Прыжок рыси

— Тебя нельзя оставлять подолгу без дела, — покачал головой Хализев. — Подпиши и поедем в «Таверну». Мне не хочется разговаривать здесь.

Официальная лексика Давыдова в недавнем телефонном разговоре, это его таинственно-многозначительное «Вы знаете», а теперь вот и последние слова заместителя навели Гридина на мысль, что кабинет прослушивается. То есть он даже знал об этом наверняка, но сейчас эта догадка готова была превратиться в каплю, способную переполнить чашу терпения.

— Кто руководит областной администрацией? — глядя в пространство, тяжело спросил он.

— Праздный вопрос.

Гридин отодвинул папку на край стола.

— Кажется, ты предлагал поехать в «Таверну»?

Хализев оставался недвижим. Наивный демарш Гридина оценил усмешкой.

— Костя! Земля стонет! — взял на вооружение неоднократно испытанный прием. — Сеятели зимний запас самогона выпили, теперь бензина просят.

Гридин посмотрел в весело улыбающиеся, с лукавинкой глаза, протянул золотое перо:

— На время избирательной кампании, Аркадий Давыдович, я доверяю вам подписывать подобные бумаги. К тому же вы, кажется, крестный отец этого «Зюйд-транса»?

Бенгальские свечи в глазах вице погасли.

— А ты был неплохим учеником, — сказал он с подчеркнутым превосходством. — Жаль, что избирательная кампания совпала с посевной. Издержки високосного года. Но запомни: то, что приносят мне на подпись, исключительно законно. Как законно все, что делается в свободной экономической зоне.

Губернатор положил перо на стол, отошел к окну.

Март, не в пример прошлому, выдался теплым. Мать — крестьянка до замужества — говорила: «Март похоронит в землю, август схоронит в закром». На пашнях, должно быть, уже сидят грачи.

— Бурлаков хочет видеть здесь твою подпись. Уважь, Костя. После того как ты санкционировал «Шторм»…

— Более того: инициировал, Аркаша! — повернулся к нему Градин. — Инициировал. Хочешь сказать, что после гибели Новацкого Бурлаков и иже с ним желают знать, на каком они свете находятся?.. Одной ногой еще на этом. А другой — уже на том. Областная администрация закупит ГСМ для посевной на Приморском нефтеперерабатывающем заводе, который для этого и построен. Непосредственно, а не через фирму «Зюйд-транс»! Это сельский бензин, и 35-процентная наценка, предоставленная в виде льготы фирме «Бурлаков-энд-компани», ничем не обоснована. Кто получает барыши от того, что заместитель главы администрации вмонтировал «Зюйд-транс» в доходный нефтепровод?.. Селу это обошлось в десять миллиардов рубликов только за одну уборочную в прошлом году. Понравилось, Аркаша?.. Хватит.

Гридин достал из ящика стола коробку «Гаваны» и долго, неумело раскуривал извлеченную из целлофановой облатки сигару. Хализев умел терпеть.

— Тебе не кажется, что я на самом деле вовсе не тот, за кого меня здесь принимают? — продолжал Гридин, немного успокоившись. — Что-то вроде политического покровителя…

— А тебе не кажется, что ты плюешь в колодец, Константин Григорьевич? — перебив его, с расстановкой заговорил заместитель. — И что твой нефтеперерабатывающий завод эти два года простаивал бы так, как АТС, которую, в конце концов, взорвали? Если бы не Бурлаков и «иже с ним»!.. Как тебя прикажешь понимать? «Нажравшись желудей досыта, до отвала?..» Или ты хочешь приобрести акции «Зюйд-транс»?

Гридин вспыхнул, ударил по столу кулаком, но то ли вовремя взял себя в руки, то ли не хватило пороху — сказал тихо:

— Я из этого колодца не пил. И пить не буду. В нем вода протухла, Аркадий. Перенесем этот разговор.

Хализев медленно встал, взял со стола ручку и, с демонстративной обстоятельностью отвинтив колпачок, размашисто расписался в договоре.

— Кто спасает человека против его воли, тот поступает не лучше убийцы, — произнес он, глядя Градину в глаза.

2

До начала собрания Союза предпринимателей оставалось два часа.

Напряженный разговор с Хализевым не прошел для Гридина бесследно: разболелась голова, тело стало вялым и непослушным, как бывало после разгрузки вагонов с мешками на Белорусской-Товарной в первые годы студенчества. Мысли не обретали конкретной направленности, хотя все были об одном — что стало с их братством? Что надломило его, да и было ли оно безоблачным? В том, что их пути расходятся, сомнений не осталось, однако сейчас худой мир был Константину Григорьевичу жизненно необходим, и он мысленно искал способ его сохранить, не довести неурядицы до доброй ссоры. Если сила, которая таится в Хализеве, обернется против него — пиши пропало.

В том, что умный и преданный Аркаша был «вечно вторым», изначально был заложен подвох, но так положил всемогущий Дорохов и не поменял своего решения до конца дней. Причина разлада была скорее всего в самом Гридине. Дина, Дорохов и Аркаша — «святая» троица; в одной упряжке шли, рука об руку. Но и в упряжке должно быть разделение на коренного и пристяжных. Правда, ни он сам, ни Аркаша не давали друг другу поводов для подобного разделения, и когда бы речь шла о них двоих, так же чинно-благородно сосуществовали они и по сей день. Со временем же «пристяжных» становилось все больше. В канун выборов на второй срок Гридин стал задумываться о правомочности своего статуса «коренного». Сомнения, зарождавшиеся в душе, не могли не отразиться на четвертьвековом тандеме.

— Константин Григорьевич, вызывали?

Секретарь стоял у двери по стойке «смирно», и Гридин подумал, что он, наверно, тоже оказался в аппарате не случайно, а значит, и он имеет на него, губернатора, какое-то скрытое влияние.

— Кто в приемной?

— Саенко. Вы уезжаете? Если будут спрашивать…

— Кто?

— Я не знаю… связывать вас?

— Если будут спрашивать, скажи, что я уже связан. Машину мне!

Решение проехаться по городу — его городу, к которому он привык, как привыкают к застиранной сорочке, который знал, чувствовал и теперь уже не хотел терять, пришло мгновенно и оказалось кстати, как спасительный глоток в раскаленной пустыне.

Скучавший в приемной телохранитель поднялся ему на встречу.

— Я еду в город, — ни с того ни с сего сказал ему Гридин. Хотя, собственно, никто не просил его отчитываться о намерениях перед старшим лейтенантом в мешковатом цивильном костюме.

Саенко опешил и, вместо того чтобы молча следовать за патроном, деловито осведомился:

— В каком направлении?

Вместо оплеухи, в ожидании которой он съежился и отступил на полшага и которую стоило бы закатить ему за фривольность, последовало отчаянно-разгульное:

— Каяться! — И Гридин широко зашагал по ковровому коридору, надевая плащ на ходу.

«Четвертый», я — «Первый», «ЗИЛ-117» — к центральному!»

— Послушай, Валентин, — остановился губернатор, поправляя шарф, — не поехать ли тебе в «волге» следом? А? Надоело, понимаешь! Один хочу побыть. Можешь ты себе представить, что я тоже человек?..

«Первый», я — «Седьмой», Объект в сопровождении Саенко вышел из здания».

— Могу. Отчего же? Но… приказ. По регламенту — расстояние двух шагов. А сзади…