Просто вор и простофиля

– Только бы он попал в какую-нибудь пробку на Садовом кольце, бормотал Филя, когда ребята сворачивали в свой двор на Маяковке.

Иван Петрович был на месте - расчищал и без того чистые дорожки в садике. И главное, он был один!

– Успели!
– выдохнула Аська.

– Наверное, и не надо было нам так спешить, - проговорил, тяжело дыша, Даня.
– И не собирался сюда Пингвин. Теперь осторожничать будет.

– Ничего, перестраховались на всякий случай, и хорошо, - отмахнулся Филя.

Он взглянул на Аню. Вот кого было жалко: не привыкла она к таким стремительным передвижениям. Даже ничего сказать не могла от усталости.

– Ну давай, ты первая, - легонько подтолкнул её Филя.
– Ты ведь знакома с Иваном Петровичем, а мы нет.

Аня отдышалась ещё нескоько секунд и шагнула в калитку.

– Иван Петрович!
– крикнула она издалека.
– Можно? Только я с друзьями.

Старик отставил лопату и заулыбался:

– А, ко мне гости! Спасатели кошкины! Заходите, заходите. А Кирька где же?

Аська после этих слов тихонько захихикала. И правда, смешно получилось: фамилия-то у девчонок и правда была Кошкины.

– Мы потом с Кирькой придем, - пообещала Аня.
– А пока вот знакомьтесь с моими друзьями. И с Кирькиными тоже.

Пока она представляла ребят, старик все же смотрел за калитку. Наверное, надеялся увидеть за ней Кирюшку, так похожего на его внука...

– Все, хватит работать!
– воткнул он лопату в сугроб.
– Надо и чайку попить. Правда?

Никто не отказался. Как же упустить такой случай для разговора?

"Уютненькая комната", - оценил Филя, оглядывая каморку сторожа.

Иван Петрович перехватил его взгляд:

– А я здесь, получается, и живу. В квартире-то совсем одиноко. Особенно когда и соседа не стало... Ночью сторожу, днем вот дворничаю. Детишки всегда рядом.

Филя шепнул Ане:

– Давай, рассказывай про нашу поездку. Времени нет.

– А знаете, Иван Петрович, - как можно более спокойным тоном сказала Аня, - мы на экскурсию в Сергиев Посад ездили. И случайно, совершенно случайно, нашли дом, где колонка с журавликом.

"Вот молодец, - отметил Филя.
– Научилась сочинять, как Аська".

Старик встрепенулся. Даже чайник дрогнул в его руке.

– С журавликом?
– переспросил он.
– Из которого вода течет? Может, и видели кого?

– И Кольку вашего видели, и бабушку Марусю. Познакомились с ними, осторожно сказала Аня.

– Как это... познакомились?

Старик опустился в кресло. В то самое плетеное кресло - одно из двух. Одно осталось у бабушки Маруси, второе - здесь.

– Колька с кошкой на улице играл, вот и познакомились, - объяснила Аня.

– Ну и дела... И как он, Колька?
– Иван Петрович поставил на стол чайник, потому что у него сильно дрожали от волнения руки.

– Вы не волнуйтесь, - защебетала Аська.
– Все хорошо. Молодчина ваш Колька, такой хороший.

Старик улыбнулся:

– Значит, пообщались... Молодцы. Мне бы вот съездить. Да как-то все... Родители Колькины уехали в командировку - в Палестину какую-то, в монастырь, иконы реставрировать. Я против был, ругался за это с бабкой своей. Говорю: нужны ребенку родители! Рядом нужны! А она: а квартира в Москве не нужна, а деньги хорошие? Вот и поссорились... Так старуха и уехала от меня в Сергиев Посад, в дочерин дом. Чтоб, значит, сторожить его, пока они в командировке будут. И внучка с собой забрала... А я скучаю.

Филя даже обрадовался, услышав про командировку Колькиных родителей. Ведь он боялся, что их нет из-за другой, какой-нибудь страшной причины... Совсем нет. А так - не страшно! Приедут!

Он нетерпеливо потирал руки. Спешить, спешить надо с расспросами!

– Иван Петрович...
– нерешительно начал он.
– Там, в Сергиевом Посаде, мы видели такого странного человека... Толстого, на пингвина похожего. Он о чем-то все бабушку Марусю расспрашивал. Кто он?

– Как?!
– опешил старик.
– Он и туда добрался? Вот негодяй! Обещал же мне, что не будет старуху мою беспокоить.

– Неприятный тип, - с важным видом заметила Аська.

– Что и говорить, - махнул рукой, соглашаясь, Иван Петрович.
– А ещё художник! Какой же ты художник, если людям спокойно жить не даешь?

Старик разворчался. Но странно - и как-то успокоился одновременно. Поставил чайник на плитку, достал чашки. При этом он продолжал ворчать:

– До чего ж неспокойный человек! Надо же... Был у меня сосед, вот он настоящий художник. Помер от сердечного приступа, бедный. Когда на "Скорой" его увозили, подозвал меня и сказал, чтоб я его мебель к себе перенес. Хотел ещё что-то сказать, а доктора запретили. Говорят: придете в больницу, ещё поговорите. Я и приходил - а поздно уже...

Аська шмыгнула носом. Филя толкнул её локтем.

– Мебель я перенес, - вздохнув, продолжал старик.
– Легкая такая. Вот, кресло осталось.

– А где же остальное все?
– не удержался Даня.

Что ж делать - расспрашивать, так расспрашивать.

– Тут и объявился этот... Который, как ты говоришь, на пингвина похож, - объяснил старик.
– Другом соседа моего назвался. И письмо показал, в котором написано, что мебель эта ему подарена. Я и не вчитывался сильно. Переживал тогда. А он и деньги мне дал - вроде покупает у меня. Все, мол, законно, чтоб не думал чего. Ругаю себя - зачем согласился?

"Простофиля, - подумал Филя.
– Совсем как я. В хорошем смысле этого слова".

– Толстяк этот ещё про картины спрашивал, - продолжал старик.
– А какие картины? Мой сосед забавный был художник. На рисовых зернышках рисовал. Все в музеи свои зернышки дарил, всякие выставки устраивал. Я так и сказал этому другу: мол, нету ничего. Не осталось. А теперь мне мебели жалко. Память все-таки. А он, оказывается, не успокоился - и к старухе моей пожаловал.

– Картины на зернышках?
– переспросил Даня.
– То есть миниатюры? Может, ваш сосед вам про них и собирался сказать? Может, они где-нибудь остались?

– Кто знает?
– вздохнул Иван Петрович.
– Да и где они могли остаться... Не так и много у него было этих, смешно сказать, картинок. Знаете, сколько он каждую рисовал? Дольше, чем иной художник портрет большой рисует. Прямо через микроскоп и рисовал, зрение портил. Может, он все в музей отдал. Перед самой больницей говорил, что пришел ему какой-то запрос из музея. Наверное, успел собрать свою коллекцию, да и передал.

Слово "коллекция", как иголочка, кольнуло Филю. Пингвин называет себя коллекционером... Правда, мебельным. Коллекционер! Почему-то сейчас это слово показалось Филе неприятным.