Проклятие на троих

Пока она краснела и путалась в своих чувствах, юноша быстро подошел к ней, не особенно смущаясь или стесняясь, дернул собачку, что-то там повернул, и молния благополучно расстегнулась.

–  Восемнадцать ноль пять, - строго проговорила Виола. - Вы оба должны быть в зале.

Она вышла из раздевалки, а Рафаэль задержался. Маше показалось, что он хочет что-то ей сказать.

Другой вопрос, хочет ли она его слушать. Если честно, нет.

–  Выйди, пожалуйста, мне нужно переодеться.

Рафаэль бросил на нее удивленный взгляд, словно она просила о чем-то из ряда вон выходящем, например, нарядить елку в середине июля, но все-таки вышел, а через пару минут в зал выскочила и она сама.

Последнее, чего бы ей сейчас хотелось, это под руководством Виолы постигать хореографическое искусство в объятиях Рафаэля. В висках стучало: «А они ведь красивая пара, ну и что, что она старше.

Выглядит же потрясающе. Они даже чем-то похожи».

–  Плечи расправь, подтянись, втяни живот, натяни носок! Ты должна чувствовать партнера! - а вот Виола, похоже, никакой неловкости не испытывала, - работаем!

– 20-

Отработка поддержек - самое несексуальное занятие в мире. Даже с учетом того, что на твоей талии (руках, плечах, ногах, ягодицах - это как повезет) постоянно оказываются сильные мужские руки.

Поддержки - это страшно. То и дело ты взлетаешь, теряя твердую опору под ногами, и единственное, что удерживает тебя от падения, - это те самые сильные руки. А потому ты думаешь не о том, за что и как тебя держат, а о том, достаточно ли крепко.

На этот раз она и Рафаэль делали именно то, что и должны были делать на занятии. До мелочей, деталей, до жеста руки и поворота головы отрабатывали, как уверяла Виола, не самые сложные элементы. О самых сложных Маша предпочла бы никогда не узнать.

А ведь преподавательница сама говорила: фактура, харизма - и можно забыть о хореографии. Или Машина фактура с харизмой настолько плохи, что только хореографией и вытянешь?

Через час, когда они закончили. Маша падала с ног от усталости.

–  Еще и тренажерный зал? - обреченно спросила она у Рафаэля.

Сейчас он выглядел скорее товарищем по несчастью, чем объектом для странных и смутных чувств.

–  Нет, тренажерка только в те дни, когда нет хореографии. Так что на сегодня можешь быть свободна. Я тебя проведу.

–  Неужели? Тебе же сказали, что от меня нужно держаться подальше. А нет, не так, «не крутиться» возле меня. Вот и слушайся, - она запнулась, не сразу подобрав слово, - старших.

Это должно было быть очень обидно, учитывая то, что его пассия и правда гораздо старше. Но Рафаэль ни капельки не обиделся:

–  Знаешь, я все-таки лучше тебя проведу.

–  Не стоит. За два дня дорогу до общежития я как-нибудь выучила.

Снова появляться в обществе в его сопровождении, ей не хотелось совсем.

–  Дорогу, может быть, и выучила, а расписание - нет. Сейчас не в общежитие, а в столовую.

–  Спасибо за подсказку.

Маша скрылась в раздевалке. Переодевалась она медленно. Потом еще минут пять сидела на скамейке в надежде, что Рафаэль все-таки уйдет один. Но когда вышла в зал, он все еще был там.

Что за нелепая опека? Ведь она никак не связана, с какой-то там симпатией. Наоборот, все выглядит так, будто необходимость присматривать за Машей для этого парня - неприятная обуза, от которой никак не избавиться. Иллюзия того, что он, как метко выразилась Виола, «крутится рядом» из внезапно возникшей симпатии, как появилась, так и исчезла, оставив почему-то горькое разочарование.

Маша шла через двор, усиленно делая вид, что она вообще-то идет одна, а он вообще-то не с ней. И Рафаэль с легкостью принял правила игры: шел на два шага сзади, и это раздражало еще больше.

Единственное, что радовало, - этот жуткий день с привидениями, поддержками, невезением и сердечными ранами наконец закончится. Перспектива развалиться в комнате на кровати и взвалить на колени тяжеленную «методичку» уже не пугала, а радовала.

В столовой Машу встретила Тина, бросила косой взгляд на Рафаэля, который вроде как просто рядом и вообще не с ней.

–  Как прошли занятия?

–  Кажется, неплохо.

Дать более точную оценку Маша затруднялась. Виола ее не хвалила, но особенно и не ругала. Руки-ноги целы, несмотря на то, какие акробатические этюды пришлось выписывать. Значит, все прошло хорошо. А то, что на душе скребут кошки, к делу не относится. И не настолько они близки с новой знакомой, чтобы делиться с ней такими подробностями.

А кошки действительно скребли. Маша беспокоилась о чем-то неявном и неясном, о чем-то, чего не помнила. А вроде как должна была помнить. Даже не так, не беспокоилась, хотя и должна была беспокоиться. Просто не помнила о чем. Нет, какая-то ерунда. Что-то в ее жизни было не так, но она не могла припомнить что именно. Но это была смутная тревога, угнездившаяся где-то на задворках сознания.

Другая, куда более явная и близкая, была связана с этими двумя - Морисом и Рафаэлем.

Вообще-то Маша не слишком влюбчива. Это у Раисы каждые две недели - новая любовь и, разумеется, на всю жизнь.

А Маша не уставала удивляться тому, как легко и сильно та увлекается, как страдает, ревнует, плачет по ночам в подушку и часами изливает душу, рассказывая в зависимости от обстоятельств и настроения, то о том, какой ее нынешний избранник идеальный, то о том, какой он негодяй и ее не стоит. Маша была уверена, что все эти сильные чувства не для нее. В старших классах ей нравился мальчик. Но нравился не так, просто он был хороший, учился отлично, носил ее портфель домой и никогда не просил списывать «домашку», давая понять, что Маша интересует его как человек, а не как отличница. После школы он поступил в престижный столичный вуз и уехал.

Какое-то время они переписывались, а потом перестали. Присылают друг другу интернет-открытки по праздникам. На этом ее влюбленности заканчиваются. Ни восторженных ахов и охов по поводу симпатичных преподавателей, ни особых симпатий к великолепным разгвоздяям - популярным студентам. Ничего такого.

Не то что бы ее это очень сильно беспокоило. Рая, как ни странно, тоже проявляла понимание. «Это ничего, просто тебе не встретился тот самый. Вот встретишь его, как влюбишься до сумасшествия, тогда все поймешь».