Проклятие сумерек

Но сам он вовсе не смеялся, напротив. С самым серьезным видом Адобекк прочитал прошение об отставке и уставился на Гайфье:

– Хотите сказать, что намерены уехать?

– Да, именно это я и хочу сказать, – сердито отозвался гвардеец. – А теперь отдайте мне бумаги, и я лично вручу прошение ее величеству.

– Ее величество еще спит, – предупредил Адобекк. – Когда я проходил мимо ее покоев, она…

– Значит, я подожду, пока она проснется, – оборвал Гайфье.

Адобекк преспокойно разодрал прошение пополам, а потом еще раз пополам.

– Нет уж, ничего вы ей не будете вручать. Она вообще не должна знать о том, что в вашей гвардейской голове зарождались подобные идеи.

Гайфье едва не вскрикнул при виде этой расправы.

– Я знаю, что делаю, – продолжал Адобекк. – И превосходно знаю, что должны делать вы. И что вы сделаете! Вы останетесь при дворе и будете нести службу, как прежде. Таков ваш долг дворянина. Прежде чем подавать королеве подобные писульки, подумайте лучше о ее чувствах! Каково ей будет на душе, если кто-то от нее сбежит? Как она будет жить, зная, что некто предпочел счастью ежедневно лицезреть ее эльфийское величество – безвылазное заточение в глуши родового имения? Скажите-ка мне, любезный, подобные соображения никак вас не останавливают?

Гайфье выругался, плюнул, резко развернулся и побежал прочь. В эти мгновения ему казалось, что он попался в ловушку, что он заключен в тюрьму, откуда никогда не будет избавления.

* * *

Королева ценила Адобекка не только за умение разбираться в людях и лошадях. У главного королевского конюшего был настоящий дар придумывать развлечения. Ни один праздник без его фантазий не обходился, а праздники в Королевстве были тем строительным раствором, что связывал между собой все камни единого здания.

– Летающая ладья? – переспросила королева, когда Адобекк положил перед нею чертеж.

Это был очень приблизительный и весьма кривой чертеж, сделанный явно непривычной к этому рукой; кроме того, в углу листа виднелось пятно отнюдь не чернильного происхождения. Но королева созерцала картинку весьма благосклонно.

Адобекк с поклоном произнес:

– Как изволите видеть, ваше величество. Ладья. Насколько мне известно, ваше величество, вы и некоторые приближенные особы владеют искусством левитации.

– Да, это так, – медленно проговорила королева.

В простом народе говорили, будто эльфы умеют летать по воздуху, и с некоторым суеверием страшились этого. На самом деле никто в Королевстве не «летал» в полном смысле слова: искусство заключалось в том, чтобы уловить лунные лучи в их наиболее благоприятном сочетании и подняться по ним в воздух. Если же положение лун тому способствует, левитирующий может переместиться по воздуху в заданном направлении. Но не более того.

И владели этим искусством не только Эльсион Лакар, но и самые обыкновенные люди, которые имели к этому хотя бы небольшую одаренность. Королева сама показала некоторые приемы своим фрейлинам – просто для того, чтобы время от времени левитировать в приятной компании. Это страшно забавляло девушек и веселило ее величество, а большего в те годы от придворной жизни и не требовалось.

Но то, что придумал Адобекк, выходило далеко за рамки обычного увеселения. Ладья обладала парусом, что позволяло ей использовать для движения силу ветра, и при том перемещалась не по воде, а по воздуху, где – по мысли Адобекка – удерживалась усилиями пассажиров, владеющих умением левитации.

– Летающая ладья! – Королева намотала на палец медную прядь, потянула и выпустила. Прядь тотчас распрямилась, не желая становиться локоном. Королева подняла глаза на изобретателя. – Вы сами до этого додумались, господин Адобекк?

Конюший пожал плечами, изображая полнейшую скромность. Королева поманила его к себе и, когда он наклонился, нежно поцеловала в щеку.

– Начинайте строительство! – приказала она, щекоча его ухо губами.

Ладья была сооружена в кратчайшие сроки. И что это была за ладья! Она представляла собой плоскодонное суденышко с низкими бортами (а зачем высокие, если никакой волны, способной перехлестнуть на палубу, не предвидится?). Единственная мачта несла широкий прямоугольный парус с изображенными на полотне двумя лунами, желтой и синей. Борта ладьи были увиты гирляндами цветов и лентами, а скамейки обиты бархатом. На носу имелась деревянная фигура женщины, что тянула руки вперед, как бы пытаясь уловить нечто невидимое, таинственно мелькающее впереди. И королеве тотчас захотелось увидеть то, что видели широко распахнутые глаза искусственной женщины, и поймать то, за чем она гналась столь безуспешно.

– Это великолепная ладья, господин Адобекк, – проговорила королева и опять поцеловала его в щеку. – И я думаю, что сегодня же ночью мы попробуем взлететь на ней.

Она пригласила нескольких фрейлин, которые, как и она сама, умели подниматься по лунным лучам на воздух и двигаться вдоль незримых линий, пронизывающих пространство. Кроме того, королева потребовала, чтобы во время прогулки присутствовали и кавалеры. Она назвала нескольких, и те охотно согласились. Все они также умели левитировать и охотно проделывали это, особенно в компании с юными девушками, составлявшими свиту королевы.

Эльфийская правительница захлопала в ладоши, как маленькая девочка, предвкушая чудесную, полную приключений ночь. Она огляделась по сторонам и вдруг заметила Гайфье, который молча стоял в стороне и смотрел во все глаза на цветник прекрасных дам, чьи щеки пылали от возбуждения, на великолепную ладью, на торжествующего Адобекка.

Тонкая рука королевы протянулась к Гайфье.

– Кстати, господин Гайфье, – проговорила ее величество, – не составите ли вы нам компанию? В ночных небесах могут встретиться опасности, а мы не хотим подвергать себя риску.

Гайфье побледнел. Он не умел левитировать. Несколько раз его пытались научить этому, но он всегда уклонялся от уроков. И все потому, что смертельно боялся высоты. Стоило ему подняться хотя бы на табурет, как у него начинала отчаянно кружиться голова. Больше всего на свете он опасался признания в собственном страхе. Даже представить себе, что может выйти из такого признания, и то было невыносимо. Наверное, они все будут смеяться, а Адобекк – громче всех, и каждое «хо-хо» королевского конюшего будет как жизнерадостный удар дубиной.

Сказать об этом королеве сейчас, перед всеми, когда ее величество лично приглашает его принять участие в развлечении?

И Гайфье молча поклонился.

Весь день он не находил себе места. Пытался представить, как все произойдет. Уговаривал себя: ничего страшного. Он просто сядет на корме и будет смотреть на какую-нибудь фрейлину, лишь бы не глядеть за борт, на далекую землю. Все друзья королевы прекрасно умеют левитировать, так что ладье не грозит крушение.

Он явился к месту сбора одним из первых и ждал с непроницаемым лицом, пока соберутся остальные. Королева пришла последней. Она прибежала, запыхавшись, и весело оглядела участников праздника.