Проводы на тот свет

– Не знаю... У него и раньше бывало, что в сложные периоды своей жизни он отправлялся в родной городок поклониться могилам родителей...

Алексею говорить с Виолеттой Петровной было сложно: в памяти, в дальних её закоулках остались воспоминания о странной и чудной ночи, когда они были близки. Пусть произошло это случайно, в уже отдаленные времена, но... Так уж он был устроен, Алексей: мог забыть имя женщины, с которой был близок, но помнил запах её волос, изгибы тела, слова, вырвавшиеся в неконтролируемые рассудком минуты.

– Откажись от своего заявления, или как это там называется, в суд, потребовала Виолетта.

– Нет. Мне вообще кажется странным, что звонишь ты, а не господин Благасов.
– Алексей положил трубку телефона.

Виолетта звонила из машины по мобильному, за рулем сидел Герман Михайлович Бредихин и ехали они к ней на дачу.

– Ни в какую, - сказала Виолетта Бредихину.

– Что же, он сам себе подписал приговор, этот придурок, - хмуро откликнулся Бредихин.

Дрогнувшим голосом Виолетта спросила:

– Что с Благасовым?

– Забудь.

Бредихин достал из кармана пиджака сложенный вчетверо листок бумаги:

– Вот подписанное Благасовым и заверенное в нотариальной конторе завещание на твое имя. Обрати внимание, дата месячной давности. Запомни её. Все запомни: дату, название нотариальной конторы, её адрес, фамилию, имя отчество нотариуса...

– Господи, Герман, ты меня пугаешь!
– у Виолетты путались мысли, она сжалась на своем сиденье в жалкий комочек.

– Выше головку, девушка!
– Бредихин делал вид, что напряженно всматривается в набегавшее под машину шоссе.
– Ты не одна, я с тобой. Вскоре мы сможем расписаться.

– Ты не передумаешь?
– спросила, цепляясь за его обещание, как утопающий за соломинку, Виолетта.

– Мы с тобой теперь навечно связаны, - без эмоций сказал Бредихин.

– Останови машину и обними меня, согрей, - попросила Виолетта.
– Мне холодно и страшно.

– Обойдешься.
– Бредихин даже не глянул на нее.

Несколько дней назад Виолетта Петровна рассказала ему о чемоданчике с золотом секты хлыстунов.

– И ты так долго об этом молчала?
– удивился Бредихин.

– Я хотела убедиться, что мы любим друг друга и только после этого все тебе сказать, - объяснила Виолетта.

– Убедилась?

– Да, родной. Ты мой лучший мужчина, - Виолетта хотела польстить Герману Михайловичу, но тот съязвил:

– У тебя есть с кем сравнивать. Небось, полноценная рота наберется.

Виолетта решила не обижаться:

– Опыт - ценное достояние женщины. И ты умелым мне достался.

– Поговорили...
– улыбнулся Бредихин. И требовательно спросил: - Где спрятан чемоданчик?

– Не знаю. Где-нибудь на даче. Квартиру я всю уже перевернула. А на даче его можно зарыть под любой куст.

– Найдем, - уверенно сказал Бредихин.

Он решил, что будет действовать без Мамая, самостоятельно - с какой такой стати делиться? Самовлюбленный, с жестокими причудами Рэм Спиридонович угнетал и подавлял его.

Подручные Бредихина схватили Благасова, когда тот выходил со "своего" кладбища. Произошло это просто. Парень, переодетый в форму охранного агентства "Харона", встретил Благасова у выхода и сообщил:

– Приехала Виолетта Петровна...

– Чего ей понадобилось?
– удивился Благасов.

– Не знаю. Она просила вас подойти к машине.

Машина Виолетты действительно стояла крайней на стоянке с открытой задней дверью. Благасов приблизился к ней, наклонился и тут его сильно толкнули в спину, потянули за руки, дверь захлопнулась, машина с места взяла большую скорость.

Благасова привезли в глухой лесок в сотне километров от Москвы. Он узнал Бредихина, которого как-то мельком видел у Волчихина.

– Вы - Бредихин, - сказал Игорь Владимирович.
– Но зачем, почему со мной так? Ведь мы всегда ладили...

Бредихин промолчал. Это была проверенная тактика: молчать, нагнетать тревогу, заставлять в ужасе ждать, что последует дальше.

– Сколько вам нужно, чтобы вы меня отпустили?
– спросил Благасов.

Первая его мысль была о том, что его захватили в заложники и потребуют выкуп.

"Какой дурак все-таки, - подумал равнодушно Бредихин.
– Стал бы я ему показывать себя, если бы предполагал отпустить с миром, но без баксов".

Он снова ничего не сказал. Приехали по лесной дороге на уютную полянку, в центре которой была вырыта глубокая яма.

– Это твоя могила, похоронщик, - Бредихин указал на яму.
– Будешь лежать здесь, а не на своем уютном кладбище.

Благасов содрогнулся в ужасе. Ему стало страшно даже не при мысли о смерти, а от того, что его не похоронят по-человечески, а закопают в лесу среди всякой нечисти и по ночам к его могиле будет собираться-слетаться всякая гадость.

– Что я должен сделать?
– дрожащим голосом спросил он.

– Да ничего особенного. У нас с тобой всего две проблемы. Первая очень простая. Подпиши завещание на имя своей любимой супруги.

– Но она и так все получит... после моей смерти. Пусть только подождет немного...

– Не обязательно. Ты по закону имеешь право лишить её наследства и оставить все кому-то другому, допустим, новой бляди с Тверской. Поэтому давай-ка, господин похоронных дел мастер, подписывай...

Благасов подписал завещание, и Бредихин проверил, не дрогнула ли у него рука, даже сверил подпись с другой на каком-то документе. Все было в порядке.

– Где чемодан с казной хлыстунов?
– резко спросил он.

Только теперь Благасов понял, зачем его схватили, и какую роковую для себя ошибку он совершил когда-то, разболтав сучке Виолетте про золото сектантов.

– Я все это придумал!
– завопил он.
– Клянусь, это выдумал для того, чтобы понравиться Виолетте!

– Привязывайте его к березе, - распорядился Бредихин. Два парня, между которыми в машине сидел Благасов, пока его доставляли сюда, заранее приготовленным электрическим кабелем прикрутили его к дереву.