Промышленный НЭП

В заключение я обратился непосредственно к Сталину:

— Товарищ Сталин, вы всегда говорили, что мы должны быть прагматичными в выборе средств для построения социализма. «Промышленный НЭП» именно такое прагматичное решение. Он сохраняет социалистическую основу экономики, но делает ее более эффективной. Позвольте нам продолжить эксперимент. Результаты говорят сами за себя.

Я сел, чувствуя, как по спине стекает холодный пот. Сказал все, что мог. Теперь решение за Сталиным.

В зале наступила тишина. Сталин медленно постукивал мундштуком трубки по столу, погруженный в раздумья.

Затем поднялся и прошелся вдоль стола, заложив руки за спину. Его фигура отбрасывала длинную тень на стену.

— Интересный эксперимент, товарищ Краснов, — наконец произнес он. — Результаты действительно впечатляют. Но товарищ Каганович поднимает серьезные идеологические вопросы. Нельзя допустить, чтобы в погоне за экономической эффективностью мы потеряли социалистическую сущность нашего хозяйства.

Он остановился, глядя в окно на кремлевские башни:

— Мы строим социализм в отдельно взятой стране, окруженной врагами. Любая идеологическая уступка, любое отклонение от генеральной линии может быть использовано против нас.

Сталин повернулся к присутствующим:

— Что думают другие товарищи?

Молотов, до сих пор хранивший молчание, поправил пенсне:

— Товарищ Сталин, я склоняюсь к позиции товарища Кагановича. Эксперимент Краснова слишком радикально меняет методы управления экономикой. Это может привести к ослаблению централизованного руководства, к возрождению стихийных буржуазных элементов.

Куйбышев высказался более осторожно:

— Экономические результаты эксперимента действительно впечатляют. Но методы требуют тщательного анализа на предмет идеологической чистоты. Возможно, стоит продолжить эксперимент, но в более ограниченных масштабах и под усиленным контролем.

Ворошилов, как всегда, сосредоточился на военных аспектах:

— С точки зрения обороноспособности страны, достижения экспериментальных предприятий значительны. Особенно в производстве вооружений и техники для РККА. Это нельзя сбрасывать со счетов.

Еще несколько выступлений, и чаша весов явно склонялась не в мою пользу. Большинство присутствующих либо открыто поддерживали Кагановича, либо высказывались уклончиво.

Наконец Сталин поднял руку, останавливая дискуссию:

— Товарищи, я выслушал все мнения. Ситуация действительно сложная. С одной стороны, экономические результаты эксперимента товарища Краснова впечатляют. С другой, возникают серьезные идеологические вопросы.

Он вернулся к своему месту и сел, глядя прямо на меня:

— Товарищ Краснов, ваш эксперимент продолжается, но под усиленным контролем. Создадим специальную комиссию из представителей ЦК, ВСНХ, Госплана и ОГПУ для постоянного наблюдения за экспериментальными предприятиями.

Я едва сдержал вздох облегчения. Не победа, но и не поражение.

Но Сталин еще не закончил:

— Однако должен предупредить вас, товарищ Краснов. Мне не нравятся эти аварии и диверсии. Возможно, они действительно направлены против вашего эксперимента, как утверждает товарищ Орджоникидзе. Но факт остается фактом. Ваша модель управления создает условия для таких происшествий.

Он сделал паузу, выпуская кольцо дыма:

— Даю вам два месяца. За это время вы должны доказать, что ваш эксперимент не только экономически эффективен, но и идеологически выдержан. Никаких аварий, никаких проявлений мелкобуржуазных настроений. В противном случае…

Он не закончил фразу, но и так все было понятно.

— Товарищ Каганович возглавит наблюдательную комиссию, — добавил Сталин. — Товарищ Орджоникидзе будет представлять интересы наркомата тяжелой промышленности. Через два месяца жду окончательных результатов и принимаю решение о дальнейшей судьбе эксперимента.

Он обвел взглядом присутствующих:

— На этом все, товарищи.

Каганович не смог скрыть торжествующей улыбки. Для него это была почти победа. Он получил контроль над экспериментом и мог теперь использовать свое положение для его дискредитации.

Молотов и Куйбышев сохраняли непроницаемые выражения лиц. Орджоникидзе хмурился, явно недовольный решением.

Сталин поднялся, давая понять, что совещание окончено. Все встали.

Когда мы вышли из зала, Орджоникидзе схватил меня за локоть и отвел в сторону:

— Не отчаивайся, Леонид. Это еще не конец. Два месяца достаточный срок, чтобы переломить ситуацию.

— Каганович задушит эксперимент, — мрачно ответил я. — Теперь у него все рычаги в руках.

— Не недооценивай Кобу, — тихо произнес Серго. — Он дал тебе шанс. Используй его.

Мы спустились по широкой лестнице и вышли на морозный воздух. Над Кремлем висело серое небо, обещавшее скорую непогоду.

— Что ты собираешься делать? — спросил Орджоникидзе, когда мы шли к машинам.

— Бороться, — твердо ответил я. — Но теперь по-другому.

В служебном автомобиле меня уже ждал Мышкин. По его напряженному лицу я понял, что он уже знает результат совещания.

— Не самый худший вариант, Леонид Иванович, — тихо произнес он, когда машина тронулась. — По крайней мере, эксперимент продолжается.

Я молча смотрел в окно на проплывающие мимо кремлевские стены. Внутри кипела решимость. Я прошел через слишком многое, пока добирался сюда. И никогда не отступал.

— Алексей Григорьевич, — наконец произнес я, поворачиваясь к Мышкину. — Помните, вы предлагали использовать компромат на некоторых членов комиссии Кагановича? Я тогда отказался.

— Помню, — кивнул он. — Вы сказали, что хотите действовать честно.

— Я ошибался, — жестко ответил я. — Честные методы в этой борьбе не работают. Нас пытаются уничтожить всеми средствами: клеветой, провокациями, диверсиями. И мы будем отвечать тем же.

Мышкин удивленно поднял брови:

— Вы уверены, Леонид Иванович? Это очень рискованно.

— Уверен, — я принял решение. — Свяжитесь с Глушковым с Горьковского автозавода. Я в последнее время отправил его туда, а сейчас он нам понадобится здесь. И найдите способ встретиться с Рожковым из ОГПУ.

Мышкин понимающе кивнул:

— Будет сделано.

— И еще, — добавил я. — Начинайте тайную проверку всех членов наблюдательной комиссии. По полной. Ищите слабые места, личные интересы, скрытые связи. Нам нужны рычаги воздействия.

— Это опасная игра, — снова предупредил Мышкин.

— Знаю, — я откинулся на спинку сиденья. — Но другого выхода нет. На карту поставлено слишком многое. И я не собираюсь проигрывать.

Глава 16 Двойная игра