Проклятие принцессы

От удивления попыталась повернуть голову так, чтобы увидеть лицо Драгоса, но от этого у меня только хрустнула шея, и я все равно ничего не смогла разглядеть. Я продолжила смотреть прямо перед собой, ощущая, как холод и страх проникает до самых костей. В этот самый момент я была рада горячим объятиям Драгоса. Только он был чем-то знакомым, звук его дыхания напоминал мне, что я не одна в темноте. Забавно, как странные вещи становятся привычными, когда вокруг начинает происходить что-то еще более странное и ужасное.

— Она планирует захватить Тонос? — сказала я, проглотив комок страха.

— Нет. Сейчас точно нет, — уверенность в его голосе не уменьшила дрожи в моем теле, и он продолжил:

— Убив божеств, она натворила больше бед, чем кто-либо мог вынести. Теперь каждый настроен против нее. Никто не заключит с ней сделку, не вступит в переговоры, даже не допустит аудиенции. Потому она нацелилась на Верхний мир и пытается обрести власть там, вмешиваясь в жизни смертных и их королевства.

Я вспомнила ворон на крышах у замка, которыми управляет зловещий разум. Интересно, насколько распространилось влияние Гекаты, как глубоко внедрилась ее магия? Может ли она быть причиной болезни Тоноса, несмотря на уверенность Драгоса, что теперь ее интересует только Верхний мир?

Снова мне в голову пришли зеркала, отражения и тени. Я променяла одну угрозу войны на другую. На самом деле…

— Если ее марионетка, или кем там является Корвинус, перехватит контроль над Верхним миром, даст ли это Гекате преимущество в захвате Тоноса?

Мне казалось, что Драгос напомнит мне, что в политике я новичок, скажет держать свои теории при себе. Или попробует защитить меня от правды, рассказав какую-то правдоподобную ложь.

Но его слова были холодны, как лед.

— Да. Если Корвинус захватит Сильванию, у Гекаты будет преимущество в завладении Тоносом.

Обещанное болото появилось в поле зрения, и даже освещенная только звездами ночь казалась очень яркой после путешествия через темноту. Драгос приземлился и поставил меня на ноги. Я споткнулась, пытаясь восстановить чувство равновесия после полета, и тут же нашла клочок сладкого камыша.

— Могу я помочь тебе достать что-нибудь? — спросил Драгос.

Я указала на скопление болотных ноготков, а затем на белые и желтые кувшинки, плавающие на воде. Мне казалось, что они были белого и желтого цвета, это обычных их цвет, хотя обычно из-за слабого освещения цвет становился бледнее.

— Если ты сможешь дотянуться до тех лилий, я бы с удовольствием их взяла.

Мой голос казался намного увереннее, по сравнению с тем, как он звучал в темноте. Казалось, что звук был плоским, приглушенным, как будто не хватало воздуха. А свет, как будто, помогал звуку моего голоса перемещаться быстрее.

Драгос решил, что с берега он до лилий не дотянется, так что он взлетел над ними. Он зависал над водой, срывая лилии с кувшинок.

Через черную, залитую светом гладь воды можно было увидеть, как души эйдолонов собрались, чтобы понаблюдать за Драгосом, летающим над озером. Из-за слабого освещения и большого расстояния было трудно различить выражения их лиц, но мне казалось, что они впечатлены своим королем.

Одна женщина-эйдолон в платке, как у Телы, практически смотрела мне в глаза. Сперва я не могла понять, почему зацепилась за нее взглядом. Она была совсем тоненькой, и не как голодающий человек, а как расцарапанный пергамент. Мне казалось, я могу видеть камыши и кусты сквозь нее.

Драгос повернулся и начал стремительно снижаться в воздухе, слишком грациозно для своих размеров, срывая еще один пучок лилий. Душа той женщины подняла руку и потянулась к королю, раскрыв рот. Хотя я не могла слышать ее за свистом от крыльев Драгоса и звуками текущей воды, язык тела говорил о призыве, о мольбе.

А затем она стала еще тоньше и тоньше. И исчезла. Она исчезла, точно исчезла, как если бы надела шапку-невидимку.

Я начала рассматривать остальные души, но никто не подавал признаков «тонкости». И ее исчезновения эйдолонцы тоже не заметили, хотя я стояла и смотрела на место, на котором она была еще секунду назад, мечтая, чтобы она вернулась, пока Драгос не приземлился рядом со мной.

Я даже не успела позвать ее или предупредить Драгоса, сделать хоть что-нибудь. Она просто испарилась.

— Ты ее видел? — спросила я Драгоса.

— Ты про душу, которая исчезла на той стороне болота? Да, я видел ее, — его голос не был ни мягким, ни грубым. Только грустным.

— Пошли.

— Есть одна женщина, мы встретились с ней в лесу четырех сезонов, Королевском лесу. Она сказала, что она нимфа реки Алеты. Рассказала мне об этих… исчезновениях.

Драгос поднял меня в воздух.

— Мне кажется, я никогда не встречал нимфу реки Алеты.

Я нахмурилась, пытаясь сосредоточиться на этом, а не на исчезнувшей женщине.

— А? Ну, она сказала, что ты стал королем совсем недавно. Так что, может быть, тебе еще не удалось ее встретить.

— Недавно, — сказал он, посмеиваясь, — возможно, когда-нибудь это и будет небольшим сроком.

— Четырнадцать лет. Ровно столько, сколько я живу на этом свете. Даже больше.

— Да… но я бы не выбрал себе в невесту ребенка, если бы была возможность.

Меня немного обидели его слова, но спорить с его утверждением было трудно.

— Уверена, что все было бы намного проще, если бы я не была так юна, но сомневаюсь, что знала бы свой разум еще лучше.

Я даже не пыталась скрыть резкость в своем голосе.

— Я даже и не думал в этом сомневаться, — ответил Драгос. Он говорил так мягко, что очень легко рисовался образ Фрумоса, вместо Драгоса. Я почувствовала укол.

И в ту же секунду я поняла, что плачу. Перед глазами стояло воспоминание о растворившейся душе, Дидине, лежащей рядом с матерью, и лицо Адины, перекошенное от горя. Я прикусила губу, чтобы сдержать громкий плач, как у ребенка. Но сдавленный всхлип вырвался наружу.

Драгос сжал меня сильнее, но нежно — так тепло, что на секунду мне стало легче. Не потому что он мог мне как-то помочь, а потому что он был достаточно теплым и человечным и ему было не все равно.

Вскоре мы опять приземлились, в серебряном лунном свете, ярком, как солнце, точнее достаточно ярком, чтобы появились тени.

— Где мы? — спросила я, сдавленным голосом, пытаясь сдержать слезы.

— Это выход, место, в котором открывается проход между Тоносом и Верхним миром. Он в этом дереве, — сказал Драгос, указывая на ствол дуба, в центре которого было отверстие.

— Зачем ты привел меня сюда?

— Дать тебе вдохнуть свежего воздуха. Проходи, я буду сразу за тобой.

Я нырнула в проход и не сразу смогла найти путь, туннель уходил вверх. Я вышла из прохода в другом полом дубе. Там царил серый цвет и теплый воздух.