Прорывая мрак времён

Если так, тогда почему по телу растекается жар? Сладость во рту, дымка в голове… Приятно помечтать о вечной любви? Сказочка-грёза о собственной уникальности понравилась? Единственная, неповторимая… приглянувшаяся красавцу-оборотню… Глупая надежда затрепыхалась, и заставила сердце радостно томиться. К тому же незаметно подкралась тишина: душевная, светлая, спокойная… та, в которой не напрягает молчание. Бъёрн старший с задумчивым видом не сводил взгляда.

— Боюсь, — искала более или менее приемлемый ответ, — времени в обрез. Зато теперь знаю, в кого Варгр простой и прямолинейный. В вас! Убиваете откровенностью.

— Это у нас семейное. Так значит, ты — кошка?

С ума сойти. Ещё и режет по больному.

— Ну вот, — натянуто улыбнулась, — с темы на тему перескакиваете, как и он… — мотнула головой — Драгор всё ещё «сверлит» глазами. — Полукошка… Что-то в этом роде.

Грудь сжимало, будтотисками. Мучило удушье. Жар уже непросто согревал — испепелял. Негнетущая обстановка вмиг обратилась в давящую, неудобную, тягомотную. Драгор плавал в дымке. Зал, искажаясь, сузился. Катя глубоко вдохнула:

— Не против я куртку сниму? Душно…

— Да, конечно! — встревожился Бъёрн старший. — Может, принести чего-нибудь?

— Воды, если можно.

Отец Варгра «исчез». Катя вцепилась в шиворот, нащупывая молнию — руки не слушались. Перед глазами суетливо прыгали звёзды. По затылку словно шибанули палкой — взрыв боли едва не лишил сознания. Схватилась за голову, зажмурилась, изо всех сил удерживаясь от провала в небытие.

— Дорогуша, — приглушенный мужской голос вернул из мира глухих. Лился протяжно, будто издалека: — Что с тобой? — Катя посмотрела сквозь пелену соленой влаги. Драгор взволнован: — Пей, — протянул стакан. — Давай, — нетерпеливо сунул в пальцы и подтолкнул. Судорожно глотнула. Прохладная жидкость смочила пересохшее горло. Оборотень гаркнул: — Не смей пугать! — постучал по спине. — Это что за припадки?

Катя шикнула:

— Хватит, спасибо, — увернулась от нового хлопка — ладонь как кувалда. Утёрла слёзы: — Случается…

— Чем-то болеешь? — состорожничал Бъёрн старший, всё ещё держась рядом.

— Можно и так сказать, — поставила бокал на стол и вскинула голову. Смотрел пытливо с ожиданием.

Боже! Опять объяснять? Нет. Такого не пережить…Что придумать? Мысли хаотично метались и, не успевая оформиться в приемлемое оправдание, растворялись как лопнувшие мыльные пузыри. В голове образовалась пустота… Катя вновь поморщилась: жди моря вопросов. Хотя вариант всё же есть — молчать партизаном. Вот только от оборотней так просто не избавиться, а их метод выуживания информации, куда более действенный, чем у смертных дознавателей. Секретный, потому что — неизвестно какой. Чёрт! Ничего кроме правды на языке не крутится: — Чутьё сработало…

Снова повисла тишина: настороженная, задумчивая, непроницаемая.

— Интуиция? — смакуя, протянул Драгор. На смуглом лице застыло недоумение.

Ясное дело, ведь смахивает на бред сумасшедшего, но другого на ум не шло. Долго подбирала название происходящему. Ощущения, мигрени, позывы, ломота… Пыталась сообразить, просчитать: как, зачем, почему… Но в итоге, что бы это ни было, сводилось к одному — преследования, неприятности, драки, кровь, смерть… Как ни крути, всё же, шестое чувство, спасающее от ламий! Особенное, очень ценное, весьма чуткое, непревзойденное… упёртое, назойливое, мучительное — все муки ада и рая в одном «флаконе». Приходиться жить с тем, что есть — уж кому, какое досталось… В инете копалась, ничего подобного не нашла, но если бы все было как у других мира сего, не была бы Катей Выходцевой — существом неопределенной расы, близким человеку и кошке. Чуть замешкавшись, нехотя кивнула:

— Болезненная дрянь, но не смертельная. Хотя порой кажется, что лучше бы и так.

— Она чего-то хотела? — поинтересовался Драгор всё ещё с толикой неверия во взгляде. Отступил на шаг, но в неспешности зверя больше собранности и потаенной мощи, чем в показной скорости иных тварей. Секунда — и метнется быстрее ветра, сомнёт, будто каменная лавина, порвет как бумажный лист. Жар накатил с новой силой.

— Не поняла, — призналась и распахнула куртку. Оборотень замер. Уставился, рассматривая явно не лицо, густые чёрные брови сошлись на переносице, губы сжались в полосу, желваки заходили вверх вниз.

— Вы чего? — Катя непроизвольно прикрыла грудь. Под ладонями растекалось тепло. Кулон, презент ведьмы, нагрелся и пек. Что это?! Покосилась… От него красное свечение. Как томограф просветил насквозь — участок тела с кулак прозрачен: рёбра, кровеносные сосуды, пульсирующий сгусток. Никогда прежде такого не случалось…

— Интересная вещица, — нарушил порядок мыслей задумчивый голос Драгора. — Можно посмотреть?

Катя схватилась за кулон, будто за соломинку. В голове перестук: «Довериться, довериться… довериться…» Шумно выдохнула, аккуратно сняла и протянула. Камушек на кончике угасал. Бъёрн старший прищурился — крутил уже потухший кусок металла. Изучая, водил пальцем, словно читал древние письмена.

Катя затаилась:

— Вы знаете, что написано? — Отец Варгра отстраненно покачал головой.

Протяжно выдохнула. Дура, конечно, нет. Откуда Драгору-то известно?! Сердце гулко отстукивало ритм. Даже мысли не закралось о вранье — не лгал! Столько лет искала расшифровку — тщетно. Отдаленно напоминало шумерский, но всё же это не он. Чёрт! Сколько бы ни копалась в энциклопедиях, так и не смогла перевести. Собственная наглость и смелость поразили: — Бъёрн, расскажите о ламиях?

Драгор не удосужил и взглядом. С непроницаемым лицом рассматривал кулон ещё несколько долгих минут, храня гробовое молчание. Вернул, и всё так же, не нарушая тишины, исчез в комнате возле лестницы. Замечательный ответ, исчерпывающий… а главное — безапелляционный! Катя покрутила ведьминский презент, в который раз ломая голову над его предназначением — камень вновь засветился, постепенно наращивая яркость, металл нагревался. Бестолковая вещица, хоть и оказалась «фонарем-батареей». Хм… может, это секрет кулона? Тогда, что и где он должен осветить, согреть? От вопросов, загадок можно чокнуться. Порывалась надеть, но передумала — лучше во внутренний карман спрятать, чтобы глаз не мозолил. Неприятное зрелище — видеть собственные органы. К тому же, вроде, не соприкасаясь с телом, не разгорается — побрякушка не более. Убрала в потайник, застегнула молнию. Так и есть. Камень усмирился.

Совпадение, конечно, удивительное, но боль в голове стихла. Катя стянула куртку. Ещё раз присмотрелась — все отлично, «томограф» выключен. Аккуратно положила рядом и откинулась на спинку дивана — в кабинете скрипнуло, открываясь, звякнуло, забулькало. Драгор появился с двумя полными бокалами, в них покачивалась коричневая жидкость.

Протянул:

— Тебе.

— Я за рулем…

— Хочешь услышать историю?

— Да… — отозвалась, помедлив.

— Моё условие — пей, — отрезал Драгор. — Не доверяю воде, как бы свята не была. Алкоголь развяжет язык и сатане.

— Убийственная логика, — нехотя забрала бокал — аромат виски коснулся носа: — Только сегодня зарекалась: алкоголя больше ни-ни, — резко выдохнула и залпом осушила. Едкая жидкость опалила горло. Будоража кровь, теплом растекалась по телу. Горячительная волна пробежалась по венам, в голове повисла расслабляющая лёгкость. Катя скривилась: — Какая гадость?!

— Дорогуша, — изумился Драгор, — ты меня пугаешь и восхищаешь. Хватило бы и пары глотков, ты вон какая худая…

— Я не худая — нормальная, — фыркнула. Перед глазами расплывалось удивленное лицо отца Варгра. Натощак и старые дрожжи — виски пошли мягко. Вмиг ударили дурманом, приятной эйфорией: — Это вы — переросток-мутант.

— Вот и страх прошёл, — хмыкнул Бъёрн старший. — Говорю же: алкоголь делает многие вещи проще. — Сел в кресло и, осушив бокал, поставил на стол: — Зачем тебе ламии?

— Мне? — ужаснулась Катя. — Боже упаси! Им нужна я. Чтобы понять, для чего, собираю о них информацию везде, где бываю.

— Много путешествуешь?

На секунду замялась:

— Если моё гонение ламиями по свету, убивающими всех, с кем общаюсь, можно назвать путешествием… то — да. Но с удовольствием бы отсиделась на одном месте, если бы знала, что бояться нечего. Не получается… — выдохнула сожалея: — Твари быстро находят.