Прощай. Ты мне изменил

— Я по важному вопросу. Очень важному. — отвечаю сухо, насколько могу.

— Понятно, что просто так звонить не будешь. — с едва заметным сожалением говорит он. — Что у тебя там, такое неотложное?

— Я хотела бы… поговорить о Насте.

— А что с ней не так?

— Мне кажется, она не в порядке.

Пауза.

— Это очень срочно?

Приглушённые чертыханья мимо трубки, стук, звон, звук бьющегося стекла. Ругательство.

— Пока нет, но… чем быстрее, тем лучше.

— Извини. Ближайшие полчаса я буду занят. Чёрт! Давай встретимся завтра после обеда и ты мне всё расскажешь? Лучше в каком-нибудь кафе, где есть еда.

— Хорошо. Встретимся в кафе, где есть еда, ясно-понятно.

— До встречи. — и, помолчав, — Я скучаю.

Не отвечаю.

Кладу трубку.

Выдыхаю.

Завтра у меня важный день. Придётся встретиться с потенциальными учениками и их родителями, договориться о цене, времени и формате обучения. У меня раньше не было такой нагрузки, особенно, учитывая то, что учёбу никто не отменял. Так что этот год будет достаточно тяжёлым. И план увидеться с Максом только добавляет волнения. Но я взрослая и разумная! Встреча с почти бывшим мужем не выбьет меня из колеи!

А встретиться надо. Именно Макс лучше всех может помочь в этом вопросе — осторожно выяснить, что происходит у Насти. И, если необходимо, помочь.

Утро опять приносит сюрприз. Меня вызывают к директору. И пока я уныло рассматриваю директорский стол — весь заваленный какими-то Очень Важными Бумагами — отчитывают.

Свекровь вчера попила кровь не только мне. Она дошла до директора и "отнимала время занятого человека".

А теперь этот "занятой человек" в ответ тратит моё время. Он немолод, аккуратен, немного брюзглив и лыс. Читать нотации он умеет виртуозно. Уже через пару минут я мечтаю о вчерашнем скандале, лишь бы не слышать больше этот резкий, нудный голос.

Проходит минута, другая… десять. Пятнадцать. Под конец своей речи директор желает мне решать свои семейные проблемы внутри семьи и не выносить их за пределы. Конечно, отчислять меня с позором он не будет. Пока. А деньги, которые мне больше никто не будет давать на обучение, он был бы очень рад увидеть, но, к сожалению, я учусь на бюджете. Тут директор тяжко вздохнул, как будто учиться бесплатно — это преступление, велел мне ещё раз хорошенько подумать над своим поведением и приструнить родственников. Иначе он примет меры.

Все пары я коплю раздражение, чтобы выплеснуть его по адресу. Почти по адресу.

Мы с Максом договариваемся о встрече в ресторанчике недалеко от его работы.

Он выглядит утомлённым.

Левая рука упакована в стильный ортез.

Вместо приветствия я почему-то ляпаю:

— А где гипс?

Он несколько секунд недоумённо разглядывает руку:

— Какой гипс?

— Ты сказал, что у тебя гипс.

— Да? А, нет, это я для краткости. Гипс для сложных переломов, мне он не нужен.

Утреннее раздражение, утихшее было, пока я добиралась до места встречи, накрыло волной. Почему, интересно, меня зацепила такая мелочь?

Проглатываю готовый вырваться ядовитый ответ — я здесь ради подруги.

Пока он наворачивает горячий ароматный борщ, я рассказываю всё, о чём додумалась. В руках у меня кружка какао с ванилью и корицей, но я не пью, жду, пока немного остынет.

Макс неплохо управляется одной рукой. Давлю в себе желание расспросить у него подробности того, как всё случилось — раздражает, что я никак не могу от него отвыкнуть. Каждый взгляд на мужа вызывает всплеск тоски, боли и гнева. И противоречивого желания прикоснуться — и, одновременно оказаться от него подальше. Ничего. Я упрямая. Я справлюсь.

После борща Макс быстро расправляется с огромной тарелкой плова, с наслаждением выдыхает, как будто не ел со вчерашнего дня — возможно, так и есть — и обращает на меня пристальное внимание.

— Повтори, пожалуйста, ту часть про июнь. Когда примерно это было?

Припоминаю точное число, называю. Добавляю, помолчав:

— Тебе не кажется, что я это выдумала? Что зря подняла панику?

— И даже позвонила ради этого мне? — он с горечью кривит губы, — Сильно сомневаюсь, что это просто повод со мной увидеться. А панику просто так ты никогда не поднимала. Так… дай подумать…

Он складывает руки в замок, взгляд становится отрешённым.

Я пью какао и задумчиво отщипываю кусочки от булочки — аппетита что-то нет. И настроения тоже. Приступы раздражения, невыплеснувшиеся, подавленные, переплавились в уныние. Что я здесь делаю? Я что, не могла написать ему в соцсетях? Или просто поговорить по телефону?

Я что — сама использую поводы, чтобы его увидеть??? Нет-нет-нет! Впредь, насколько удастся, буду избегать контактов. Даже в необходимых случаях. Только честно, не обманывая себя!

Через пару минут Макс отмирает.

Глаза его суживаются и он откидывается на спинку стула.

— Кажется, я знаю, кто это может быть… — челюсти его сжимаются до скрипа и взгляд становится мрачным. — Правда, добраться до него будет сложно… Но возможно. Он пожалеет.

— Да кто это???

Глава 37

— Один из отцовских приятелей, — нехотя сказал Макс, — Не очень хороший человек. Я узнаю всё точно. И попробую разобраться. Правда… боюсь, Настя мне за это спасибо не скажет.

— Мы хотя бы сможем быть рядом и помочь, если что-нибудь случится. Необязательно лезть в чужие отношения.

Мы замолчали, глядя друг другу в глаза. Близкие — и чужие.

Родные — и невозвратно разделённые.

Между нами был барьер.

Это было так странно. Забывать о том, что нас разделило, видеть только привычное. Я всё время сдерживала себя, чтобы не дотронуться до него, чтобы не начать разговаривать как обычно. Хотелось обнять его, прислониться, пожаловаться…

И с ослепляющей болью вспомнить на кого я собиралась жаловаться.

А он глядел на меня тоскующе и жадно. Как будто хотел схватить, унести с рычанием в логово, присвоить.

Но он сам всё сломал.

Думаю, ему тоже было больно.

Но поздно.

Его боль не могла отменить всего, что случилось.

И нам лучше было поскорее забыть друг о друге.

Единственной точкой соприкосновения для нас являлась Настя. У меня мелькнула подлая мыслишка разорвать отношения и с ней тоже… Чтобы не ловить больше этих всполохов боли. Чтобы отгородиться от прошлого как можно сильнее.