Просто мы научились жить (2010-2012)

Она знала ответ. Да что там – они обе знали. Но Лёка не готова была сдаться так просто. Скатившись с Женьки на песок, она села по-турецки и взяла её за руки:

– Ты знаешь, что будет завтра? – Спросила резко, и вдруг в её зрачках Женя разглядела забытый, давно не виденный огонь. – Я не знаю. Про послезавтра я не знаю тем более. И мой ответ будет именно таким: я не знаю. У меня был опыт семейной жизни, и он мне не понравился. Но тогда я была другой. У меня нынешней такого опыта нет.

– Чудовище, – Женька рванулась ближе, – но ты же заскучаешь через месяц! Здесь у тебя серфинг, океан, байк – ты живешь той жизнью, о которой мечтала. А что тебя ждет в Таганроге?

– А в Таганроге, мелкая, меня ждет то, что я сама для себя создам.

Она звучала очень спокойно, но, боже, какая сила чувствовалась в этом спокойствии!

– Ты не можешь дать мне гарантий, милая, – сказала Женя.

– Ты не можешь дать их мне тоже, – парировала Лёка, – но мы можем попытаться. В конце концов, неужели ты так привязана к Таганрогу? Почему бы нам не поехать туда, не забрать оттуда твою дочь и не вернуться сюда, домой?

А вот этот вариант был ошеломительным, волнующим, и совершенно не реальным. Маленького ребенка тащить на остров? А чем зарабатывать на жизнь? Где жить? Как?

– Ты мечтательница, – грустно улыбнулась Женька, – а мне уже не девятнадцать лет, чтобы устраивать для себя такие авантюры.

Это было окончательным, жестким и непоправимым. И Лёка почувствовала это, и поняла – уговаривать бессмысленно. Женя действительно всё решила.

– У нас есть два дня, – сказала она, – как ты хочешь их провести?

Женька испугалась такого поворота. Слишком резко Лёка сменила тему, чтобы можно было поверить в то, что она действительно удовлетворилась ответом. Тем не менее, она ответила:

– Я хочу быть с тобой. Каждую секунду из этих дней. Давай сделаем вид, что впереди у нас – вечность.

– Мелкая, – Лёка обняла Женю и поцеловала её в лоб, – как ты не понимаешь. Нам не нужно делать вид, что впереди у нас вечность. Потому что, как бы там ни было, это чистая правда.

Вот и настало время разлуки,

Стрелы в колчан и разомкнуты руки -

Время бежать в одиночку от стужи,

Время понять, что ты больше не нужен

Время настроя прицелов на точность,

Время проверки на гибкость и прочность,

Время просвета и время пути,

Время подняться и просто идти!

Неотвратимость расставания сводила с ума. Женя то и дело смотрела на часы, отмеряя каждый ушедший час, каждую минуту. Они с Лёкой почти не разговаривали больше – только тянулись руками, губами, всем телом. По молчаливой договоренности, дальше нежных поцелуев не заходили. Боялись.

Было так больно и так тяжело, что общее ощущение счастья воспринималось насмешкой. Глупой и бессмысленной.

После обеда они доехали до Лёкиного дома, побросали на балкон пуфики, легли на них и долго-долго целовались, сводя друг друга с ума и сдерживаясь до слёз. Гладили, трогали, вдыхали. Прощались.

А вечером Женя первый раз за все эти дни не уехала в отель. Лежала рядом с Лёкой в кровати, чувствуя на талии сильную руку, а спиной – грудь, вслушивалась в легкое дыхание на затылке, и кусала губы чтобы не зарыдать. Больше всего на свете ей хотелось развернуться, впиться губами в любимые губы, сорвать к черту всю эту дурацкую одежду, и любить, любить, любить…

Но было нельзя.

Как ни стралась Женя тянуть время, утро пришло неотвратимо и ярко. Лёка слезла с кровати первой, и по лицу её, и по синякам под глазами, Женя поняла: она тоже не спала. Делала вид, что дремлет, чтобы дать поспать Женьке. А сама не спала.

Волна нежности затопила её с головой. Она схватила Лёку за руку, обняла её горячее тело и, не в силах иначе выразить свои чувства, с силой поцеловала в висок.

И Лёка поняла. Грустно улыбнулась, вернула поцелуй и пошла готовить завтрак.

Весь день прошел у них в печальной суете. Собирали вещи, отвозили обратно в прокат Женину доску, по дороге не выдержали и последний раз сплавали на лайн-ап.

Погуляли в Куте вдоль океана, гладили его ладонями, брызгались и пытались веселиться. Женя очень хотела зайти попрощаться с Дианой, Лёка пыталась её остановить, но не смогла. И уже вечером Женя одна появилась на пороге Surf School в любимых шортах и с ковриком подмышкой.

Диана была там. Сидела на стойке, рассматривала что-то в телефоне и улыбалась. Но улыбка слезла с её лица, когда она увидела Женьку. Слезла, для того, чтобы в одну секунду вернуться обратно.

– Привет, – сказала она, изящно спрыгивая на пол, – ты на йогу?

Женя кивнула, удивленная таким приемом. Диана вела себя так, словно ничего не произошло, словно к ней просто пришла еще одна ученица.

– Сегодня нет никого, – продолжила она, – подождем минут десять, и если никто не придет – будем заниматься вдвоем. Не против?

И подмигнула.

Ошарашенная, Женя снова кивнула и присела на один из диванов. Она смотрела, как Диана снова лезет в телефон, потом скрывается в подсобке, потом подходит к душу и поливает свои черные волосы, расчесывая их пальцами.

Десять минут истекли. Никто не появился.

Диана снова ушла в подсобку, и появилась оттуда уже в костюме для йоги и с ковриком в руках.

– Идем, – улыбнулась.

Женя шла за ней следом. Господи, неужели она правда не злится? Как можно не злиться на ту, которая вот так легко и просто увела твою девушку? Как можно общаться с ней так – словно вообще ничего не случилось?

И – как обухом по голове – её пронзила мысль: а вдруг Ленка ей просто ничего не сказала?

Эта мысль крутилась в голове юлой, пока делали разминку, пока расстилали коврики, пока вставали в первую ассану.

Если не сказала – что это значит для неё, для Жени? По большому счету, ничего – ведь какая разница, к кому ушла Лёка, если с Дианой они всё равно расстались.

А если… Если они вовсе не расстались? Она же не сказала «расстались», а всего лишь сказала – «не думай об этом». Женя и не думала до сегодняшнего дня. А теперь задумалась – а вдруг они действительно не расстались, а всего лишь разошлись на время, что она здесь, чтобы потом сойтись вновь?

– Очнись, дорогая, – прозвучал в голове холодный голос, – тебя это не касается. Завтра днем ты улетишь в Москву, а оттуда – в Таганрог. А Ленка останется. И безусловно, не будет жить монахиней.