Пугачев Победитель

Не хвались, идучи на рать! — засмеялся Курганов.— Но что наши — молодцы, то кто же посмеет это отрицать? Одно лишь обстоятельство меня достаточно смущает: как это мы дозволили Емельке такую кашу заварить?

Володя Осколков, полушутя, вымолвил:

Наши дворовые говорят, что он, Пугач, заговоренный. Его, мол, и пуля не берет!

Глупости! А дождь все сильнее и сильнее, действительно, промокнешь до костей. Вот не было напасти!

В самом деле, дождь лил, как из ведра. Сначала истомленная долгим зноем земля жадно выпивала воду, но уже через час на дороге, по которой проходили зарайцы и томцы, стали образовываться лужи. Люди, прежде весело шутившие по поводу неожиданного купания, примолкли. К ногам прилипали комья грязи. Идти делалось все труднее. Напрасно офицеры и сержанты подгоняли рядовых криком «не отставать!» Движение все замедлялось, ряды давно потеряли свою стройность. Рыскавшие по флангам маршевой колонны iycapbi и казаки все ближе и ближе жались к пехоте. Колеса полевых орудий глубоко врезались и раскисший грунт, и здоровые артиллерийские кони иыбивались из сил, таща пушки.

Так прошло время до четырех часов. Проползши <чцс две-три версты, отряд был вынужден остано- ми гься. Для остановки было избрано небольшое село ('нипьино. Потемкин, его штаб и большинство офицеров нашли приют в обширном, оставленном уехавшими в Москву владельцами помещичьем доме, солдатам же пришлось частью разместиться по крестьянским избам и овинам, а частью остаться под откры- пjм небом и мокнуть под холодным, пронизывающим по костей, словно осенним дождем. Артиллерия расположилась под обширными навесами старого кирпичного завода. Конные разъезды из гусар и каза- | он были высланы вперед для разведки. В полувер- . re от сельца были расставлены звеньями часовые пехотинцы.

Прошел час, прошел другой, а дождь продолжал лить. Почва превратилась в подобие киселя, а боль- шик казался не столько проезжей дорогой, сколько можем потока.

Дворянская конная дружина сторожевой службы иг несла. Ей Потемкин поручил охрану одного из • гратегических пунктов на самом краю сельца, где начиналась старая липовая роща, граничившая с убоги м деревенским кладбищем. Дружинники, по большей части зеленая молодежь, расположились в роще, разни мшись на отдельные маленькие группы. У несколь- | их, запасливых, оказались войлочные полости и хол- цр'ные полотнища, из которых можно было соорудить под развесистыми липами небольшие навесы, позво- пжшие укрыться от дождя. Кое-кто попытался разве- hi в роще костры, чтобы обсушиться, но собранные тут же в роще гнилые сучья не столько горели, сколько тлели, неимоверно чадя.

– Ну, как тебе это все нравится?—обратился Hi-гр Иванович Курганов у своему приятелю Володе Осколкову.

Оба сидели под столетнею липой на ворохе мокрых листьев, стараясь укрыться от дождя.

Хорошо, да не очень! — признался Осколков с недовольной миной.— Право же, я начинаю бояться, что все-таки простужусь. Бедная мама! Воображаю, как она сейчас за меня беспокоится!

Первый блин — комом,— угрюмо вымолвил Курганов.— И надо же было пойти этому дурацкому дождю! Две недели подряд держалась чудеснейшая погода, а стоило нам выступить в поход — извольте радоваться!

Подошедший к разговаривавшим дружинник — уже не первой молодости мелкий помещик Коптев, хрипло засмеялся и сказал:

Для хлебов хорошо. Засуха губила урожай. Для нас же — маленькая неприятность. Но надо полагать, все кончится хорошо. Дождь ведь не может идти долго, не осень, слава богу. Пойдет еще часок-другой, а там и перестанет. Ну, и пойдем вперед.

Земля раскисла.

Так это ненадолго, князюшка! Земля, как губка, она влагу вот как впитывает. Завтра утром сами посмотрите: ни одной лужицы не будет.

Значит, заночуем здесь? — спросил Осколков.

Отчего бы нет? Разве место плохое?

Место как место. Да ведь мы же отошли от Казани не больше, как на двадцать верст.

И двадцати не будет, князюшка!

А рассчитывали без передышки отмахать верст сорок, переночевать да и опять.»

Молода, в Саксонии не была!—засмеялся снисходительно Коптев.— Война—такое дело. Тут больше, чем где-либо, человек предполагает, а бог располагает. От погоды многое зависит, батюшка мой. Сам король прусский, вояка не из последних, как изволите знать, не раз небу кулак со злости показывал в дни войны: он, Фридрих, составит план действий, а дождь или трот нмсшаются, и вся его диспозиция прахом идет. • in уж так!

Но ведь драться-то можно и в проливной до кдь!— заявил задорно Осколков.

На кулачках, сударь мой, отлично можно и и и» |.дь, хотя бы и проливной,— заметил Коптев на- | I шштельно,— и даже лучше, не так упаришься, еже- ш тебя сверху дождичком поливает. Но маршировать

у дождем — иное дело. Сами изволили видеть. По

I" | I а менту покойного императора нашего Петра А жчссеевича в походе полагается пешему проходить и мае от пяти до шести верст, а кавалерии от десяти и до двенадцати на легкой рыси. А вы сами изволили пи деть, как мы плелись последние два часа. Еле-еле Моги от земли отрывали.

Курганов и Осколков! Вас командир требует! — крикнул какой-то дружинник издали.

Князь и Осколков отправились на опушку, где mi | ду двух лип под косо натянутым войлоком пребы- идл командовавший дворянской дружиной Бор-Рамен- II кий.

Ну-ка, вы, адьютанты! — обратился Бор-Ра- мпнекий к салютовавшим ему по-военному молодым июлям.'—Слетайте-ка вы, молодцы лихие, к генера- IV. доложите, что у нас тут тишь, да гладь, да

благодать. Мертвецы из могил на кладбище

|ц> не вылазят, боясь, должно быть, простудиться. И* приятеля, сиречь, емелькиной сволочи,— и духом м< пахнет. Значит, все обстоит благополучно, но иегьма скучно.

Слушаюсь!—ответил Курганов.

А затем, друг вы мой любезный, извольте щросить у генерала, каковы будут его намерения по отношению к моему храброму ополчению? Неуж- |о же придется нам, в самом деле, ночевать в сей роще?

Сопровождавший Курганова его любимый дворовый 'Килька подал барину коня. Курганов и Осколков поехали ленивой рысцой из рощи через село к барскому дому, чуть видневшемуся сквозь мглу рано пришедших сумерек.

Генерал Потемкин занимал в помещичьем доме большой и угрюмый кабинет хозяина, где на стенах висели в дубовых рамках, сработанных руками домашнего столяра, английские гравюры с изображением сцен из охотничьей жизни. В этом кабинете генерал радушно принял посланцев Бор-Рамен- ского.

Промокли, господа?—осведомился он.— Ну, ничего! Бог вымочил — бог и высушит. А с чем пожаловали?

Курганов, как старший, сделал доклад, не преминув повторить и слова Бор-Раменского о мертвецах, которые, боясь простудиться, не вылезают из своих могил.

Узнаю моего милейшего Павла Петровича! — засмеялся генерал.—Довольно и одного покойничка, который совсем уж некстати вылез из своей могилы.

На розовом юношеском лице Осколкова появилось выражение полного недоумения.

Не поняли, юноша? — улыбнулся Потемкин.— А кто же сей «маркиз де Пугачефф», как его называет друг нашей государыни, французский филозоф и острослов, господин Аруэт, именующий себя Вольтером? Кто же, как не гнилой труп покойного императора Петра III, чьим-то злым колдовством на горе русскому народу вызванный из могилы и бродящий по России, сея кругом умственную заразу, которая хуже всякой восточной чумы.

Осколков, вспоминая речи Бор-Раменского и других членов дворянской дружины, поторопился сказать:

Доблестные и непобедимые войска нашей великой государыни не замедлят загнать сей живой труп снова в могилу. А вы, ваше превосходительство, наш любимый вождь, загоните в спину сего зловредного упыря осиновый кол, дабы больше не имел он возмож-

МП! Ill выходить из могилы и тревожить покой госу- | 11 п-тна российского, на вечные времена.

С божьей помощью! — отозвался учтиво Потем- | им. Постараемся честно исполнить наш долг перед | м ударыней и нашим отечеством!