Публицистика

И где бы я ни бывал — в душевой, в нарядной, в шахтоуправлении, — всюду встречал человеческие улыбки и слышал жизнерадостные голоса.

При высочайшей насыщенности техникой советских угольных шахт, при максимальном уровне механизации угледобычи труд шахтера пока все-таки не из легких. Но раз у людей улыбки на лицах — значит, им хорошо работается. А высокое, светлое и радостное чувство труда советского человека есть самое высочайшее завоевание социализма.

В тот же день я побывал на шахте имени Бажанова, где познакомился с прославленным донбасским горняком, Героем Социалистического Труда, делегатом XXV съезда КПСС А. И. Беликовым. Опыт работы этого, по сути дела, еще молодого человека изучает весь Донбасс. Интеллигентный, жизнерадостный, он будто весь начинен энергией, во время всего разговора улыбка не сходила с его лица. На вопрос, как живется, как работается, он ответил одним словом: великолепно.

— Почему вы решили стать шахтером?

— Песенная профессия, — ответил он. — И романтичная.

Песенная, романтичная… Поднять бы углекопов прежней Юзовки или прежней дореволюционной Макеевки, чтобы они услышали этот ответ!

Вокруг нас собрались товарищи А. И. Беликова — молодые, крепкие, жизнерадостные ребята. Снова шутки, снова смех. На вопросы о бытовых условиях, заработках отвечали как-то стеснительно, потом один парень сказал:

— И чего об этом у нас все приезжие, все наши гости спрашивают? Даже неловко отвечать. Да отлично живем. Заработки и по триста рублей за месяц, и по четыреста, и больше, смотря какой пласт и как поработаешь. Да еще премиальные…

— Шахта не такая уж большая, — вклинился другой, — а смотрите: свой у нас Дворец культуры со всеми его службами, пять детских садов, спортивный зал с плавательным бассейном. Да разве все перечислить! Все у нас есть. Всем мы довольны.

— Не всем, — вдруг подал голос еще один горняк, — вот хороших книг не хватает. И в библиотеке нашей нелегко захватить, и в магазине трудно достать.

— Какие же книги вы считаете хорошими?

— А в которых про народную жизнь честно рассказывается. Как народ жил, как боролся за свою долю, как ее завоевал. Про шахтеров вот совсем мало хороших книг. Как мы живем, как работаем — все должны знать. Под землей и на поверхности мы первый народ…

Наверное, не надо и комментировать, как всего за 60 лет Советской власти изменились жизнь в донецком краю и его люди. Ребята, с которыми мне довелось познакомиться, могли стать металлургами, строителями, специалистами любой другой профессии. Но они выбрали шахтерскую, которая в царской России была одной из самых проклятых профессий, а теперь, в условиях социализма, стала песенной и романтичной. Выбрали, как миллионы других советских людей, свободно, сознательно и радостно. И сама практика жизни подсказала, что в текст новой Конституции необходимо включить положение о праве граждан на свободный выбор профессии в соответствии с желанием и возможностями каждой личности.

Люди, подобные А. И. Беликову и его товарищам, и есть самая главная ценность нашего развитого социалистического общества, нашего общенародного государства. Они хотят знать историю своей Родины и потому ждут литературу, осмысливающую борьбу народа за социальную справедливость. Они понимают, что их труд необходим обществу, и потому хотят, чтобы об этом труде знали все. Эти молодые рабочие выросли и сформировались уже в ходе рождения развитого социалистического общества. Они и подобные им миллионы других — люди государственные, они являются достойными и сознательными наследниками Октября. И вывод, сделанный в проекте новой Конституции, что ныне социализм развивается уже на своей собственной основе, подразумевает прежде всего Нового Человека, рожденного и воспитанного в недрах советского общества.

Но как контрастна пока социальная жизнь на планете! В одной ее части возникло развитое социалистическое общество, построено, реально существует общенародное государство с его великими принципами равенства, братства, справедливого распределения всех материальных и духовных благ. А где-то, словно в потустороннем мире, существуют еще цари и императоры, короли и разные принцы, устанавливающие для подданных свои буржуазные законы, главным содержанием которых является так или иначе выраженное «право» господства меньшинства над большинством, «право» безжалостной эксплуатации человека человеком. Но процесс революционного преобразования мира продолжается нарастающими темпами, этих допотопных коронованных особ и архаичных монархических государств становится на земном шаре все меньше, буржуазия и мировой империализм теряют позицию за позицией. Нет сомнения, что новая Советская Конституция, этот Великий закон, отражающий и закрепляющий громаднейшие социально-общественные достижения народа, победившего 60 лет назад своих эксплуататоров, окажет колоссальное влияние на социальное обновление жизни на планете.

ИСКУССТВО ВЫСОКОЕ, ТРУДНОЕ

Многосерийный телевизионный кинематограф пережил трудную пору своего становления. Он испытал все — и недоверчивое к себе отношение, и снисходительно-насмешливое, и откровенно неприязненное. И поныне некоторые довольно авторитетные кинодеятели не считают многосерийный телефильм в полной мере искусством.

Представители этой точки зрения считают, что телевизионный кинематограф имеет и определенные успехи, и много преимуществ перед обычным, но одного ему никогда, мол, не достичь — строгости в отборе материала, ясно выраженной, четкой драматургии. И пытаются доказать это следующим образом. Время, на протяжении которого развертывается действие обычного кинофильма, строго ограничено. За полтора часа, отведенных для демонстрации фильма, необходимо показать динамику развития характеров всех персонажей, зарождение, развитие и разрешение всех конфликтов, исчерпать весь сюжет. Тут, мол, хочешь не хочешь, а будешь отбирать из обширного жизненного материала только самое главное, самое характерное, самое необходимое. А телекинематографисты поступают якобы проще — снимают все без разбора, а после то, что не вошло по метражу в одну серию, вставляют в другую, и так до бесконечности.

Подобным образом относятся к многосерийным телефильмам некоторые деятели искусства сегодня. А скажем, пять-десять лет назад положение телевизионного кинематографа было еще драматичнее.

Такое «прохладное» отношение к молодому и, естественно, еще беззащитному искусству сказалось на его первоначальной тематике — это были картины про разведчиков и детективы. Энтузиасты многосерийного телефильма просто пытались доказать, убедить, что их «длинные» работы будут смотреть.

Когда это было доказано, стали осторожно делать сперва двух-, трехсерийные ленты «просто о жизни», стали разрабатывать различные сюжеты, взятые из «прозаической» производственной среды. И что же? К удивлению скептиков, даже далеко не совершенные в художественном отношении фильмы на эту тему собирали у телевизоров десятки миллионов зрителей.

Этому явлению скептики тотчас нашли объяснение — существует, мол, многочисленная категория всеядных телезрителей. Придя с работы, они усаживаются в домашних туфлях перед телевизором, попивают чаек и смотрят. А что показывают, им безразлично. Заинтересует их что-то из происходящего на телеэкране — на некоторое время забывают про свой чай, пойдет скукота — опять начинают прихлебывать из чашки, поругивать создателей фильма, но от телевизора все равно не отходят.

Да, такие телезрители существуют. Как, впрочем, существуют подобные киноманы — им тоже, в общем-то, безразлично, что там будет на экране, лишь бы попасть в кинотеатр, убить время. Все это так. Ибо всякое зрелище уже само по себе привлекает людей. Но вот стали появляться первые многосерийные телефильмы, исследующие социально-нравственную жизнь народа на больших исторических отрезках времени, и по числу телезрителей сразу же побили все рекорды. Каждый из таких телефильмов привлек внимание буквально всей страны, каждый из них, по подсчетам специалистов, в первую же демонстрацию смотрели до 150 миллионов человек.

Такой аудитории привычный всем кинематограф может только позавидовать.

Но в чем же все-таки дело? Да, любую передачу по телевидению посмотреть просто — включил аппарат, садись и смотри. Но что-то я не замечаю, чтобы люди торопились с работы на просмотр многих популярных передач. Даже хоккей, не говоря уже о пресловутом «Кабачке „13 стульев“», не привлекает теперь былого внимания. Во время демонстрации очередной серии большого телефильма улицы городов пустеют.

А дело все, на мой взгляд, в том, что телевизионному кинематографу под силу романная форма исследования и отображения жизни. И первые же попытки создать телепроизведения такой формы были, к счастью, более или менее удачными.

Все виды искусства и все жанры каждого вида имеют одинаковое право на существование. В прозе это, скажем, рассказ, новелла, повесть, роман. Но из прозаических жанров именно роман более всего любим читателями. А в телевизионном искусстве таким жанром является многосерийный телефильм.

Возвращаясь к началу статьи, я хотел бы отметить следующее.

Да, в принципе часть отснятого материала, который не вошел в первую серию, можно перенести во вторую, из второй в третью и т. д. Более того, так это иногда и делается. Потому-то некоторые из серий последнего телефильма «Хождение по мукам» смотрятся без особого интереса, по инерции, из уважения к знаменитой литературной основе. Но эта инерция и любопытство — дело временное. Телезрителю ведь ничего не стоит переключиться на другую программу, где, скажем, идет очередной вымученный «Кабачок»…