Прощай, Византия!

— Делай что хочешь.

Но злится на него долго она не могла. И вообще, за что было злиться?

В маленьком баре в одном из узких арбатских переулков было пусто — центр вообще катастрофически пустеет после рабочего дня. Было тесновато, но это как-то сближало. Даже смертельно поссорившихся.

— Ну вот, я сделал, что хотел. Не совсем, конечно. — Колосов усмехнулся.

— Так ты дашь мне комментарий к статье? — спросила Катя.

— Доставай диктофон.

— Где сейчас Елецкий?

— В Матросской Тишине.

— А она? — Катя на мгновение запнулась. — Зоя Абаканова?

— Она в Лефортове. Ну что ты на меня так смотришь? Ануфриев снова возник на нашем горизонте. Они шефу звонили и в прокуратуру. Лефортово — это с их подачи. И теперь Абаканова до самого суда будет содержаться там.

В Лефортове… Катя попыталась представить себе ее — там, в этой тюрьме. Государственные преступники, иностранные шпионы, опальные олигархи и — она… Где-то там была камера, тогда, в далеком 54-м, приготовленная и для ее деда генерала. Только он туда не попал, поставив крест на себе сам.

— Ты ее видел?

— Да. В прокуратуре им с Елецким проводят очные ставки.

— Никита… Я и подумать не могла, что это она, — тихо сказала Катя, — там, в их доме, я в первый момент не поверила своим глазам.

— Ее отъезд был уловкой. — Колосов говорил медленно. — Отплытие на пароме в Хельсинки должно было состояться только через два дня. В Питере она забронировала номер в отеле. Но приехать должна была туда отнюдь не на поезде. С поезда она сошла в Твери. Мы разыскали водителя-частника, которого она наняла на тамошнем вокзале, чтобы на машине вернуться в Москву. Они с Елецким рассчитали этот день по минутам. Елецкий должен был убить Ираклия — он следил за всеми его передвижениями, и мы, хотя тоже вели за Ираклием наблюдение, этой слежки не замечали, настолько профессионально Елецкий ее выполнял. А с Ириной и мальчиком, последними, кто отделял ее от единоличного распоряжения унаследованным семейным капиталом, Зоя решила покончить сама. Они с Елецким решили разделаться с ними со всеми одним ударом. Для этого она и вернулась в Москву. Билет до Питера был бы потом ее железным алиби. Ночью она проникла в дом. Тот нож, который был у нее…

— Экспертиза по нему была? — спросила Катя.

— Да, по данным экспертов, это то самое оружие, которым до этого была убита Евдокия Абаканова. Евдокию убил не Елецкий, Катя. На счету Елецкого, — Колосов стиснул в руке чашку, — этот мальчик Федор, Константин Абаканов, его жена и их так и не родившийся ребенок. Евдокию же в машине зарезала Зоя.

— Она призналась в убийстве?

— Она призналась. Был проведен следственный эксперимент там, на месте, на Кукушкинском шоссе. В ходе него она и дала свои подробные показания. Она знала о том, что в тот вечер Марк Гольдер увез сына к себе на дачу. Она намеренно сообщила об этом сестре Евдокии. И, зная характер сестры, сразу же после звонка ринулась на машине туда, в дачный поселок. Если бы Евдокия не поехала за сыном, она бы прожила чуть дольше. Но она поехала в Красный Пионер. Зоя ждала ее там. Свою машину она спрятала, следила за домом. Когда ее сестра ворвалась на дачу, Зоя спряталась в ее машине. Было темно, она надеялась, что сестра в горячке ее не заметит. Я тогда пытался выяснить вопрос с ключом и сигнализацией. А вопрос этот решался просто. В их доме имелись запасные ключи от «Шкоды», и Зое ничего не стоило их взять. Евдокия, забрав сына, села за руль. Если бы она заметила спрятавшуюся Зою сзади, та напала бы на нее сразу же. Но она была сильно возбуждена ссорой — даже не взглянула на заднее сиденье. Когда они вырулили на шоссе, Зоя сзади ударила ее несколько раз ножом. Такая же участь ждала и ее маленького племянника. Но.., она не успела: по ее собственным показаниям, расправиться с ним она в машине не успела: ее сестра, умирая, из последних сил пыталась спасти ребенка. Она вытолкнула его из машины на дорогу. А потом тот гаишник Луков… Если бы не он, мальчик вряд ли бы пережил ту страшную ночь.

— Упуская мальчика, она подвергала себя опасности — он же мог ее опознать!

— Она была в маске там, в машине, как и в доме, когда вы ее увидели. И чулки на кроссовки не забыла надеть. Этому приему ее Елецкий обучил. Старый прием, но работает безотказно — следов не идентифицировать.

— Но почему она сама убила сестру? Почему этого не сделал Елецкий?

— Он в тот момент ездил в Тирасполь приобретать винтовку. А случай выдался подходящий — скандал Евдокии с бывшим мужем, ночная поездка на дачу за сыном. В ту ночь все сложилось спонтанно, и Зоя — надо отдать ей должное — своего шанса, первого шанса не упустила. С племянником она решила разделаться позже. Она быстро поняла, что ребенок в таком психическом состоянии, что каких-либо показаний от него долго не добиться. И если бы только это, возможно, она бы Леву не тронула. Она ведь не покушалась на жизнь Павла Судакова, так как конкурентом-сонаследником он для нее не являлся. А вот Лева, на его несчастье, конкурентом-сонаследником был.

— Это она тогда открыла окно на чердаке, да? В тот, самый первый твой приезд туда? — тихо спросила Катя.

— Для нее и риска-то никакого это не составило. Все домашние высыпали во двор — как же, такое событие, милиция, прокуратура приехали. О мальчике никто не вспомнил. Она забрала его из детской, поднялась на чердак, открыла окно и поставила мальчика на подоконник. Потом спустилась и смешалась с толпой домашних — я ее там тогда видел уже во дворе. А мальчик остался на подоконнике открытого окна — одно неловкое движение — и…

— А ты его спас тогда, — сказала Катя, — этот малыш счастливый — он спасен трижды.

— Ты правда считаешь его счастливым? Катя только тяжело вздохнула.

— Если бы не вы — ты и твой муж, — Колосов помолчал, — в третий раз ему бы не спастись. И этой девочке Ирине тоже. Там, в их доме…

— Ирина сумела спрятаться тогда в чулане.

— Это бы ее не спасло. Ты думаешь, она, — Колосов выделил это слово, — сойдя с поезда и вернувшись в Москву на машине, проникнув ночью в дом, зная, что в это самое время Елецкий приканчивает ее брата Ираклия, отпустила бы свою сестру, свою последнюю конкурентку, живой? Нет, Катя, если бы не вы, там, в доме, с ними все было бы кончено.

— Мы оказались там случайно, Никита. Никакой заслуги в этом нет. Просто я тревожилась за Нину. Очень. Прямо сердце было не на месте. И когда я узнала от дежурного о покушении на Ираклия, я.., я на сто процентов была уверена, что заказчик — это Павел Судаков.

— Вчера он был на допросе в прокуратуре. Выглядит он ужасно, — сказал Колосов, — совсем мужик не в себе.

— Нина уверена, что он.., подозревал о том, что творится в их семье. Эти его иносказания из византийской истории. Но если он что-то такое подозревал, почему же?..

— Ты хочешь спросить: почему он не делился этими своими подозрениями с правоохранительными органами? Почему не доносил на своих двоюродных братьев, сестер?

— Нет, но…

— Катя, самые страшные преступления — это те, что совершаются в семье.

— Я это знаю. Причина всему — корыстный мотив.

Деньги, наследство. Но, Никита, она же… Зоя.., ей, как и всем им, и так полагалась часть — это ведь хорошие деньги, большие. Она бы на них безбедно существовала до конца своих дней.

— Она захотела получить не часть, а все. Только по самым скромным оценкам, капитал, нажитый их отцом Константином Абакановым, — движимое и недвижимое имущество, акции горно-обогатительного комбината оцениваются в сто сорок миллионов долларов. Она хотела все и сразу. Если бы не скоропостижная смерть ее отца, если бы не то известие из Волгограда о расправе с семьей Мужайло, так напугавшее их всех, возможно.., возможно, все было бы иначе.

— Значит, именно волгоградская история натолкнула ее на мысль о том, что…

— В семье все поверили в то, что семья Мужайло пала жертвой застарелой мести. Старые грехи — они живучи, Катя. А эти семьи с громкими историческими фамилиями… Что мы знаем об их жизни? Об атмосфере, в которой они существуют? Генерал Абаканов, их дед… Они сами себе внушили мысль, что им могут мстить за него, за его дела. Что ж, грех было не воспользоваться такой вот семейной идеей фикс. А Зоя.., несмотря на юные годы, ума ей было не занимать. И потом, эти византийские истории о дворцовых переворотах, о братоубийстве… Нет, конечно же, древние сказки тут ни при чем. Они сами себе были — Византия. Я вспоминаю, как Зоя говорила со мной — она была самой горячей сторонницей версии мстителя. Неудивительно — эта версия, сбившая меня с толку, была во многом создана ею самой.