Прорывая мрак времён

Катя поёжилась. Что за отчаянные меры? В чём вина ребенка? Мысль ускользнула — открылась очередная ссылка.

…Ещё один вариант избавления от подменыша — оставить в лесу, в межевой канаве или между морем и берегом во время отлива. Во «вне-пространстве» — на границе между мирами. Здесь полагался обратный обмен на человеческое дите в полдень — у многих народов опасное, «нечистое» время.

Интересно, кто такое придумал? Катя онемела. По спине поползла холодная капля пота, во рту пересохло.

…Засунуть подменыша в печь на раскалённые уголья. Если нечисть — вереща, ругаясь и богохульствуя, со свистом вылетал в трубу. Если нет — младенец сгорал.

…Людям свойственно ошибаться…

Чудовищные слова! Человеческие деяния приводили в шок. Ужас! Передёрнуло от отвращения. Страх можно понять — из-за трусости убивали всех и вся. Но детей в печь?!

Не в силах сдерживать негодование, кликнула мышкой и закрыла окно. Ввела в поисковике: «альвы».

О них знала не больше — встречала редко. Духи природы, населяющие воздух, землю, горы, леса. Необычайно красивые, гордые существа. Понимают язык животных, птиц и растений.

Раньше этой информации хватало за глаза. Катя открыла новую ссылку — а теперь хотелось бы подробностей:

…Существуют предания о браках, заключенных между альвами и людьми.

…Если рожает от смертного и это девочка, то она как две капли воды похожая на мать. Полукровка обладаёт способностью влиять на настроение мужчин, обольщать и влюблять в себя. Избавиться от чар может не каждый…

Катя чуть в ладоши не захлопала. Вот, как и думала. А чего радовалась? Приуныла. Нойли — сильная соперница. Хотя какая соперница — хозяйка положения! Если Варгр не захочет свободы — сто процентов останется с Нол. Значит, так тому и быть.

…Как правило, альвы-матери отдают дитя на воспитание отцам — те никогда не раскрывают тайну рождения. Знание может привести к смерти…

Ясное дело, как только окружающие узнают правду, расправятся с подменышем и не посмотрят, что не отличается от многих.

Катя закрыла ссылку. Это и понятно… Сама бегала — нет знакомых и друзей. Кто примет такой, какая есть на самом деле? Фрик, к тому же интересующий ламий — тварей, уничтожающих всех, с кем сближалась.

Никсы, альвы… что, своих проблем мало? Завершив работу, встала и потянулась. Тело радостно откликнулось — затекшие мышцы растягивались, кости хрустели. Как же хорошо, что после пьянки организму хватает несколько часов — и всё в норме. В норме?! Никса ведь зачахнет. Дура! Улярик веселый, ведет себя прилично. Внимательный, неназойливый. Нужно помочь! Светка и Олафсен могут обрести счастье. Никса влюбилась в смертного. Если бы не так — не работала, а просто пением обворожила. Все, решено! С изучением архивов закончила, пора и честь знать. Раз Варгр под влиянием другой… пусть так всё и остается.

Катя зажмурилась. Неправда — сердце защемило от боли. Ревность? С чего вдруг? Варгр — кобель и только! Подумаешь, сражался наравне с упырями, ни в чём не уступая. Такая же сила, скорость и ловкость. Может, поэтому и приехала сюда? Ведьма говорила, что существовали другие, а ещё: не трать жизни, но спаси одну… Вернула! Оборотню! Поддалась глупому порыву или по велению интуиции? Может, он тот, на кого намекала бабка? Мысли улетали в пустоту. Безысходность давила, усталость навалилась неподъёмным грузом. Замычав от отчаяния, Катя облокотилась на стол и уткнулась лицом в ладони. Осталась самая малость — найти ответы, а для этого нужна книга… Гадская, никому не известная, которой нет, как и зацепок для дальнейшего поиска. Все! Хватит кричать в никуда, это делу не поможет! Решительно встала. Полдня насмарку. Всё равно ничего суперважного — чутьё молчало. Варгр сказал, что байк отремонтирует не раньше завтра. Значит, есть время перед отъездом сделать добро…

Глава 19

К вечеру серость заволокла небо. Густой ватообразный слой туч не позволял пробиться и без того унылому солнцу — неуверенным лучам добавить ярких красок в сиротливую безликость города. Лёгкий ветер несмело играл с выбившимися из косы локонами. Катя убрала за ухо самую назойливую прядь, щекочущую лицо, и потянулась.

После спёртого библиотечного воздуха свежесть одурманивает, бодрит прохладой. От долгого сидения затекли ноги. Сейчас бы пробежаться, кости размять… Взгляд остановился на серебристом «Saab» возле лестницы. Улярик, вальяжно откинувшись на спинку сидения, с кем-то болтал по телефону. Улыбка расплылась против воли — вот же настырный, дождался. Быстро спустилась по лестнице — подошвы гулко отсчитали ступени — и заглянула в открытое окно:

— Приёмка товара закончилась? — напустила заинтересованности.

— Пришлось всё бросить, — с наигранной серьёзностью кивнул Улярик. Наспех попрощался в мобильный, и положил его на панель.

— Зачем? — подыграла, изучая реакцию. — Думаешь, помогу ящики таскать вместо кино?

— Да! — хохотнул он. — Так что выбирай: кино, — поморщился, — или, — протянул загадочно, — проверка товара по накладным!

— Такой выбор, — воодушевилась, подхватив хорошее настроение Улярика. — Сразу и не решить! — Уместилась на переднем сидении: — Придётся задать пару наводящих вопросов…

Олафсен улыбнулся и плавно вырулил на дорогу:

— Если ты не налоговый инспектор или ревизор, — продолжал тем же шутливым тоном, — спрашивай!

— Я хуже, — отмахнулась и выдержала паузу: — Знаешь такую поговорку: «Не всё то золото, что блестит».

Улярик скривился:

— Хм… ты учитель, и я попал на экзамен?

— Скорее практикантка и на стажировке…

— Так и думал, что с тобой не соскучиться, — рассмеялся Олафсен. — Да, уважаемая практикантка. Что-то слышал подобное. Статистический опрос проводите?

Мотнула головой:

— Не совсем… — посерьезнела: — Ты, как и многие, бросаешься на мишуру. Видишь оболочку, пропуская сущность. Если приглядишься, откроется нечто большее…

Улярик посматривал с озадаченным выражением лица. Чёрт! Неужели не понятно?

— Это я о Светлане, — нетерпеливо пояснила. Улярик нахмурился. Катя выдохнула: — Давно знакомы?

— Зачем это? — бармен недоумевал ещё больше.

Господи! Как сложно-то… Прям, тайна мирская! Расскажи — и земля взорвется.

— Трудно ответить? Хорошо, — отмахнулась с дельным безразличием, — спрошу у Светы!

Негодование забурлило против воли — безмолвие добавляло масла в огонь. Да! Лезла не в своё дело. Плевать! Узнать бы подробности. Как никса попала к Олафсену? Понять, что о ней думал.

— Пару месяцев назад, — Улярик нарушил молчание. — Был сильный дождь. Грохотало как никогда. В баре, ясно дело, пусто. В такую погоду кто на улицу выйдёт? Проверял счёта с накладными у себя в кабинете. Услышал звук разбившегося стекла. Схватил биту на случай, если вор… Выбежал в зал, а там она — Светлана, — Олафсен стиснул баранку сильнее, на лице ожесточенная решимость. — Представляешь: полуголая, трясется, как осиновый лист, зуб на зуб не попадаёт. Меня, ясное дело, сначала злость разобрала. Как так, в окно влезла?! Но потом… в глаза посмотрел, — Улярик передёрнул плечами, — жалко стало. Да и сейчас, ты же видела, какие они у неё? Жалостливые, печальные, вечно на мокром месте… Не по мне, — покачал головой, — женские слёзы… В общем, окно законопатил, её пристроил в каморке, другого жилья пока нет. Когда переехал в Кренсберг, все деньги в бар вложил. Сам в нём живу. Откуда взялась, так и не сказала. Пришлось работу дать. Куда обузу тащить? Глупец, знаю. Нужно было прогнать, что мне до чужих проблем?

Катя смотрела на Улярика. Потрясающе! Другой бы вызвал полицию или сам отвез.

— И, правда, глупец, — рассмеялась от души. — Боишься показать: в тебе остались человеческие качества. — Олафсен метнул растерянный взгляд, брови сошлись на переносице. Серьезен — ни намека на улыбку. Катя перестала хохотать и коснулась широкого плеча: — Гуманность — не болезнь и не порок. Это дар! И ты им обладаешь… Надо поговорить со Светланой.

— Зачем? — ужаснулся Улярик.

— Ты этого не делаешь…