Проклятие замка Комрек

– Стекло там вот-вот разобьется! – крикнул Эш Дельфине, указывая на дверь. – Надо его чем-то загородить. – Она в отчаянии озиралась по сторонам.

– Кадки с растениями! Одну такую можно подтащить к стеклу!

Дельфина права, подумал Эш, но глиняные вместилища растений были заполнены землей, и он не был уверен, хватит ли у них с Дельфиной сил, чтобы совместно протащить одно из них по полу. Хромая, он подошел к ближайшей кадке и попытался ее толкнуть. Она едва сдвинулась на дюйм.

Со всей быстротой, которую позволяла раненая нога, Эш вернулся к тому, о чем теперь думал как о своей оружейной лавке. Он выбрал топорик и зловещего вида кустовой крюк. Велел Дельфине взять пару больших ножниц и лопату, заостренное лезвие которой с виду было способно обезглавливать. У обоих ее приспособлений были длинные ручки, чтобы она могла отпугивать кошек, пока он будет занят ближним боем.

Таким образом вооружившись, они направились обратно к главному входу. По пути Эш прихватил коническую опору для растений, покрытую пластиком проволочную спираль, подобную воронке, открытой по бокам. У него была мысль, как ее можно использовать, хотя для этого требовалась некоторая удача.

Их появление у входных дверей вызвало у диких кошек снаружи новый приступ жажды крови. Они бросались на все стеклянные панели без разбора, хотя одна здоровенная тварь – Эш решил, что это вожак стаи – была сосредоточена именно на треснувшем стекле, вроде бы распознав слабую точку и снова и снова штурмуя область разлома своей чрезмерно большой головой.

Стекло вдруг разбилось полностью. Эш едва успел прижать ко вновь созданному отверстию коническую опору для растений, более широким концом вперед. Кошка влетела прямо в покрытую пластиком проволоку, и ее когти, теперь очень заметные, вылезали через отверстия, метя в Эша, который крепко держал широкий конец конуса на месте, чтобы он одновременно охватывал разбитое окно и служил эффективной сетью, пусть и позволявшей острым как бритва кошачьим когтям время от времени просовываться в щели и болезненно его царапать.

Другие дикие кошки тоже пытались пролезть в окно, и Эш понимал, что его временное решение прослужит недолго. Прижимая проволочный конус к двери коленом и одной рукой, другой рукой он шарил по полу, пытаясь дотянуться до топорика. Тот лежал как раз за пределом досягаемости, но Дельфина поняла его намерения и подняла тяжелый инструмент, вложив рукоятку Эшу в руку.

Эш высоко его поднял, а затем опустил на незащищенную шею зверя, словно мясник, рубящий баранью ногу. Визг животного заполнил беседку ужасным звуком, возвещающим его смерть.

На мгновение другие дикие кошки отшатнулись, и кровь хлестала Эшу на руку и запястье, пока смертельно раненный зверь бился в агонии. Затем он еще раз конвульсивно содрогнулся и замер.

Эш с трудом поднялся на ноги. Другие кошки, на мгновение оцепеневшие, наблюдали за ним хищными глазами. Он глянул через плечо на Дельфину, рот у которой был открыт от потрясения, но времени, чтобы утешить ее, не было, потому что твари снова принялись за дело и несколько окон, разбившись, упали внутрь. Убийство самой большой дикой кошки придало стае новые силы. Яростная энергия заставляла их набрасываться на стеклянное сооружение, причем некоторые из них не обращали внимания на главный вход, вместо этого проламывая себе путь в других местах строения.

– Отойди, Дельфина! – крикнул Эш, когда еще большее число диких кошек упало через застекленный потолок. – Зайди за перегородку!

Дельфина медлила, не желая оставлять его одного, но когда он крикнул «Иди!» так громко, как только мог, она побежала обратно к стенду с инструментами. Стальной лопатой она отбилась от кошки, прыгнувшей на нее, и та повалилась набок с раздробленной челюстью.

Эш оказался уязвимым с двух сторон, и кошки теперь не торопились, понимая, что их жертва попала в ловушку. Топорик оставался глубоко в голове большой кошки, но он быстро наклонился, чтобы поднять страшный с виду кустовой крюк, блестящее изогнутое лезвие которого было столь же смертоносно, как мачете. Почувствовав какое-то движение у себя за спиной, он обернулся, все еще приседая, и взрезал подбрюшье нападавшей дикой кошке. Кровь захлестала на безжизненные серые растения и свернувшиеся цветы вокруг, и ее запах смешался с едким запахом разложения.

Эш топал ногой и грубо кричал, а кошка, обошедшая его с фланга, осторожно пятилась, снова готовясь прыгнуть. У парапсихолога, размахивавшего длинным крюком и производившего как можно больше шума, был только один план: привлечь внимание всех диких кошек, пробравшихся в павильон. Он не знал, как Дельфина сможет избежать убийства и кровавого пиршества, которое, несомненно, должно было последовать, но знал, что должен предоставить ей шанс. И если предоставить ей шанс означало его собственную смерть, то быть по сему, потому что он не боялся смерти, хотя предпочел бы более цивильную кончину. Но какая бы смерть за ним ни пришла, он будет готов, потому что смотрел ей в лицо и раньше и остался неустрашимым.

Ему на спину упало что-то тяжелое, и он почувствовал, что в шею ему впиваются когти. Он завертелся, водя крюком туда-сюда, чтобы содрать с себя животное. Он смутно видел, как Дельфина исчезает где-то в глубине беседки, и благодарил Бога за это, потому что все внимание было теперь сосредоточено на нем – инстинкт диких кошек говорил им, что с ним как с большей угрозой надо разделаться в первую очередь.

На него прыгнули еще две кошки, и хотя та, что висела на спине, оказалась раздавлена, когда Эш упал, скрежещущие зубы остальных были всего в нескольких дюймах от его лица. Это было безнадежно, он ослабевал с каждой секундой, адреналин убывал, воля угасала. Ему теперь хотелось только одного – покончить со всем этим, и чем скорее, тем лучше.

А потом, поверх их воя, шипения и рычания, появился другой звук, сначала едва различимый среди разнородного шума, но становящийся все громче.

Дикие кошки тоже его услышали, и он отвлек их внимание настолько, чтобы Эш смог сбросить с себя одну из них и начал бороться с другой, челюсти которой обхватили его запястье. И где-то над схваткой или посреди нее – он не мог быть уверен, все его чувства словно пошатывались, – слышался звук… чего?

Двигателя? Да, по иронии судьбы, мурлычущий звук двигателя!

Сумев подняться на колени, он краем глаза увидел приближающуюся Дельфину. Перед ней валялись дикие кошки. В обтянутых перчатками руках она держала длинные ручки почвофрезы, толкая ее перед собой и направляясь к нему.

Он видел, что это была легкая машина, потому что Дельфина могла ее поднимать, чтобы раскрошить конечности или брюхо любой кошке, оказывавшейся в пределах досягаемости. Когда она приближалась к нему, фрезеруя теперь полностью охваченных паникой животных, все, что попадало во вращающиеся лопасти, немедленно разрывалось на части. Лапы, ноги, даже головы и куски покрытой мехом плоти, словно комья почвы, для которой изначально и предназначалась эта машина, неряшливо разбрасывались во всех направлениях.

Она замедляла ход, приближаясь к нему, становясь все более осторожной. Эш помог, подтянув к почвофрезе дикую кошку, челюсти которой все еще смыкались у него на руке. Когда острые зубцы вонзились в ее заднюю часть, раздался вопль, за которым последовал взрыв крови и меха, и обезумевшее животное, разжав хватку и выпустив Эша, попыталось отползти от разрушительной машины, оставляя за собой густой след блестящей крови.

Эш кое-как поднялся на ноги, когда дикие кошки разбежались, приводимые в ужас маленькой, но смертоносной машиной. Хромая, он сбоку подошел к Дельфине, и они вместе – Эш с кустовым крюком, а Дельфина с продолжающей работать почвофрезой, высекавшей искры каждый раз, когда лопасти касались кафельного пола, – двинулись в обратном направлении. Дикие кошки начали перегруппировку вне беседки, и на стеклянной крыше появлялось все больше теней, но теперь у них по крайней мере имелись средства для борьбы с ними.