Промышленный НЭП

Мышкин пожал плечами:

— Ваше решение, Леонид Иванович. Но помните: Каганович не играет по правилам. И цель у него одна, уничтожить ваш эксперимент любой ценой.

— Знаю, — кивнул я. — Но наши козыри — Орджоникидзе, Киров и, самое главное, результаты. Если мы действительно нашли путь к повышению производительности сельского хозяйства без отказа от коллективизации, даже Сталин это оценит.

На следующее утро я направил подробный отчет о сельскохозяйственном эксперименте Сталину и Орджоникидзе. К отчету приложил сравнительные таблицы, показывающие результаты экспериментальных и обычных колхозов, фотографии полей, свидетельства колхозников.

Особо подчеркнул тот факт, что «промышленный НЭП» не подрывает основы колхозного строя, а укрепляет их, делая коллективное хозяйство более эффективным и привлекательным для крестьян.

«Мы не отступаем от коллективизации, а предлагаем иной путь ее проведения, — писал я в заключении. — Путь, основанный не на принуждении, а на экономической заинтересованности. Результаты говорят сами за себя».

Теперь предстояло ждать. Битва за «промышленный НЭП» в сельском хозяйстве вступала в решающую фазу.

Глава 12 Оппозиция

Массивная дубовая дверь кабинета Кагановича закрылась за последним участником совещания.

Тяжелые бордовые портьеры на высоких окнах почти не пропускали дневной свет, отчего лампы под зелеными абажурами горели несмотря на разгар дня. Просторное помещение с лепниной на потолке хранило черты дореволюционной роскоши, странно контрастирующей с аскетичным советским стилем новой мебели.

Лазарь Моисеевич Каганович восседал за громоздким письменным столом из темного дуба. Безукоризненно белый воротничок рубашки подчеркивал его характерные черты лица с аккуратно подстриженными усиками. Перед ним ровными стопками лежали папки с документами, помеченные грифами «Секретно» и «Совершенно секретно».

Вокруг стола, в глубоких кожаных креслах, расположились участники закрытого совещания. Маленький, с цепким взглядом Матвей Федорович Шкуратов, председатель Центральной Контрольной Комиссии, нервно постукивал карандашом по блокноту. Рядом с ним тучный Лопухин из Института марксизма-ленинизма, седовласый теоретик с окладистой бородой, придававшей ему сходство с дореволюционным профессором. Поодаль сидел Валенцев, редактор идеологического отдела «Правды», худощавый человек с впалыми щеками и настороженным взглядом.

В воздухе висели сизые слои табачного дыма. Портреты Ленина и Сталина будто наблюдали за происходящим с противоположных стен кабинета.

— Товарищи, — Каганович обвел присутствующих жестким взглядом, — мы собрались здесь по чрезвычайно важному вопросу. Так называемый экономический эксперимент товарища Краснова принимает опасные масштабы.

Он раскрыл одну из папок и извлек несколько листов бумаги.

— Вот данные по производственным показателям предприятий, входящих в эксперимент. Рост производительности на тридцать процентов, снижение себестоимости, увеличение заработной платы рабочих… — Каганович помедлил, давая информации впитаться. — И это становится серьезной проблемой.

— Но разве высокие показатели это — плохо? — осторожно спросил Валенцев.

Каганович недовольно поморщился.

— Дело не в цифрах, товарищ Валенцев. Дело в методах и идеологических последствиях. «Промышленный НЭП» возрождает частнособственнические инстинкты, подрывает плановое начало нашей экономики, разлагает классовое сознание пролетариата.

Шкуратов энергично кивнул:

— Совершенно верно! Под видом экономического эксперимента вводятся элементы капиталистической системы. Материальное стимулирование, дифференциация в оплате труда, внутренняя конкуренция… Все это — прямой путь к реставрации капитализма!

— Особенно опасен перенос этих методов на сельское хозяйство, — подхватил Лопухин, поглаживая седую бороду. — В экспериментальных колхозах уже наблюдаются признаки кулацкого перерождения. Зажиточные колхозники начинают эксплуатировать бедных через систему внутрихозяйственного расчета.

Каганович удовлетворенно кивнул и извлек из ящика стола еще одну папку, потрепанную, с пожелтевшими страницами.

— Обратимся к классикам. Вот что писал Владимир Ильич Ленин: «Мелкое производство рождает капитализм и буржуазию постоянно, ежедневно, ежечасно, стихийно и в массовом масштабе». И что делает товарищ Краснов? Возрождает эту стихию под прикрытием научных терминов!

Шкуратов подался вперед, блеснув глазами:

— Лазарь Моисеевич, у меня есть достоверная информация о связях Краснова с иностранными специалистами. Эти контакты выходят за рамки простых технических консультаций.

— Вот именно! — Каганович стукнул ладонью по столу. — Товарищи, нам необходимо разработать комплексный план противодействия. Мы должны разоблачить идеологическую сущность «промышленного НЭПа» как правый уклон, как попытку ревизии марксизма-ленинизма.

Следующий час участники совещания детально обсуждали стратегию дискредитации эксперимента Краснова. Валенцев получил задание организовать серию разгромных публикаций в «Правде». Лопухину поручили подготовить теоретическое обоснование несовместимости «промышленного НЭПа» с марксистской экономической теорией.

Шкуратов взялся собрать компрометирующие материалы об «идеологическом разложении» на экспериментальных предприятиях.

— А что со Сталиным? — осторожно спросил он. — Ведь он лично одобрил эксперимент.

В кабинете повисла тяжелая тишина.

— Товарищ Сталин, — медленно произнес Каганович, — принимает решения на основе доступной информации. Наша задача предоставить ему полную картину, включая скрытые идеологические опасности эксперимента. Уверен, правильно проинформированный товарищ Сталин примет единственно верное решение.

Когда встреча подходила к концу, Каганович встал из-за стола, обвел взглядом присутствующих и произнес с нажимом:

— Товарищи, этот эксперимент подрывает основы нашей экономической системы. Мы должны его остановить любой ценой. Действуем решительно и согласованно. Никаких протоколов этого совещания не ведем.

Шкуратов, последним покидая кабинет, задержался у двери:

— Лазарь Моисеевич, а как быть с Орджоникидзе? Он ведь поддерживает Краснова.

Каганович усмехнулся:

— У товарища Серго много забот в наркомате. Сосредоточим свои усилия на Краснове и его непосредственном окружении. Без теоретической базы и идеологической поддержки даже Орджоникидзе не сможет защитить эксперимент.

Когда за Шкуратовым закрылась дверь, Каганович некоторое время стоял неподвижно, глядя на портрет Сталина. Затем решительно вернулся к столу и потянулся к телефону.

* * *

Дом политпросвещения на Маховой улице гудел как растревоженный улей. По мраморным ступеням парадной лестницы поднимались делегаты идеологического актива. Партийные работники, руководители агитпропа, профессора общественных наук, редакторы газет.