Пушка 'Братство'
Шрифт:
– - Чего это они? Неужто закусывать собрались?
Марта объяснила мне, что покойник был краснодеревцам и эти пятеро выпивох работали с ним вместе в одной мастерской, вот они и устроили в последний раз общую трапезу -- как принято в их корпорации.
– - За неделю... в Ванве... их всего шестьдесят осталось... от двухсот сорока... из батальона IV округа!
Между каждым обрубком фразы краснодеревец клал себе в рот кусочек хлеба с сыром, пристроив его на кончике ножа и изящно прижав мякотью большого пальца. Другие отвечали так же степенно.
– - Вот уж куклы деревянные! Что языком трепать, что жрать, что жить, что умирать --
На улице Рокетт мы повстречали еще три похоронные процессии -красно-черные, направлявшиеся к Пэр-Лашез; Коммуна брала на себя расходы по погребению и содержанию могил тех, кто пал за нее. За катафалком, убранным алыми знаменами, шли делегат, семья покойного, его товарищи по батальону, друзья, соседи и просто прохожие.
Мясной рынок помещался на площади Бастилии, a Марта нынче утром никуда не спешила. Она обнюхала, ни одного не пропустив, копченые окорока -байонские, майенские, кольмарские, страсбургские, вестфальские и йоркские, не забыла и арльские, болонские и лионские колбасы, сервелат -- не поклянусь, что она их не лизала. Она притоптывала ногой и счастливо вздыхала:
– - Ой, Флоран, до чего же мир богатый!
Она раскачивала на ходу гирлянды колбас, открыв от восхищения рот, слушала крики зазывал, жевала то кружочек колбасы, то кусочек сыра, полученные в обмен на улыбку или просто 6лагодаря ловкости рук. Я никак не мог оттащить ee от жонглерa и огнеглотателя. Ho, услышав торжественный зов трубы, она бросилась со всех ног, расталкивая толпу, и я обнаружил ee y помоста: она стояла, подняв свои прекрасные, горящие восторгом глаза на зазывал в пестрых костюмах, громогласно заявлявших, что половину сборa они пожертвуют на раненых.
Сейчас, когда я пишу это, мне вдруг вспомнились ee слова, которые я как-то не сразу понял.
– - Флоран, до чего же прекрасна жизнь! Нельзя в ней никому отказывать, права такого никто не имеет...
Тогда для меня это прозвучало как плод ee социальных раздумий!
Потом мы качались на качелях, долго рассматривали панораму осады, вступление Гарибальди в Дижон, попытали счастья в рулетку, a потом углубились в созерцание тьеров, пикаров, жюлей фавров и их приспешников, изображенных карикатуристами в виде уродливо разбухших чудищ, выставленных в газетных киосках.
Марта была осколочком народноro веселья, капелькой его смеха, так славно пахнувшего пряником. Это для нее Париж устраивает ярмарки и уличные гулянья.
Нынче вообще на улицах полным-полно народа. Люди торошшво шагают во всех направлениях, разбившись на небольшие группки в зависимости от профессии, возраста, пола, местожительства. Медники и жестянщики устремляются к Кордери, шорники держат путь в зал Шалле, каменщики с подручными идут к своей мэрии, портныв -- в зал Робер, работники боен -- в зал Биржи. Отряд федератов задержал с полдюжины лихих гражданок во исполнение изданного вчерa Бабйком декрета "брать под стражу женщин легкого поведения, открыто занимающихся своим позорным ремеслом, равно как и пьяниц, потерявших под влиянием пагубной страсти уважение к самим себе и забывших свои долг гражданина*.
– - Как,-- возмутились задержанные,-- мы работницы и идем в зал празднеств мэрии IV округа, a там по призыву Натали Лемель будут созданы федеральный и синдикальный комитеты.
– - Прохожие над вами посмеялись!
– - Скоты они! Вы нас за шлюх приняли, что ли? Неужто мы похожи?
– - Говорят вам, что это просто шутки...
– -
Глупые шутки!Теперь они уже не смеялись, называли номерa своих батальонов, фамилии сержантов...
– - Вот какие y нас женщины нынче гордые!
– - торжествовала Марта.
На площади Шато-д'O завязался ожесточенный спор.
– - A я вам говорю, что нечего им, бездельникам, брюхо себе отращивать, пусть помогают нам баррикады строить!
Речь шла о полуторa тысячах солдат, которые застряли в Париже 18 марта и которых Коммуна держала в казармах на Прэнс-Эжен. Они категорически отказывались нести любую службу, заявляя, что не желают поддерживать ни Париж, ни Версаль.
– - Подумаешь, штыки в землю воткнули; по нынешним временам этим не отделаешься!
Одетый по-праздничному, простой люд спускался вереницей из мансард предместий, широким шагом беднота разгуливала по Бульварам, немного важничая под лучами солнца, которое наконец-то решилось светить для всех без
различия. Движением головы гуляющие насмешливо показывали на здание Биржи, осененное красным флагом: ярко-красное по небесно-голубому! Многие, осмелев, направлялись даже в Национальную библиотеку и в Лувр, снова открытые для публики.
На терpacax кафе было полно, в "Кафе де Пари" мы заметили парочку влюбленных, приглашавших нас к своему столику: Гифес и Вероника.
– - Идем, идем. Оранжаду!
– - провозгласила Марта.
Вино или кофе мы и в Бельвиле выпьем.
Мыустроились, как настоящие буржуа: руки положили на подлокотники, откинулись на спинку кресла, ноги вытянули, каблуками уперлись в землю, носки вверх, a мечтательные взоры устремили к небесам. И дотчевали себя теми же лакомствами: пирожные, шоколад...
– - Угощает Диссанвье,-- шепнула мне Марта...
За соседним столиком громко болтали здешние завсегдатаи, настоящие, с деньгой, даже и сейчас чувствовалось, что они y себя, a может, просто это дело привычки.
– - Версаль остается единственным правительством! Пруссаки не признают другого! И Франция тоже!
– - Мой лакей получил письмо от брата, моряка-версальца. Они там тоже потеряли немало людей и по горло сыты, должно быть, всем этим...
– - Когда Коммуна ограбит церкви и казну, она прикарманит золото рантье!
– - Крупным собственникам надо бы обратиться к господину Тьеру. XVI округ все заграбастывает. Это несправедливо!
– - Наши коммунаришки уже вцепляются друг дружке в глотку. B Ратуше, говорят, каждый день кого-нибудь недосчитываются. Скоро там никого не останется.
– - Hy что ж, дай-то бог, a пока выпьем кофе с коньяком!..
– - Уверяю вас, крысы уже начинают покидать корабль.
– - Hy, сударь, ежели вы думаете, что министры нашего дражайшего Великого Карлика неизменно единодушны...
– - Версальцы возьмут Коммуну в тяски и раздавят ee вот так!
– - Я слышал, что версальские солдаты и моряки дерутся уже с жандармами и полицейскими.
– - Вы же видите, наши красные полностью деморализованы.
B сущности, это было не более чем легкое ворчание, мурлыканье балованных котов, "хорошо упитанных и воспитанных*, которые исстари лениво примащиваются y очагов больших городов, в свои час незаметно нанося удары лапой.
Знакомый деятель Интернационала подошел наскоро пожать руку Гифесу. К тому времени мы уже сидели чуть ли не на головах друг y друга, так что я невольно услышал шепот, предназначавшийся одному только Гифесу: