Психотерапевт

Я выжидаю еще пару секунд, вытираю взмокшие ладони о джинсы, делаю глубокий вдох и стучусь.

Тамсин открывает дверь.

— Извини, я опоздала, — говорю я, прерывисто дыша, чтобы казалось, будто я бежала.

Она смотрит на меня так, будто знает, что последние пять минут я стояла у нее на крыльце.

— Ты не опоздала. Договаривались на десять тридцать.

— Ой, извини, — произношу я, вспыхнув. — Я просто увидела, как Ева выходит из дома, и решила, что, наверное, перепутала время. Прийти попозже?

Она открывает дверь шире.

— Не говори ерунды, входи!

— Спасибо.

Я медленно стаскиваю кроссовки — тяну время, потому что нервы разыгрались еще больше. Иду за Тамсин по коридору в кухню. Здесь царит прекрасный минимализм, сплошь четкие линии и идеальный порядок. По сравнению с моей кухней, где рабочая поверхность загромождена кулинарными книгами, а дверь холодильника пестрит фотографиями, тут безупречно. И спокойно. Я вдруг ощущаю прилив уверенности. Я справлюсь.

— Привет, Элис! — машет мне Ева. — Добро пожаловать в суперчистый дом Тамсин.

— Очень красиво, — говорю я, оглядываясь по сторонам. — Просто потрясающе, если учесть, что у тебя двое маленьких детей.

— Мне просто необходимо, чтобы дома был порядок. По-моему, это единственная сфера, которую я могу реально контролировать, единственное, где я — главная. — Тамсин смеется и добавляет: — Единственная часть моей жизни, которая принадлежит мне.

Ага, вот оно промелькнуло опять, это слабое место. Она подходит с кофейником, и я ей улыбаюсь.

— Думаю, у нас у всех время от времени возникает это чувство — будто мы потеряли контроль. У меня тоже так было, когда я узнала об убийстве.

Видя, как она напряглась, я жалею о сказанном. Не надо было упоминать убийство после того, что я только что услышала.

— Что ты почувствовала? — спешит Ева мне на помощь.

— Все, во что я верила, оказалось ложью. И дом оказался не таким, каким я его считала, и Лео — не тем, за кого я его принимала. Я почувствовала, как будущее, которое я выстроила у себя в голове, разваливается на глазах. Происходило что-то такое, чего я не могла контролировать. Я понимаю, звучит пафосно, но меня это ужасно выбивало из колеи.

— А теперь? — спрашивает Тамсин. — Есть ощущение, что у тебя все опять под контролем?

— Я постепенно его восстанавливаю. Мне уже удается оставаться в доме одной, хотя спать наверху я себя до сих пор не могу заставить. А вчера я сказала Лео, что мне нужно побыть одной, и на эти выходные он остается в Бирмингеме.

Тамсин приподнимает бровь:

— И он согласился?

— Да. Пока.

Она подталкивает ко мне тарелку с домашним овсяным печеньем.

— А не лучше было бы поступить так, как ты сначала решила, — уехать?

— Этот вариант я больше не рассматриваю, — говорю я и беру печенье.

— Интересно почему?

— Тамс, — мягко предостерегает Ева.

Тамсин пожимает плечами:

— Извини. Я это не к тому, что мне хочется, чтобы ты уехала. Просто любопытно, вот и все. Если ты спишь внизу, значит, в доме тебе некомфортно.

— Ты права, я еще не вполне освоилась. Но я над этим работаю.

Эва обменивается с Тамсин коротким взглядом.

— Если эта журналистка снова с тобой свяжется, она удивится, что ты до сих пор живешь в доме, — говорит она.

Ремарка выходит неуклюжей, но Ева всего лишь пытается выяснить то, что интересует Тамсин. Я решаю сразу же покончить с больным вопросом:

— Не беспокойся, если она еще раз позвонит, я скажу ей только одно: чтобы проваливала и больше не доставала меня.

— То есть с тех пор, как она сообщила тебе об убийстве, она больше так и не объявлялась? — спрашивает Тамсин.

— Нет.

Тамсин выдыхает, все ее тело расслабляется и как будто опадает — точно шарик, из которого выпустили воздух. Она тянется за печеньем, отламывает кусочек, бросает в рот, потом отламывает еще и снова отправляет в рот — ощущение такое, будто она сто лет не ела. Тамсин морит свои эмоции голодом, а я свои, наоборот, откармливаю, вдруг понимаю я. Сколько раз я стояла перед открытым холодильником и кормила свою тревогу, надеясь таким образом усмирить ее, заставить уйти.

На элегантном сером комоде красуется прекрасная семейная фотография: Тамсин, Коннор и две их маленькие дочки.

— Эмбер — твоя копия, — говорю я, рассматривая фото.

— А Перл — копия Коннора, — замечает Ева.

— Согласна, у нее его глаза. — Я поворачиваюсь к Тамсин: — У тебя на фотографии волосы гораздо длиннее.

Она опять тянется за печеньем.

— Да, они были длинные, как у тебя, но после смерти Нины я их остригла.

— Боже, — выдыхаю я.

— Не знаю, зачем это сделала, но мне казалось, так надо. Нине отрезали волосы, и, возможно, я предположила, что для убийцы длинные волосы — фетиш, и инстинктивно решила защититься, если он вернется и захочет убить меня. А может, это было какое-то подсознательное желание сделать что-то в память о Нине. Эмбер так плакала, когда увидела меня со стрижкой, пришлось пообещать ей, что я их снова отращу.

Она обреченно улыбается и прибавляет:

— Еще растить и растить.

— У меня были очень длинные волосы, — говорит Ева. — Давным-давно, лет в семнадцать. Остригла их, потому что хотела выглядеть старше. Я для длинных волос слишком маленького роста, они делают меня похожей на куклу. Свой цвет у меня, кстати, темнее.

— Ты их тогда же и покрасила, когда первый раз подстриглась?

— Да. Не собиралась, но парикмахер предложил. Уилл был в ярости, сначала моя стрижка ему ужасно не понравилась. Теперь-то он ее любит, и длину, и розовые кончики.

— Я тоже подумываю о том, чтобы подстричься, — говорю я.

Тамсин хмурится:

— Зачем? Такие красивые длинные волосы.

— Они выпадают. После того как погибли родители и сестра, волосы полезли буквально клочьями. Это был настоящий кошмар, я чуть с ума не сошла. И теперь опять началось.

— Ты из-за этого стала их собирать в пучок?

— Да.

— Они выпадают, когда моешь голову? — спрашивает Ева. — Потому что я могу порекомендовать очень классный шампунь.

— Вообще-то нет. По крайней мере, я не замечаю, чтобы они выпадали в душе или потом, когда я их расчесываю, — ну, если и выпадают, то не больше обычного. Но я все время нахожу их повсюду в доме, особенно на кухне, и это, конечно, хуже всего, потому что там они могут попасть в еду. С короткой стрижкой все это будет не так заметно. Ну и вообще, думаю, за короткими волосами намного легче ухаживать.

— О нет, тут ты ошибаешься. Вот на это, — Ева указывает на свою голову, — требуется тонна геля и уйма терпения.

Я поворачиваюсь к Тамсин:

— Ева говорила, ты раньше была моделью? И тогда же познакомилась с Коннором?

— Да. Мы познакомились на вечеринке во время Недели лондонской моды. Он мне сначала совсем не понравился, показался хамоватым. Поэтому, когда он спросил, чего я ищу в мужчине, я сказала, что мне нужен кто-то, кто будет водить меня по театрам и концертам классической музыки и с кем можно будет часами сидеть и читать книжки. Я была уверена, что ничем не рискую — просто вежливо его отшиваю, потому что уж он-то точно вряд ли заинтересуется подобными вещами. Но он на это сказал, что мне крупно повезло, и через два дня прислал билет на «Бурю». Я ужасно хотела посмотреть «Бурю» — ну и пошла. А дальше были концерты и поездки за город на выходные, где мы проводили дождливые дни, устроившись под пледом с книгой. Он подходил мне настолько идеально, что не влюбиться было просто невозможно. — Тамсин делает глоток кофе. — Надо было сказать ему, что я не ищу мужчину, тогда бы он от меня отвязался.