Психотерапевт

— Может, сказать ему, что точного времени вы не знаете, так что лучше ему подождать до завтра?

— Хорошая мысль, — говорю я и уже пишу Лео.

Узнай, пожалуйста, была ли у Оливера сестра. Это очень-очень срочно.

Он отвечает почти сразу:

Ты говорила, что была. Как я могу это узнать?

— Я так и знала, что он начнет ныть, — говорю я с кислой улыбкой. — Ему совсем не нравится, что придется ждать до завтра.

— Напишите, что у него нет выбора.

— Да.

«Не знаю! — пишу я в ответ. — Просто узнай. П­ожалуйста!»

«Постараюсь. Кстати, я говорил с Беном. Он не знал Максвеллов. Он работает в “Редвудс” всего два года и до нас никому домов в “Круге” не продавал.»

Сердце начинает медленно и тупо колотиться о грудную клетку. Я смотрю на Томаса и слышу в голове голос Тамсин: «Почему тебе никогда не приходило в голову, что, может, он-то и убил Нину?»

— Что он ответил? — спрашивает Томас.

— Что моя взяла, — говорю я и кладу телефон на стол экраном вниз, чтобы он не увидел, что Лео напишет о том, была ли у Оливера сестра. — Он подождет до завтра.

— Отлично.

Кофе готов, и он приносит его на стол.

— Вы передали Хелен, что я с нетерпением жду встречи с ней в среду? — спрашиваю я.

— Передал, и она сказала, что тоже очень ждет. — Он выдвигает стул напротив меня. — Я тут думал… Понимаю, что это может показаться немного... ну... немного поспешно — но я бы очень хотел, чтобы вы как-нибудь познакомились с моими родителями. И с Луисом.

— С удовольствием, — отвечаю я и подношу чашку к губам.

Пытаюсь разобраться в мыслях, которые бешено скачут в голове, сталкиваясь друг с другом и друг друга отменяя. Томас показывал мне снимок, на котором он сфотографирован с Хелен в университетские годы. Нет, он показывал мне снимок, на котором он сфотографирован с какой-то молодой женщиной.

— Как будет здорово, если вы сможете сообщить Хелен, что нашли человека, виновного в смерти Нины. Если это действительно окажется Тим, — говорю я.

— Я на сто процентов уверен, что это он.

— Интересно, какой у него был мотив?

Я поднимаю на него глаза и рассматриваю лицо, уже так хорошо мне знакомое: зеленые искорки в глазах, волосы, падающие на лоб. Он выглядит таким добрым, у него есть сын, родители, и он хочет, чтобы я с ними познакомилась. Он не мог убить Нину, это невозможно, ведь он ее даже не знал! Если, конечно, она не нанимала его для слежки за Оливером. Или Оливер не нанимал его следить за Ниной, потому что заподозрил, что у нее интрижка на стороне. Единственное, что я знаю точно, так это то, что Томас Грейнджер — действительно частный сыщик, ведь я проверила адрес, который он мне дал. Если, конечно, он не соврал — так же, как Лео. Возможно, его зовут вовсе не Томас Грейнджер. И, возможно, никакой он не частный сыщик. Может, у него нет ни сына, ни родителей.

— Кто знает? — говорит он. — Возможно, он влюбился в Нину, когда они с Оливером здесь поселились. Может, у них был роман, и, когда она попыталась с ним порвать, он ее убил.

Я начинаю думать, что, пожалуй, все именно так и произошло. Но это — его версия. Возможно, именно у Томаса, если это его настоящее имя, был роман с Ниной? А если так, то когда и при каких обстоятельствах? Как могло произойти, что никто не видел незнакомца, регулярно приходившего к ней домой? Но, с другой стороны, Томас ведь и меня посещает каждую неделю вот уже больше месяца, и никто ни разу его не видел, даже Ева, которая живет в соседнем доме. И вдруг я понимаю, что она и не могла его увидеть, потому что он всегда приходит в среду днем, когда Ева на йоге с Тамсин и Мэри. Нина тоже раньше занималась вместе с ними, но потом перестала, потому что по средам у нее стали проходить сеансы с психотерапевтом.

И тут я наконец понимаю.

Он и есть психотерапевт.

Прошлое

Едва войдя, я понимаю: что-то изменилось. Она улыбается не так широко, как обычно, и глаза в этой улыбке не участвуют.

— Все в порядке? — спрашиваю я, когда мы оба усаживаемся.

— Не совсем.

— Да?

— Наши встречи доставляли мне большую радость, но, боюсь, их придется прекратить, — говорит она.

Просто поверить не могу, что это происходит снова. Стоит мне подумать, что они наконец пойманы в мои сети, и они тут же ускользают. Не понимаю; я всегда так тщательно выбираю жертву, месяцами наблюдаю за ней, дожидаюсь подходящего момента, чтобы проникнуть в ее жизнь. Из-за моих обстоятельств этот момент всегда представлялся мне самым сложным. Но у меня просто в голове не укладывается, что и с ней что-то пошло не так.

— Могу я спросить почему?

— Потому что вы не психотерапевт, — говорит она. — Возможно, вы изучали психологию, но вы не психотерапевт.

Я откидываюсь на спинку стула.

— Почему вы так решили?

— Вы задаете слишком много вопросов.

— Я задаю вопросы для того, чтобы добраться до корня проблемы и понять, откуда происходит ваша неудовлетворенность жизнью.

— А это вторая вещь, которая вас выдала: то, что вы постоянно настаиваете на том, что я несчастлива. Сначала я думала, что это часть нашего тренинга, но потом поняла, что вы работаете по собственной программе. А это опасно.

Она подается чуть вперед и смотрит мне прямо в глаза:

— Но вообще-то я заинтригована. И на самом деле мне кажется, нам следует разобраться в том, почему вы так отчаянно желаете убедить меня в том, что я несчастна в браке.

— Нина, мои наблюдения за вами длятся несколько месяцев.

— Если вы вспомните наши сеансы, то, думаю, увидите, что я ни разу ни намеком не говорила, что мне не хватает счастья.

— Раньше, — говорю я. — Я говорю о наблюдении за вами до того, как вы начали терапию.

Она хмурится:

— Что значит — раньше? Вы наблюдали за мной? Когда?

— Если вы так довольны жизнью и мужем, — говорю я, проигнорировав ее вопрос, — чем вы объясните табуны мужчин, которые приходят в ваш дом, когда он уезжает?

Она хохочет.

— Надеюсь, табуны женщин, которые приходят в мой дом, вы тоже заметили. Серьезно, это что, все, на что вы способны? — Она смотрит на меня с изумленной улыбкой. — Хотите, я открою вам секрет? Я еще с третьей нашей встречи знаю, что вы выдаете себя за другого, и единственная причина, по которой я продолжала с вами встречаться, это научный интерес: вы — уникальный случай. А теперь я прекращаю наше общение потому, что пришла к выводу: у вас серьезное расстройство личности, и продолжать его изучение я не имею ни желания, ни компетенции. В лучшем случае вы — манипулятор, в худшем — ну, я бы сказала, что у вас психопатические наклонности. Вот почему я не стала давать ваш номер Тамсин: вы можете причинить ей вред, а у нее и без того хватает проблем. — Она встает и продолжает: — Я прошу вас уйти. Но имейте в виду: я сообщу о вас куда следует, чтобы вам запретили работать психотерапевтом — на случай, если вы все-таки решите открыть свою практику.

И эта тоже считает, что может просто так от меня отказаться, и эта тоже зря тратит мое время, распаляет и дразнит, весь сеанс теребя прядь волос.

Я встаю и без лишней суеты выхожу.

— Больше не приходите, — говорит она.

— Не приду.

Но я, конечно же, прихожу. Прихожу в тот же вечер и прошу вернуть мне книгу, которую давал ей почитать: я знаю, она хранит ее в спальне. Информация, полученная во время моих ночных визитов.