуск сделают, я позвоню. С другими газетами и журналами сложней. Но тебе же главное — бумажка, как я понимаю? — директор издательства «Прогресс» задумался.

— Проблемы какие-то Волеслав Николаевич? — по-своему воспринял это молчание Левин.

— Да нет. Знаешь что? А ведь вовремя. Потом объясню. Давай так, ты мне свою «заметку о мальчике» принесёшь, а я отдам её хорошим журналистам, чтобы они её в серьёзную статью переработали. Там фамилий и фактов побольше с цифрами нарой. И мы с тобой в серьёзной газете из этого цикл статей сварганим, даже кого из самых маститых журналистов тебе в соавторы добудем. А по результатам сделаем тебе… Ну, не сразу, но подадим заявку на вступление в «Союз Журналистов». Вот это уже удостоверение. Это сила. С таким не пропадёшь.

Глава 15

Марьяна Ильинична

Событие тридцать шестое

Чтобы склонить мужчину к измене, достаточно выйти за него замуж. Ежи Виттлин

— Нам бы, штоль, до холодов кудась прибиться, — поднялась с места Дукуна.

Марьяна Ильинична вяло ответила:

— А сейчас что, не холода? Думала, ночью копыта отброшу…

— Да, зябко. Но теперича ещё зябче будет.

Колдуньи сидели вокруг небольшого разожжённого Левиной костерка и жарили грибы. Марьяна Ильинична всегда считала, что грибы обожает. Но теперь, после почти трёх недель скитаний по лесу вдоль ведущего на Танган тракта, она уже не была так в этом уверена. Осень уже забралась под каждый листок и с остервенением срывала ржавые кроны с деревьев и кустов. Погода менялась. Двухнедельное потепление сменилось резкими ветрами, и уже две ночи подряд путницы мёрзли, несмотря на хорошую одежду, которой снабдили их разбойники.

Запасы другой еды уже кончились — ни сухарей, ни сыра, ни сала, ни вяленого мяса, что выторговали у главаря шайки, не осталось. Ягоды тоже осыпались с кустов. Вчера чудом удалось прибить лесную пичугу. Она выпорхнула из лысых кустов и получила испуганный разряд от Рии. В общем, в последний путь птицу проводили торжественно — отпраздновали её безвременную кончину супом. С грибами, естественно, куда ж без них-то?

Скудный рацион давно приелся, зато ежедневные многокилометровые переходы по лесу укрепили хилое тело Оры, и теперь Левина делала по утрам зарядку и чувствовала себя почти человеком. Но с маленьким ростом смириться оказалось куда тяжелее. Его тренировками не исправишь.

Тракт был загружен донельзя, и последние дни им всё чаще встречались люди. Они все шли навстречу, прочь от мора. И каждый норовил непонятливым путницам рассказать о страшном бедствии и предостеречь. Так что они старались забирать выше тракта, чтобы встречать поменьше людей, но чем дальше продвигались вглубь охваченной мором территории, тем сложнее это становилось делать. Но Марьяна Ильинична не имела ничего против встреч с людьми. В каждое мужское лицо внимательно вглядывалась и искала в нём отблески знакомых черт. И не находила.

Дукуна с Рией периодически лечили страждущих. Признаки мора — синюшная сыпь и лихорадка — были настолько очевидны, что необходимости лечения никто не отрицал. Выбирали, конечно, отдельных путников, и брали за свои услуги деньгами и продуктами, но всё равно опасались останавливаться на одном месте, чтобы снова не попасть в лапы инквизиции.

— Коли найдём какую деревеньку, там и остановимся, — решила старуха.

Удивительно, но она с каждым днём выглядела всё бодрее. То ли свежий воздух и нагрузки, то ли неприкрытое Риино обожание так действовали. Девчонка от ведьмы не отлипала, с прилежанием исполняла поручения, училась, а ещё нахваталась всяких словечек и теперь звонким голосом пафосно выдавала: «Сюдыть твою через тудыть». Подаренные разбойниками ленты Дукуна вплетала в её короткие волосы, и на мальчишку Рия больше не походила, хотя и красоткой её не назвать — грубоватые черты лица никак не поменялись, как и тяжёлый подбородок, но изменился взгляд, а с ним и общее впечатление.

— Давайте, подымайте зады, чевой расселись? — весело спросила Дукуна, и колдуньи собрали свой нехитрый скарб.

В этот момент к их костру вышла испуганная женщина с тремя детьми, младший из которых лежал у неё на руках. По наполненным ужасом глазам матери, по пятнам на лице среднего всё стало понятно.

— Нас прогнали с тракта, — дрожащим голосом сказала женщина. — Прошу — уходите, только костёр не гасите.

Но целительницы никуда не ушли.

— Язык за зубами умеешь держать? — сурово спросила старуха.

— Да…

— Это хорошо. Подь сюды, малец. Буду тебя лечить.

Надежда, раскрасившая лицо матери было настолько яркой, что, казалось, осветила небольшую полянку.

— Вы?..

— Помолчи, — распорядилась ведьма, и от её прикосновения мальчишка вспыхнул изнутри.

А когда сияние сошло на нет, то и пятен на лице не осталось. Дукуна протянула руку старшему, и тот подошёл сам. Но ребёнок был здоров. А вот младенца она исцелила, как и его мать.

— Благодарю! Благодарю! От всей души, — кинулась женщина целовать руки целительнице.

— Тихо ты, не егози. Скажи лучше, есть тут поблизости какая деревня, где мор уже начался?

— Багеблуг наш… оттуда бегут… деревня не очень большая, но и не маленькая. Я сама оттуда, но ушла. Как муж с деверем и свёкры померли, так селяне весь наш дом и сожгли. Как я теперь, с детьми-то… Я уж думала, умрём мы тут… А теперь…

Радость женщины медленно сменилась растерянностью, а затем — ужасом.

— Вот что, возвращайся с нами. Скажешь старосте, что целительницу привела. Глядишь, и не погонят нас. А избы-то пустые теперь всюду стоять будут, без крыши над головой не останешься. Скотину-то, чай, не пожгли у вас?