Промышленный НЭП

— Значит, диверсия, — мрачно констатировал Зубов. — И, товарищи, это не первый случай. Неделю назад необъяснимая поломка на электроподстанции, до этого порча документации в плановом отделе… Но сегодняшний случай самый серьезный.

Он повернулся к начальнику заводской охраны, щуплому человеку с пронизывающим взглядом:

— Товарищ Фомичев, свяжитесь с ОГПУ. Пусть присылают специалистов. Это уже не просто вредительство, это политическая диверсия.

Секретарь парткома нервно поправил галстук:

— Василий Петрович, давайте без спешки. Может быть, стоит сначала разобраться своими силами? ОГПУ начнет такое расследование, что всем несладко придется…

— А вы предлагаете замять дело? — резко спросил Зубов. — Замять прямую попытку сорвать экономический эксперимент товарища Краснова? Это уже не первая авария, а организованная кампания саботажа!

В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет вошел мастер цеха Ромашкин, потный, взволнованный:

— Товарищ директор! Мы обнаружили следы взлома на складе инструментов. Кто-то подменил чертежи и документы на ремонт ковша!

Пирогов поднялся и подошел к Ромашкину:

— Какие конкретно документы?

— Технические спецификации для крепежных узлов. В оригинальных чертежах стояла одна толщина металла, а в подмененных совсем другая, меньше на пять миллиметров. Вот смотрите.

Он развернул на столе два чертежа, один потрепанный, с печатями отдела технического контроля, другой более свежий, с теми же печатями, но явно поддельными.

— Видите разницу в спецификации? Если следовать этому чертежу, ковш должен был обязательно разрушиться под нагрузкой.

Зубов внимательно изучил документы:

— Это профессиональная работа. Обычный мастер не заметил бы подмены. Кто имел доступ к чертежам?

— Вот список лиц, получавших документацию за последнюю неделю, — Ромашкин протянул журнал регистрации. — Но есть одна странность. Позавчера в отдел технической документации приходил какой-то человек, представился инженером из Москвы. Показал удостоверение ведомственной комиссии. Наш архивариус выдал ему несколько папок с документами.

— Имя этого «инженера» известно? — резко спросил Зубов.

— Записано в журнале посещений. Горохов Сергей Павлович. Но сегодня утром мы проверили через спецотдел, такого человека в ведомственной комиссии нет.

— Приметы запомнили?

— Высокий, сухопарый, в очках с толстыми стеклами. Говорил тихо, вежливо. Одет прилично, костюм-тройка, галстук. Производил впечатление технического специалиста, задавал грамотные вопросы.

Зубов стукнул кулаком по столу:

— Вот вам и доказательство! Это профессиональная диверсия. Кто-то целенаправленно организует саботаж нашего эксперимента.

Он решительно снял трубку телефона:

— Соедините меня с Москвой. С товарищем Мышкиным, заместителем Краснова по безопасности.

Секретарь парткома нервно поправил галстук:

— Василий Петрович, давайте без спешки. Может быть, стоит сначала разобраться своими силами? Сообщим в ОГПУ, начнут расследование…

— Вы предлагаете замять дело? — резко перебил Зубов. — Замять прямую попытку сорвать экономический эксперимент товарища Краснова? Это уже не первая авария, а организованная кампания саботажа!

На следующий день в заводской столовой собрались рабочие всех смен. Зубов и Пирогов решили открыто рассказать коллективу о произошедшем.

— Товарищи, — начал директор, обводя взглядом сотни напряженных лиц. — Произошла серьезная диверсия, направленная против нашего эксперимента. Кто-то очень хочет, чтобы «промышленный НЭП» провалился. Кто-то боится, что наша модель экономики докажет свою эффективность.

Рабочие слушали молча, внимательно.

— Мы начали расследование, — продолжил Зубов. — Выяснили, что на комбинат проник диверсант, подменивший техническую документацию. В результате его действий произошла авария в мартеновском цехе.

По толпе пробежал ропот.

— Кто это сделал? — выкрикнул кто-то из задних рядов.

— Пока не знаем, — ответил Зубов. — Но обязательно выясним. Товарищи, я прошу вас о бдительности. Обращайте внимание на незнакомых людей, на странные разговоры, на необычные действия. Не поддавайтесь на провокации.

Главный инженер Пирогов выступил следом. Он рассказал о технических деталях диверсии, объяснил, какие меры безопасности будут введены, чтобы подобное не повторилось.

Неожиданно один из рабочих поднялся, пожилой человек с морщинистым лицом и седыми висками:

— Товарищ Зубов, нас не запугать этими диверсантами. Мы за ваш эксперимент горой стоим. При старой системе я получал восемьдесят рублей и не видел смысла стараться. А сейчас у меня по сто пятьдесят выходит, потому что работаю на совесть. И таких, как я, большинство. Мы не дадим саботажникам испортить хорошее дело!

Столовая взорвалась аплодисментами. Зубов с удовлетворением отметил, что эксперимент дал главный результат, изменил отношение людей к труду.

После собрания в кабинете директора состоялось закрытое совещание. Присутствовали только самые доверенные лица: Зубов, Пирогов, начальник охраны Фомичев и представитель местного отдела ОГПУ.

— Товарищи, это не первый случай диверсии на экспериментальных предприятиях, — сообщил представитель ОГПУ, щуплый человек в гражданском костюме. — У нас есть информация о подобных происшествиях на Путиловском заводе и в Сталинграде. Везде один почерк, техническая диверсия в ключевых узлах производства.

— Кто за этим стоит? — прямо спросил Зубов.

— Это выясняется, — уклончиво ответил чекист. — Но масштаб операции говорит о серьезной организации и высоком уровне покровительства.

Фомичев, начальник охраны, откашлялся:

— Нам нужно усилить режим на всех критически важных участках. Тройная проверка документации, сопровождение всех посторонних, дополнительные посты охраны.

— А как с восстановлением производства? — спросил Пирогов. — Ковш разрушен, часть оборудования повреждена…

— Я уже связался с Москвой, — ответил Зубов. — Товарищ Краснов распорядился выделить нам дополнительные материалы из резервного фонда наркомата. Ремонт начнем завтра же. Через десять дней цех должен заработать.