Псалмы Ирода

Она схватила Бекку и Сару Джун за руки и поволокла их за собой. Эта добровольная надсмотрщица была старше Айвы, но достаточно энергична, чтоб обвинить во лжи каждого, кто назвал бы ее ископаемым. Небольшого роста и необыкновенно полная, она катилась, как шар, к своему месту у камина, таща за собой обеих девушек.

— Хорошенькое дело, — бурчала она, — начала забивать своей сентиментальной жвачкой ваши бедные-головки, пичкая их ужасами, которых и в природе-то не существует! Как будто вам сейчас больше не о чем думать! — Она грузно плюхнулась на свой стул. Толстые руки обмахивали красное лицо так энергично, будто она только что вернулась после долгой пробежки.

— Благодарение Господину нашему Царю, уши мои работают пока прилично. Заявляю во всеуслышание, что эта дуреха с непомерным воображением может выдать росу за град, а дождик за Всемирный Потоп! Садитесь же, девочки, садитесь… — Она сложила руки на коленях и наклонилась вперед, пока изумленные Сара Джун и Бекка послушно опускались на пол возле ее ног. — Ну а теперь слушайте, девочки, дважды я вам повторять не стану. Вы — женщины, прошедшие проверку и испытания, да хранит вас Господин наш Царь от всякой скверны, иначе вас тут сегодня бы не было. И вы достаточно взрослые, чтоб принимать вещи такими, какие они есть на самом деле. Да, вещи таковы, каковы они есть, и никакие зловещие загадки Айвы их изменить не могут. Вам нечего бояться! Нечего, слышите меня?

Это ведь не Чистка, которая может задеть и девушку. Этой ночью должны бояться не вы, а ваши братья. Пока горят фонари, молодежь дерется между собой честно, и победители пожимают руки побежденным. Но когда наступит тьма, побежденным приходится бежать, потому что иначе они — мертвецы.

Женщина, по-видимому, была вполне удовлетворена выражением неописуемого удивления, появившимся на лицах девушек. Прочие старухи прикрыли глаза, как греющиеся на солнце черепахи, но Бекка почуяла, что они тоже извлекают какое-то извращенное удовлетворение из рассказа толстухи.

«Это потому, что они знают нечто, что и ты стремишься узнать, — шепнул ей Червь. — Им доставляет радость вытаскивать по кусочкам да по крохам на свет Божий те сокровища, которые им даровали годы. И если у тебя на лбу возникнет морщинка, которая отнимет у тебя хоть крупинку юности — предмета их венной зависти, — они будут просто счастливы».

Женщина же из Имения продолжала:

— Когда люди из Коопа объявят о конце схваток и начнут убирать фонари, они будут считать, что наши мужчины прямиком направились за вами или затем, чтоб обзавестись факелами для дальнейшего. Ну так вот — ничего подобного не происходит! У них есть еще одно очень важное дело, и если горожане и наслышаны о нем, то помалкивают в тряпочку и не суют носы куда не надо. Вы же знаете, что на ринг наших ребят никто силой не загоняет. Когда кто-то из них выходит на ринг, это все равно как если бы он громогласно заявил, что надеется в скором времени свергнуть своего родителя. И если он проиграл схватку, то велика ли потеря, если позднее — в темноте — появляется кто-то, кто лучше его, и учит проигравшего, что такое гордыня и как высока у нее цена?

— Убивает его? — Губы Сары Джун раскрылись. — И кто же это делает?

— Да всякий, кто его повстречает, дитя.

— Даже тот, кто не является альфом его хутора? — В голосе этой женщины-ребенка не прозвучало даже намека на жалость к побежденным. Удовлетворенное любопытство и возбуждение придали ее лицу какую-то хищную остроту. Бекка не верила своим глазам.

Толстуха кивнула:

— И надменные будут повергнуты в прах, — со значением сказала она.

Сара Джун вся подалась вперед, ее крохотная ручка протянулась, чтоб сжать руку Бекки.

— Тогда все, кто придет за нами сегодня, будут альфами или теми, кто станет альфами в недалеком будущем? — Возбуждение сестренки, казалось, обжигало кожу Бекки. В глазах Сары Джун гордость засветила огни поярче городских фонарей. — Только сильные?

— О, даже больше того, милочка. — Довольная женщина поудобнее устроила в кресле свое невероятно жирное тело. — Дело в том, что наступление темноты устраняет и часть победителей. Они имели смелость выйти на ринг, им пришла удача и они одержали победу, но где они найдут такого дурака альфа, который будет покорно дожидаться прихода смерти, им же самим зачатой? От юноши требуется не только сила, но и мудрость, чтоб пережить эту ночь. Некоторые из них слишком умны, чтоб выставить напоказ свою ретивость, другие слишком хитры, чтоб продемонстрировать свою слабость. — Толстуха повела головой и указала глазами на окно, возле которого все еще стояла Айва. — У нее был сын, обладавший огромной силой, а вот ума у него было маловато. Иначе она сейчас была бы одной из самых главных в Добродетели. — Легкая улыбка тронула сложенный бутончиком рот. — Сидела бы на моем месте.

— Только самые лучшие придут искать вас, дитя, — вступила в разговор другая матрона. Ее глаза оставались закрытыми, будто она спала, и поэтому казалось, что слова исходят как бы из уст статуи-оракула, о которых рассказывают старинные сказания. — Ни тебе мякины, ни тебе костры — отборное семя нашего урожая. Альфы и молодые люди слишком сильные, или слишком ловкие, или слишком умные, чтобы бояться того, что таится во мгле. Недостойные, но обладающие здравым смыслом, те унесут ноги в какие-нибудь безопасные местечки. Сегодня ночью ты будешь благодарить не кого попало, а самых лучших сынов Имения Добродетель.

Сара Джун от счастья чуть не расхохоталась.

— А я-то думала, что мне придется благодарить любого мальчишку или мужчину, которые приехали на праздник Окончания Жатвы!

Матроны тоже рассмеялись, и одна из них взъерошила волосы девушке.

— Господь с тобой, моя милая, ты что ж, думала, что попала в руки ворья, что ли? Наши мужчины сильны и умны, но они знают правила и умеют их соблюдать. За все время, прошедшее с конца войны с Праведниками — Господин наш Царь да спасет нас от новой, — мы на праздниках Окончания Жатвы не потеряли ни одной девушки.

— Ну а теперь, милые, идите к своим сестрам, — сказала третья матрона, делая знак Бекке и Саре Джун, что они могут удалиться. — Вам скажут, когда наступит время.

— Ну успокоилась, младенчик? — Эпл так и вцепилась в Сару Джун, когда они присоединились к своей группе. — Или тебе все еще нужна мамочка, чтоб и сегодня ночью держать за ручку?

— Заткнись ты, бесплодная! — Бекка не могла удержаться, чтоб не встать между своей маленькой сестричкой и хамством. — Это тебе надо молиться, чтоб хоть кто-нибудь, кроме твоей мамы, захотел подержать тебя за руку!

— Ох, Эпл, ты же ее взбесишь! — Приска скорчила испуганную гримасу, но слова ее были щедро приправлены кислотой. — Разве тебе неизвестно, что, подняв голос на Сару Джун, ты навлекаешь на себя гнев Бекки? Она же обожает эту куклу!

— И в самом деле, — Эпл охотно поддержала инсинуацию сестры, — я же — дура такая — совершенно забыла, о чем все на хуторе давно знают.

— Что? Да какую еще грязь вы хотите на нас вылить, мерзкие старухи? — почти закричала Сара Джун. Ее маленькое личико вспыхнуло праведным гневом.

— Не обращай на них внимания, — сказала Бекка спокойно. — Им же очень хочется, чтоб у нас возникли неприятности с женщинами Имения. — Она демонстративно поднялась и отошла. Но до нее все равно доносилось мяуканье Эпл и Приски. Тогда Бекка пересекла весь зал, осторожно прокладывая путь между группами девушек. Идти было некуда, но это не имело значения — только быть подальше от своих сводных сестер.

— Бекка?

Чья-то рука дотронулась до оборки ее бального платья. Бекка глянула вниз.