Псы войны. Гексалогия

– Вот там, - показал Аб, прикрывая глаза от нестерпимо режущего света, - идёт тропа, которая напрямую выводит к мосту

Первым из людей, кого увидел Шеннон, был какой-то человек, сидевший у обочены прямо на комьях красной глины. Сквозь дыры в одежде светилось измученное тело -- скелет, обтянутый темной, точно обугленной, кожей. Подобрав под себя грязные босые ноги и закрыв глаза, он обеими руками держал пыльную серую палку и медленно грыз ее. Он был красно-серым от пыли, крупные капли пота оставляли темные полосы на его опаленной коже. Издалека заметив грузовики, он замер, не выпуская добычи из серых, запекшихся губ.

–  Что он там делает?

– спросил Шеннон у подошедшего к нему доктора Мильтадеса, который не спеша взял бинокль и стал рассматривать этого субъекта.

–  Кушает, - голос доктора был абсолютно спокоен, можно сказать, безмятежен.
– Мне кажется, он ест высушенную змею.

–  На таком солнцепеке?

– Насколько я понимаю, этот старик спрятался от соседей. Я здесь не первый раз и знаю местные нравы.

–  Зачем?

–  Боится, что отнимут. Пожрет и выйдет к своим. Здесь кормят либо больных, либо работников. Остальные перебиваются сами...

– Что же тут такое творится?

– Как? Вы не знаете, сэр?
– по-прежнему спокойно произнёс доктор.
– Правительство Кимбы решило ликвидировать миссию в Ханипе и два года назад перевело сюда и гипносерий, и кожно-венерический диспансер. Затем сюда стали отсылать всех хронических больных, а меня назначили его куратором после ого, как отсюда сбежал последний фельдшер....

– Первый раз слышу о гипносерии, - честно признался Шеннон.

– А, это! Бельгийское изобретение. Создан для того, чтобы уничтожить человеческий резервуар сонной болезни. Здесь больные собраны вместе, и зараженные мухи кусают уже больных людей. Зато каждый укус такой мухи здесь означает верное заражение. Когда заедем в Ханипу спустите накомарник на лицо и шею, берегите руки, а ещё лучше поскорее уезжайте со своими людьми отсюда.

–  Почему?

–  В Ханипе все больные: среди них вы можете подхватить и проказу, и сифилис, и оспу.
– А вы, Хуго?

– О, я принял столько противоядий и прививок, что сам могу всех покусать, - скривился доктор.
– Кроме того, здесь находится богатый клинический материал, мсье. Как-нибудь я напишу диссертацию...

Шеннон подал сигнал к движению вперёд и полез в кабину. Несколько минут спустя колонна въехала на длинную улицу. Она была пуста. Кот вылез из кабины и подал сигнал солдатам, чтобы те оставались на своих местах. Доктор Мильтадес надел на полковника марлевую повязку и повёл за ограду диспансера, огорженный полусгнившим плетнем.

–  Разве трудно перелезть через этот жалкий забор?

–  Для больных и трудно, и незачем, мсье. Ведь они далеко от дома. Их дело умирать, мсье, они это знают.Сюда доставляют больных только после наступления второй стадии.

–  А именно?

–  Сначала заразившиеся замечают нарастающую утомляемость, вялость, потерю памяти. Но они еще работают и живут, как обычно. Потом вдруг наступает приступ бредового состояния: больной бросается на всех, он невменяем. Его сажают на цепь или спускают в яму. Временами он рычит на людей, часто дремлет и все время дрожит. Это уже наш материал. При объезде района полицейский патруль берёт такого больного с собой и доставляет сюда. Затем наступает третья стадия -- сонливость. Больной сначала засыпает часа на два после обеда, потом после ужина, наконец, и после завтрака. Спит часов по двадцать в сутки. Все заканчивается наступлением последней стадии -- сном круглые сутки, переходом сна в потерю сознания. Смерть у этих больных тихая, вы сейчас увидите, мсье.

–  Сколько же длится болезнь?

–  По-разному: полгода, год.

Двор диспансера представлял собой раскаленное солнцем поле, густо покрытое обшарпанными кустами, жалкими шалашами и испражнениями. Тошнотворный смрад стоял в воздухе, тучи мух облепили кусты, шалаши, людей, валявшихся на загаженной земле. Казалось, что эта злосчастная земля шевелилась от несметного количества муравьев, жуков и крыс. С первого взгляда поражала худоба людей и откормленность паразитов.

–  Что же никто не убирает территорию изолятора?

–  Здесь остался только один священник, который регистрирует новых больных и отпевает мёртвых. Согласно правилу, больные должны убирать за собой сами.

– И никаких помощников?

–  Нет, кроме тех, кто варит и носит пищу.

Они пошли к церкви, где над трупом молился священник. Увидев посетителей, он прервал молитву и подошл к ним. Так втроём они бродили под палящим солнцем, осматривая больных, сидевших и лежавших на земле. На солнцепеке сидел мальчик, широко раскинув ноги и руки и откинув голову на спину. Легкая дрожь пробегала по изможденному телу. Мальчик спал.

–  Он завтра-послезавтра умрет. Воспаление мозга, мсье. Признак конца.

По земле ползла тощая женщина. Е глаза были закрыты, а передвигаелась она как краб, но медленно.

–  Куда она ползет?

–  Никуда, мсье, - ответил священник.
– Так себе, ей что-то снится.

–  А почему она так исхудала?

–  Пройдите вот туда, мсье, и вы поймете.

Они остановились у шалаша. Прислонившись спиной к жерди, подпиравшей крышу, в шалаше спал живой скелет. У его ног стояла миска с едой, изо рта торчала лепешка.

–  Вот смотрите! Его утром насильно кормили, но он заснул, так и не дожевав завтрака.

–  С куском во рту?

–  Как видите, мсье.

–  А эти? Спят или умерли?

Доктор Мильтадес и пощупал пульс:

–  Умерли.

– Вечером, - добавил священник, - их отнесут его на кладбище.

Шеннон его спросил:

–  Откуда здесь столько цветов? Вы их насадили, что ли?

–  Что вы, мсье! Зачем мне? Просто почва здесь жирная, вот цветы хорошо растут.

У самого выходу, шеннон остановился. Среди невероятно пышной клумбы лежала девушка лет восемнадцати с содранной кожей. Из красного кровавого мяса кое-где торчали белые кости. Миллион муравьев ожесточенно пожирали спящую, которая еще дрожала и дергалась.

–  Чего же вы не уберете ее?
– спросил он священника.

–  Нельзя. Она еще не умерла. Ведь существуют правила, мсье. Официальное положение. Я не хозяин здесь. Вся обслуга диспансера - заключенные. Они отбывают тут срок. Вот и все.

Люди и муравьи, небо и смрад, крысы и цветы. Шеннон хотел закурить и не смог: слишком дрожали пальцы...Он залез в кабину "унимога" и приказал ехать дальше.Они медленно въехали на перевал и остановились - дорога прошла через седловину перевала и резко пошла под уклон. Через двадцать миль она закончилась, упершись в гилеи.

– Возвращаемся на перевал, - приказал Шеннон. Машины поползли назад в горы. К закату они с трудом дошли до перевала. Здесь заночевали. Утром полковник осмотрел местность и понял, что здесь находится ключ к внутренним районам Зангаро: восемь -десять человек с пулемётами и снайперскими винтовками здесь легко могли остановить вдесятеро сильнейшего противника. Он связался с базой и сообщил: