Промышленный НЭП
Шрифт:
— Что именно вы хотите?
— Найдите свидетельства его контактов с иностранцами. Особенно с теми, кто связан с эмигрантскими кругами. Проверьте его личную переписку, круг общения, посещаемые места.
Шилов записал указания в блокнот.
— Срок выполнения?
— Неделя, не больше, — отрезал Рогов. — События развиваются быстро, товарищ Каганович ждет материалы для доклада товарищу Сталину.
При упоминании этих имен Шилов заметно побледнел.
— Я сделаю все возможное, — пробормотал он.
Рогов откинулся на спинку стула,
— Скажите, товарищ Шилов, — неожиданно спросил Рогов, — вы действительно считаете эксперимент Краснова вредительским? Или просто выполняете задание?
Информатор вздрогнул, не ожидая такого вопроса.
— Я… я думаю, что отступление от марксистско-ленинских принципов недопустимо, — пробормотал он заученную фразу. — Материальное стимулирование порождает индивидуализм и подрывает коллективистское сознание пролетариата…
— Бросьте, Шилов, — поморщился Рогов. — Мы здесь одни. Говорите правду.
Информатор помолчал, собираясь с мыслями, потом выпалил:
— Если честно, я считаю, что Краснов на правильном пути. Его методы действительно повышают эффективность. Но… — он запнулся, — но я не могу этого говорить. Меня уничтожат.
— Вот именно, — кивнул Рогов. — И помните, товарищ Шилов. Если вы хоть кому-нибудь об этом скажете, если попытаетесь предупредить Краснова или его людей, вы пожалеете, что родились на свет. Мы знаем о вашей семье, о вашей дочери в балетной школе, о вашей матери в Ленинграде…
Шилов побелел еще сильнее:
— Я все понял, товарищ Рогов. Я буду молчать.
— Вот и хорошо, — оперуполномоченный встал, давая понять, что встреча окончена. — Через неделю жду вас здесь же, в то же время. И не приходите с пустыми руками.
Проводив информатора до двери, Рогов вернулся к столу и достал из портфеля еще одну папку, с грифом «Совершенно секретно». В ней содержались настоящие материалы по делу Краснова, не сфабрикованные обвинения, а реальные достижения экспериментальных предприятий, стенограммы выступлений, аналитические записки экономистов.
Рогов закурил, глядя на документы. Он сам не верил в виновность Краснова. Более того, понимал всю перспективность «промышленного НЭПа».
Но задание есть задание. Каганович хотел компромат, он его получит.
Оперуполномоченный подошел к телефону и набрал номер:
— Товарищ Макаров? Рогов на связи. Первичные материалы готовы. Да, будет убедительно. Через неделю представлю полное досье. Как успехи на других направлениях?
Выслушав ответ, он удовлетворенно кивнул:
— Отлично. Тогда продолжаем по плану. Следователь Горбунов уже подготовил первого арестованного?
Рогов помедлил, слушая собеседника:
— Хорошо. Пусть работает. Нам нужны
показания о вредительском характере эксперимента. Да, я знаю, что это неправда. Но такова задача. До связи.Повесив трубку, он подошел к окну. На улице зажигались фонари, прохожие спешили домой. Обычный московский вечер. Никто из этих людей не подозревал, какие интриги плетутся в высоких кабинетах, какая борьба идет за будущее советской экономики.
Рогов затянулся последний раз и затушил папиросу в пепельнице. Ему не нравилась эта работа, но выбора не было.
Машина запущена, и остановить ее невозможно. Экспериментом Краснова занялись слишком влиятельные люди. Если Сталин не вмешается лично, «промышленному НЭПу» не выжить. А Сталин… кто знает, что на уме у вождя?
Оперуполномоченный вздохнул, собрал документы и покинул конспиративную квартиру. Время работало против Краснова. Вскоре ему придется сражаться не только с идеологическими обвинениями, но и с сфабрикованными свидетельствами вредительства. И это будет намного опаснее.
Глава 14
Перед докладом
Внутренний следственный изолятор на Лубянке, пропитанный запахом карболки и сырости, жил своей жуткой размеренной жизнью. За толстыми стенами старинного страхового общества теперь располагался нервный центр советской госбезопасности.
В одной из допросных комнат на четвертом этаже горела единственная лампочка под жестяным абажуром, свисающая с потолка на длинном шнуре. Свет ее падал на простой деревянный стол и два стула.
Один занимал следователь Горбунов, плотный мужчина с квадратным лицом и тяжелым взглядом из-под кустистых бровей. На другом сидел арестованный, инженер Шаляпин, худой человек с впалыми щеками и измученными глазами. Его некогда аккуратная бородка растрепалась, а под глазами залегли темные круги от бессонных ночей.
— Итак, Шаляпин, — Горбунов постучал карандашом по раскрытой папке, — продолжим нашу беседу. Расскажите подробнее о вашей работе на Коломенском машиностроительном.
— Я уже все рассказал, гражданин следователь, — тихо ответил арестованный. — Я работал в конструкторском бюро, занимался проектированием паровых котлов повышенного давления для новых локомотивов.
— Это мы знаем, — нетерпеливо перебил Горбунов. — Меня интересует ваше участие в так называемом экономическом эксперименте товарища Краснова. Что вы можете рассказать об этом?
Шаляпин потер виски:
— Наше конструкторское бюро было переведено на хозрасчет в рамках эксперимента. Мы получили больше самостоятельности в планировании работы, в распределении ресурсов. Была введена система материального стимулирования за рационализаторские предложения, за экономию материалов.
— И как это отразилось на дисциплине? — сразу ухватился Горбунов.
— Дисциплина улучшилась. Люди стали работать заинтересованнее, появилось много новых технических решений.
Следователь хмыкнул: